Элизабет Чандлер - Ангел-хранитель
Он слегка потянул ее за ноги вниз, и Айви заскользила по его груди — при этом юбка у нее поехала вверх, а волосы упали вниз.
— Айви.
Тристан с такой силой прижал ее к себе, что она почувствовала дрожь, сотрясавшую его тело.
— Айви? — еще тише шепнул он.
Она открыла рот — и прижалась губами к его шее.
А потом они одновременно потянулись к ручке задней двери машины.
— Никогда не думала, что на заднем сиденье может быть, так романтично, — сказала Айви спустя неизвестно сколько времени. Она откинулась на спинку сиденья и с улыбкой посмотрела на Тристана. Потом перевела взгляд на кучу мусора, валявшегося на полу машины. — Знаешь, по-моему, твоему галстуку нечего делать в использованном стаканчике из «Бургер Кинг».
Брезгливо сморщившись, Тристан выудил галстук из стакана. Перекинул мокрую тряпку в переднюю часть машины и снова плюхнулся на сиденье рядом с Айви.
— Ой!
В салоне запахло раздавленными цветами. Айви весело расхохоталась.
— Что смешного? — проворчал Тристан, вытаскивая из-под себя изуродованные розы. Потом не выдержал и тоже рассмеялся.
— Ты не забыл, что мы сидим в машине твоего отца? — спросила Айви. — Вдруг кто-нибудь пройдет мимо и заметит на бампере пасторскую наклейку?
Тристан перебросил цветы на переднее сиденье и снова притянул Айви к себе. Сдвинул шелковую бретельку ее платья, нежно поцеловал в плечо и прошептал:
— Придется сказать им, что я был в машине с ангелом.
— Ну, ты даешь!
— Айви, я люблю тебя, — сказал Тристан, мгновенно посерьезнев.
Несколько секунд она молча смотрела на него, потом прикусила губу.
— Для меня это не игра. Я люблю тебя, Айви Лайонс, и когда-нибудь ты в это поверишь.
Тогда она обняла его и крепко прижала к себе.
— Люблю тебя, Тристан Каррутерс, — еле слышно шепнула Айви ему в шею. Она верила ему, доверяла ему, как никому на свете. Когда-нибудь она решится сказать все это вслух, в полный голос.
Да-да, когда-нибудь она так и скажет: «Я люблю тебя, Тристан Каррутерс!» Или даже не скажет, а прокричит из окна. Или напишет огромными буквами на перетяжке и вывесит над школьным бассейном.
Им понадобилось несколько минут, чтобы привести себя в порядок и снова пересесть на передние сиденья. Айви снова тихонько рассмеялась.
Тристан повернулся к ней и тоже улыбнулся, глядя, как она пытается привести в порядок золотистую пряжу своих тонких волос. Напрасные старания! Он завел мотор и поехал по корням и камням, выруливая на узкую дорогу.
— Бросим последний взгляд на реку, — предложил Тристан перед крутым поворотом.
Июньское солнце, опускаясь за отроги далеких гор на западе сельских просторов Коннектикута, бросало косые лучи на верхушки деревьев, осыпая их хлопьями расплавленного золота. Петляющая дорога вскоре влилась в тенистый туннель кленов, тополей и дубов.
Айви почудилось, будто они с Тристаном нырнули под воду: закатное солнце сверкало где-то высоко вверху, а они вдвоем плыли в глубоком ущелье, пестревшем синими, алыми и темно-зелеными красками. Тристан включил фары.
— Не торопись, — сказала Айви. — Мне уже расхотелось есть.
— Я испортил тебе аппетит?
Она покачала головой.
— Наверное, я просто слишком счастлива, — тихо сказала она.
Машина понеслась быстрее, потом резко вильнула.
— Тристан, не надо торопиться.
— Забавно, — пробормотал Тристан. — Не пойму, почему… — Он обескураженно посмотрел вниз, на педали. — Такое впечатление, что…
— Помедленнее, пожалуйста! Ничего страшного, если мы немного опоздаем, ведь… Ой! — вскрикнула Айви, указывая рукой вперед. — Тристан!
Что-то выскочило из кустов прямо на дорогу. Она не успела разглядеть, что это было — просто какое-то движение в темноте. В следующий миг олень замер. Он повернул голову и уставился на яркие фары машины.
— Тристан!
Теперь они мчались прямо в сияющие глаза оленя.
— Тристан, ты что, не видишь?
Машина продолжала нестись.
— Айви, тут что-то…
— Олень! — закричала она.
Глаза оленя сверкнули. Внезапно за его спиной полыхнул свет, и ослепительная вспышка на миг высветила черный силуэт животного. Навстречу неслась машина. Со всех сторон стеной высились деревья. Свернуть было некуда.
— Остановись! — надрывалась Айви.
— Я…
— Остановись, почему ты не тормозишь? — умоляюще прорыдала она. — Остановись, Тристан!
Лобовое стекло взорвалось ливнем осколков.
Впоследствии Айви не могла вспомнить ничего, кроме водопада битого стекла.
12
Это было, словно во сне: глаз оленя вдруг превратился в черный туннель, в центре которого горел ослепительный свет. Тристан снова и снова давил на тормоз, но ничто не могло остановить безумного разбега, ничто не могло спасти их от гонки по длинной воронке тьмы к финальной вспышке света.
На миг он почувствовал страшную тяжесть, словно деревья и небеса обрушились на него сверху. Потом последовала ослепительная вспышка — и тяжесть исчезла. Он освободился. Ты нужен ей.
«Айви!» — закричал Тристан.
Тьма снова завихрилась вокруг него, и дорога вдруг превратилась в бешено крутящийся волчок, где черные спирали переходили в алые, а темноту ночи прорезали пульсирующие огни скорой помощи.
Ты нужен ей.
Он не слышал этих слов, но понимал их. Слышат ли другие? Понимают ли?
«Айви! Где Айви? Вы должны помочь Айви!»
Она лежала совершенно неподвижно. Вся в чем-то красном.
«Помогите ей, кто-нибудь! Вы должны ее спасти!» Но он почему-то не смог остановить санитара, не смог даже дернуть его за рукав.
— Пульса нет, — произнес женский голос. — Все кончено.
«Помогите ей!»
Спираль красного света вдруг вытянулась, расслоилась, стала прерывистой. Ленты света и тьмы помчались следом за ним, держась рядом, но не сливаясь друг с другом. Она здесь? Она с ним?
Ай-вииии, Ай-вииии… — выла сирена.
Потом он очутился в квадратной комнате. Здесь был день или просто ярко горел свет. Вокруг суетились люди. «Больница», — догадался Тристан. Лицо его было чем-то накрыто, поэтому он не видел света. Тристан не знал, как долго это продолжалось.
Кто-то склонился над ним.
— Тристан… — произнес дрожащий срывающийся голос.
«Папа?»
— О Боже… Господи, почему ты это допустил?
«Папа, где Айви? Она в порядке?»
— Боже мой, Боже мой… Сынок! — бормотал отец.
«Они ей помогают?»
Отец ничего не ответил.
«Ответь мне, папа! Почему ты молчишь?»
