Елена Колоскова - Целитель и сид
Я огляделась. В центре комнаты на подставке стояла законченная картина. Я замерла, словно в трансе, любуясь полотном.
Я узнала девочку из лавки портного, которая часто бегала с поручениями. Было великолепно передано движение. Картина словно дышала и жила своей жизнью. И тут я ощутила то, чего не могло быть. В девочки с картины была Искра. Слабая, но она была. Я подошла поближе и, пробуя, не касаясь краски провела рукой над изображением. Ошибки не могло быть!
— Осторожно! Краски еще не высохли! — закричал Ойн, который нес два кубка с вином. Я отдернула руку, машинально приняла кубок и отхлебнула.
— Это великолепно, господин Ойн! — сказала я.
Мне не пришлось изображать волнение. Правда, вряд ли он понял, чем оно вызвано. А я догадывалась, с кем или с чем я столкнулась, но нужно было убедиться.
— А можно посмотреть на другие ваши работы?
— Ну, конечно! — ответил польщенный моим вниманием Ойн и начал одну за другой выдвигать и разворачивать стоящие у стен картины.
На всех было то же самое. Изображения жили своей Жизнью, а Искры разной интенсивности мерцали в глубине.
— Спасибо за гостеприимство, господин Ойн. Это было незабываемо. Я обязательно приду на вашу выставку, — сказала я и попыталась встать.
Ноги не слушались меня. Накатила паника.
— Не торопитесь, госпожа Твигги, — улыбнулся Ойн. — Мы еще не закончили. Я бы хотел нарисовать ваш портрет. Это будет мое лучшее произведение. Жаль, что вы не сможете оценить.
Глава 13
Я попыталась что-то сказать, но изо рта вырывалось только беспомощное мычание. Я начала заваливаться, но Ойн тут же ловко подхватил меня, не дав упасть.
— О, не переживайте. Я бы не допустил, чтобы вы ушиблись, — заботливо сказал он. — А теперь приступим! Надо вас подготовить.
В то время как я беззвучно кричала, Ойн на руках отнес мое безучастное тело на задрапированное бархатом кресло. Он достал из стоящего в углу шкафа красивое синее платье, более подходящее какой-то дворянке, и приложил ко мне.
— Я так и знал, синий цвет вам к лицу. Подчеркивает бледное золото волос, — довольно сказал мужчина.
Он начал раздевать меня. С сомнением уставился на мое белье и снял нижнюю рубашку тоже, так что я осталась в одних плотных осенних чулках. Из-за средства, которым он меня опоил, я даже не чувствовала толком прикосновений к коже, которая словно онемела.
Ойн обращался со мной не как с женщиной, а как с живой куклой. Он с трудом напялил на меня тонкую шелковую сорочку, платье и затянул корсаж так, что потемнело в глазах. На ноги — шелковые синие туфельки, шитые бисером. Потом он накрасил меня и закапал что-то в глаза, так что их стал резать свет. Что это, красавка?
— Никогда не понимал, зачем прятать такую красоту, — бормотал он, орудуя расческой и укладывая волосы щипцами, нагретыми на спиртовке. Кажется, он пару раз задел мне кожу, но боли я, к счастью, не почувствовала.
В этот момент ирреальность происходящего была настолько велика, что я вдруг перестала бояться. Пока Ойн занимался приготовлениями, я напряженно думала, что делать.
— О, прекрасно! — Ойн усадил меня в более изящной, на его художественный взгляд, позе, отступил и полюбовался результатом. — А теперь приступим!
Он взял в руки кисть и нанес первый мазок на заранее загрунтованный холст.
Боль.
Нет, не так. БОЛЬ.
Меня словно разрывали надвое. В эту пробоину сначала тонким ручейком, а потом бурным потоком, все быстрее и быстрее начала утекать Сила Жизни. С каждым мазком зловещего художника я теряла свою Искру. Не знаю, сколько продолжалась эта пытка.
И тут я ощутила Ее присутствие. Она приближалась, привлеченная запахом скорой кончины.
«Это не для Тебя», — отстраненно подумала я. В ответ тьма мягко обняла меня. Она словно обволакивала то, что осталось от Искры, и моя темная половина все еще была со мной.
Из-за подставки слышалось довольное бормотание Ойна.
Я прикрыла глаза, словно потеряв сознание. Что делать с ядом в крови? Может, попробовать способ, которым я избавилась от остатков хитанского снадобья?
Я начала ускорять процессы в организме, переживая за минуты — целые часы жизни. Мои печень и почки работали, как проклятые, обезвреживая зелье. Для моего ускоренного восприятия голос Ойна звучал вязко и низко, словно из-под воды.
Я приоткрыла глаза и попробовала незаметно пошевелить пальцами на руке. Тело снова слушалось меня. Ну что ж… никогда не делала этого, но когда-нибудь надо начинать.
Теперь нужно выжидать момент, когда Ойн будет настолько увлечен делом, чтобы не смотреть в мою сторону. Мне хватило доли секунды, чтобы схватить узкий мастерок, лежащий на соседнем столике. Так, а теперь снова «ускориться». Только так я могу тягаться с более крупным и сильным мужчиной.
Воздух вдруг становится неподатливым, как вода. Приходится преодолевать упругое сопротивление при движении. Миг — и я уже на полпути к художнику. Его рот складывается в удивленное «О!», звук словно стынет в воздухе, как муха в янтаре. Он тянется, чтобы перехватить меня… медленно… слишком медленно… Я уже за его спиной.
Дотянуться… Мастерок вспарывает горло Ойна. Кровь фонтанирует, разлетаясь тонкими брызгами, которые зависают в воздухе… так медленно…
Внезапно это тягучее волшебство заканчивается. Я отступаю назад. Тело Ойна грузно падает передо мной в лужу собственной крови.
* * *После я обошла тело по широкой дуге и не спеша тщательно вымыла руки под настенным рукомойником. Кровь все никак не желала отмываться, оставляя ободки под ногтями. Внутри было какое-то странное опустошение.
Раньше бы я и мысли не допустила, что могу убить живое существо. А теперь? Моя темная половина даже испытывала некоторое удовлетворение от свершившегося.
Я подошла к только что законченной картине. Вот какой он меня видел?
В кресле томно возлежала молодая аристократка, как будто предаваясь послеполуденному отдыху. Талия тонкая, и откуда только взялась грудь? Волосы, расчесанные на прямой пробор, светлые локоны небрежно рассыпались по подлокотнику кресла, свешиваясь до самого пола. Бледная кожа, черные глаза, пунцовые губы и лихорадочный румянец на щеках.
Изображение слегка мерцало. Я протянула руку, — и тут же отдернула. Что-то не давало мне вернуть обратно то, что осталось в картине. Возможно, если бы я не убила художника, то могла узнать больше. Интересно, смогут ли мне помочь в храме Двуликой?
Я подошла к зеркалу, висевшему рядом с гардеробом. На платье, к счастью, крови не было. Шнуровку я слегка распустила, и сразу стало легче дышать. Это была я, и в то же время не я. Зрачки глаз расплылись почти во всю радужку. Ойн запудрил все мои веснушки и накрасил меня, так что я выглядела как женщина из веселого квартала. На виске небольшой след от горячих щипцов, а я даже подлечить себя не в состоянии…
