Кристин Фихан - Темное золото
— Так привычно видеть то, как ты осматриваешься, cara mia, — нежно сказал он. — Словно ты никогда раньше не была здесь. — Добавил он с лукавой улыбкой.
Она скорчила ему рожицу.
— Ты не думаешь, что здесь слишком много всего? А что если Джошуа разыграется и разобьет вазу династии Мин? Я все более уверяюсь, что мы сделали большую ошибку, приехав к тебе. Некоторые из этих вещей просто бесценны. — В эту игру могут играть и двое.
— Я думаю, что мы уже обсудили это, — спокойно сказал он, направляя ее в гостиную. — И договорились, что если Джошуа что-нибудь разобьет, то не будемсильно расстраиваться. — Его глаза предупредили, что будет, если она рискнет на продолжение.
— Эйдан, это действительно ваза династии Мин? — Уничтожение такого сокровища приводило Александрию в ужас, и она уже подумывала схватить Джошуа и убежать из дома.
Эйдан наклонился таким образом, что его теплое дыхание шевелило волосы за ее ухом.
— У меня были столетия, чтобы все это собрать. Потеря этого, возможно, дала бы мне стимул, чтобы покровительствовать современным художникам.
— Это кощунство. Даже не думай об этом.
— Александрия, это твой дом. Это дом Джошуа. Нет ничего более важного, чем вы. — Золотые глаза заблестели, когда его пристальный взгляд скользнул вниз по ее телу.
— Сейчас же сядь, пока не упала.
Она подняла руку и откинула непослушные волосы, упавшие на лоб.
— Ты не пробовал разговаривать не как сержант на учениях? Меня это бесит.
Он не выглядел раскаявшимся.
— Это одна из моих плохих привычек.
— И у тебя таких много. — Александрия откинулась на спинку кожанного кресла, только теперь осознавая, насколько еще слаба. Было так хорошо присесть, даже после небольшой прогулки. Джошуа немедленно устроился на ее коленях, нуждаясь в ней так же, как и она в нем.
— Ты очень бледная, Алекс, — сказал Джошуа со своей детской непосредственностью. — Ты уверена, что все хорошо?
— Все будет отлично, мой родной. Через некоторое время. Как тебе твоя комната здесь? — Она снова осмотрела его на наличие укусов.
— Она большая, правда, большая. Только мне не нравится спать без тебя. Это очень непривычно. Мэри и Стефан позволяют мне спать внизу с ними. — Он крепко обнял ее за раненную шею, не заметив, как она поморщилась.
Золотые глаза Эйдана сузились, остановившись на ранах. С обманной легкостью он достиг их и потянул ребенка за руку к себе.
— Нам придется быть осторожнее и дать время Александрии. Ты не забыл, что я говорил? Ей нужна нежная забота. Это относится и ко мне, и к тебе. Даже когда она против, например, как сейчас.
— Со мной все хорошо, — обиженно возразила Александрия. — Если ты хочешь посидеть у меня на коленях, то, конечно, оставайся. — Никто, кроме нее, раньше не говорил Джошуа, что тот должен делать.
Джошуа покачал головой, и белокурые локоны упали ему на лоб. Это всегда заставляло ее сердце останавливаться.
— Я уже взрослый, Алекс, не маленький. Я хочу заботиться о тебе. Это моя обязанность.
Она подняла свои брови.
— А я думала, что это моя обязанность.
— Эйдан говорит, ты только думаешь, что все контролируешь. Но нам придется позволить тебе это, потому что женщины любят думать, будто у них все под контролем. Обязанность же мужчин защищать их.
Ее голубые глаза встретились с золотыми над белокурыми локонами.
— Он все это тебе наговорил? Не бери в голову, Джошуа. Здесь решаю я, а не Эйдан.
Джошуа заговорчиски посмотрел на Эйдана. Эйдан заметил с уверенностью:
— Я же тебе говорил. — Оба посмотрели на нее такими абсолютно невинными взглядами, что у нее неожиданно оборвалось сердце.
Джошуа присел поближе к Александрии и стал играться веревочками, спускающимися с ее плеча. Она могла слышать каждый удар его сердца, бег его крови и прилив сил в его молодом теле. Вдруг она заинтересовалась его пульсом на шее. Каждый удар, каждый… В ужасе она отодвинула его подальше и вскочила на ноги, спеша к выходу. Ей практически пришлось бежать от Джошуа, так далеко и быстро, как только она могла. Она стала монстром!
Эйдан двигался быстро, поэтому она даже не заметила его появления. И все же он был там, обнимая ее, удерживая.
— Ничего страшного, cara. Это только твои обострившиеся способности. — Его голос был еле слышен, и все же она ясно различала слова. — Не тревожься.
— Я не могу рисковать, оставаясь возле него. А что если ты ошибся? А что если во мне до сих пор кровь вампира? Я не переживу, если причиню вред Джошу. Я не могу быть с ним.
Ее голос звучал низко, приглушенный его грудью. Почти шепот, разрывающий сердце Эйдана. Он потянул ее за одежду, завлекая к себе в объятья, и ее тело инстинктивно расслабилось. Алекс не доверяла ему, не признавала его, но ее тело уже сделало это.
— Ты не смогла бы навредить ребенку, Александрия, никогда. Я знаю, что ты чувствуешь голод и очень слаба. Твое тело прошло через серьезные испытания, разум перенес травму, но ничто не смогло бы заставить тебя навредить Джошуа. Я в этом абсолютно уверен. — Его голос успокаивал, словно черный бархат проникал в ее сознание бальзамом.
Алекс позволила ему держать себя, успокаивая. Она положила голову ему на грудь, чувствуя биение его сердца. Оно билось в том же ритме, что и у нее. Он был спокоен, добр, его голос, никогда не повышаясь, всегда был спокойным и уверенным. Твердая скала, на которую можно опереться. По ее собственной воле сердце успокаивалось, стараясь соответствовать живому примеру.
Эйдан гладил Александрию по волосам, массируя затылок и упиваясь ее запахом.
— Теперь лучше?
Она кивнула и отступила от него, одновременно к ним приблизилась пожилая пара. Александрия узнала женщину, которая составляла с подноса два хрустальных бокала и три фарфоровые английские чашки. Мужчина позади нее нес поднос с бутылкой красного вина и кувшин с еще чем-то.
Мэри послала Александрии нерешительную улыбку.
— Просто замечательно видеть Вас здесь. Как Вы себя чувствуете?
Рука Эйдана на шее Александрии ощутимо напряглась. Его палец поглаживал ее пульс раз, другой, стремясь успокоить и напомнить, что все под контролем.
Александрия вздернула подбородок.
— У меня все отлично, Мэри, спасибо. Это было так благородно, попытаться помочь мне, пока Эйдана не было. — Ее голос звучал сладко и вежливо, желая обнаружить хотя бы намек на разложение в этих людях. Она не желала им нравиться и быть принятой в их круг. У нее не было намерений запутываться в шелковистой паутине ловушки фантазий этого дома, этого красивого места.
