Лилит Сэйнткроу - Грешники Святого города
«Если бы ты просто поговорил со мной, Джаф».
Предчувствие пробежало по моей коже множеством крохотных алмазных иголочек. Предвидение — не самый сильный мой дар, особенно на отдаленную перспективу, но порой, в самых тягостных обстоятельствах, у меня случаются озарения.
Однако сейчас у меня слишком болело сердце. Меня трясло от растворившейся в крови жажды мести. Мне хотелось убивать, и мне было все равно, с кого начать.
С кого угодно. И это меня беспокоило.
Будущее оставалось темным — лишь чувство опасности да какое-то странное ощущение на запястье, повыше личного датчика. Наруч я сняла, но кожу покалывало именно там, где я его носила. При мысли об этом к горлу подступила тошнота, но я ее отогнала.
«Расслабься, Данте. Сейчас ты ничего не можешь сделать. Дыши глубже и жди. Держи себя в руках. Не думай ни о чем. Просто дыши».
Что я и делала.
А потом вдруг преодолела грань и канула в серое ничто. То было не черное беспамятство, куда погружал меня Джафримель, не укрепляющий сон сознания. Нет, этот сон больше походил на все бесконечные и беспорядочные метания моей жизни. Разум был парализован стрессом, тогда как подсознание, интуиция и озарение продолжали работать, перемалывая крупицы информации.
Предвидение — дело чертовски трудное, и на сей раз я так и не преуспела. Но мои усилия привели к тому, чего не случалось с тех пор, как я перестала быть человеком.
Мне приснился сон.
И на этот раз я попала не в зал смерти.
Подобрав юбки, я спускалась по ступеням широкой лестницы. Внизу поблескивал натертый воском паркет бальной залы.
Место было знакомое: отель «Арменье» в Старом Квебеке. Я останавливалась там во время одного дела: гостиница была дорогой, но суточные, получаемые от Гегемонии, с лихвой покрывали расходы. Это было как раз накануне смерти Дорин, и цена меня не волновала: главное, чтобы была крепкая магическая защита и зал для спарринг-боев. Персонал дружелюбно относился к псионам — это стоило лишней кредитки. Кроме того, у меня имелись раны — ножевая и огнестрельная плюс повреждение левой руки, полученное во время поединка с тем, за кем я охотилась. Пострадав при исполнении, я имела право расслабиться, выжидая, пока враг допустит какую-нибудь промашку и даст мне зацепку, позволяющую довести дело до конца.
Танцевальный зал был одним из моих любимых мест. Большую часть дня он пустовал, и там хватало свободного пространства, чтобы проделывать боевые упражнения в отсутствие зевак. К тому же здесь никто не мог вызвать меня на тренировочный поединок, когда у меня не было настроения. За узкими окнами зала пульсировали неоновые огни ночного города. Слышался отдаленный гул транспорта и ритмы музыки из ночного клуба, который находился по соседству с залом.
Это подсказывало, что я вижу сон. «Арменье» располагался в оживленном городском центре, но стены там были толстые, с превосходной звукоизоляцией. Шансов услышать шум ночного клуба было не больше, чем застать кого-то из персонала насвистывающим гимн Федерации Пучкин.
Другим доказательством того, что я вижу фантастический сон, был архаический фасон моего платья. Красный шелк, длинная шуршащая юбка, корсаж на грани приличий и рукава с напуском, скрывающие руки. Обычные человеческие руки, а не золотистые демонские. Я видела заживший шрам на правом большом пальце, неровную текстуру бледной человечьей кожи, красный молекулярный лак, который я использовала до преображения. На тыльной стороне правой ладони желтел след еще не сошедшего синяка.
По искаженной логике сна, все это имело свой извращенный смысл. На моей шее красовалось ожерелье, сделанное Джейсом: оправленные в серебро приаповы косточки и напоенные кровью гелиотропы. Настоящее ожерелье было на мне, на моем спящем теле, а эта иллюзорная копия гудела, и наполнявшая ее энергия пульсировала у моих ключиц.
Я спустилась к подножию лестницы. Сердце стучало, как барабаны, чей гром доносился из-за стены. При мне не было меча, я не чувствовала привычного веса ремней со снаряжением и ощущала себя голой. При ходьбе малиновый шелк мел по навощенному полу, босые ступни чувствовали холодок воска и пыль.
— Прекрасно выглядишь.
Ожерелье полыхнуло жаром. Я резко развернулась.
Он стоял, прислонившись к стене между двумя окнами, и лицо его скрывали тени, только светились голубые глаза. Случайный ветерок взъерошил пшенично-золотистые волосы. Во рту у меня пересохло.
Джейс Монро заткнул большие пальцы за ремень. Оружия при нем тоже не было.
— Привет, Дэнни. Может, поцелуешь былого возлюбленного?
Я сплю. Это сон. Всего лишь сон.
— Конечно нет. Никакой это не сон.
Его губы шевелились, проговаривая слова, но смысл сказанного громко звучал прямо в голове, словно та психическая музыка, посредством которой осуществляется связь с богом, наполненная множеством оттенков и значений. Струйка удивления, пряная горечь сожаления, тонкая нить желания, расцветающего и искрящегося, как проволока, скрепляющая все это. А еще слой перченого меда Джейсовой магии, запах шамана и еще какой-то запах, которого я не узнала.
Он выступил вперед, на свет.
— Не стоит особо задумываться о выборе места встречи, солнышко. Ты ведь никогда не отличалась романтизмом.
Новое потрясение. Это был молодой Джейс времен нашего первого дела, и двигался он плавно, не припадая на поврежденное колено. И лицо у него было гладким, без отпечатков, налагаемых возрастом и переживаниями. Даже прическа говорила о молодости: пышная шевелюра, явно обработанная дорогим парикмахером. Об этом я совсем забыла, как и о старинном болгарском хронографе, который имел обыкновение носить Джейс, — он поблескивал у него на руке повыше личного датчика. Забыла и о насмешливой чарующей улыбке, когда-то пленившей меня.
Он сложил руки на груди.
— В первый раз вижу, чтобы ты потеряла дар речи. Помолчи еще немного. Я наслаждаюсь этим.
— Ты мертв. — Мои губы беззвучно выговорили эти слова. Виски и горло, в которых бился мой пульс, превратились в стекло. — Мирович убил тебя. Гейб освободила тебя в госпитале. Ты мертв.
— Ну конечно, я мертв. — Он пожал плечами. — Но разве я исчез из твоей жизни, Дэнни, детка? Ладно, у меня мало времени. Хочу предупредить, что ты пускаешься в опасное плавание. Я помогу тебе всем, чем смогу.
Хлопнула соседняя дверь, стена позади лестницы содрогнулась. С потолка посыпалась пыль. Моя рука потянулась к оружию, но его не было. Без меча я чувствовала себя не просто голой, а брошенной, потерянной, испуганной — словом, как в настоящем кошмаре.
Рука Джейса сомкнулась на моем запястье. Я чуть не подскочила — прикосновение к тому, что выходило за пределы моего понимания, пугало.
