Золотая кровь 3 - Зелинская Ляна
И Эмбер подумала, что может быть, всё ещё и закончится удачно, нужно просто вести себя очень осторожно и придумать новый план. В этом плане была совершенно понятна первая часть — нужно сбежать из Вилла Бланко. И совершенно непонятна вторая — а что делать дальше?
Без денег, без документов, с таким количеством врагов на хвосте ей нечего даже думать о том, чтобы выбраться живой из этого города. И только в доме Агиларов она пока ещё находится в относительной безопасности. Вот только…
…опасности она подвергает сеньора Виго.
Почему это стало так важно?
И забравшись на кровать, подтянув согнутые колени к подбородку, она долго сидела в темноте, думая о том, как же она умудрилась попасть в самую страшную для эмпата ловушку? Влюбилась в того, с кем у неё нет никаких шансов на будущее?
Она не заметила, как уснула, а утром её разбудил приход служанки, отрывшей дверь своим ключом.
Эрминья принесла ворох платьев, сказав, что сеньор Виго велел позаботиться о её гардеробе и сеньорита Изабель, в качестве благодарности за собственное спасение, прислала ей наряды на выбор. Горничная принесла и корзинку со швейными принадлежностями, сказав, что быстро подгонит по фигуре то, что необходимо. Но наряды хрупкой Изабель вполне подошли, и даже расцветки тканей, оказались Эмбер к лицу.
Она не стала долго думать и выбрала скромное сатиновое платье в полоску, отороченное дымчато-серым кружевом, уложила волосы и отправилась на завтрак, который теперь, вопреки традициям дома, проходил на террасе.
Кроме них с Морисом там больше никого не было, и на вопрос Эмбер о том, уместно ли всё это, сеньор Виго сказал, что ему всё равно, что думают и чем заняты домочадцы. Теперь в доме новые правила.
— Единственный, кто здесь способен понимать, что я делаю, так это Изабель, — ответил сеньор Виго, окинув Эмбер удовлетворённым взглядом. — Но она уже позавтракала и гуляет в саду. А ты теперь и в самом деле выглядишь, как кузина Вальдес, верно, Морис?
Было видно, что преображение Эмбер ему понравилось. Он даже хотел отодвинуть для неё стул, но мейстер Фернандо его опередил.
Морис посмотрел на неё с опаской, и первым делом убедился, что браслеты на месте, а Эмбер подумала, что, пожалуй, не стоит лишний раз дразнить сыщика, если она и в самом деле хочет отсюда выбраться. Ну или сбежать, там уж как получится. Пожалуй стоит побыть с ним милой. Для разнообразия.
— Как скажешь, хефе, — буркнул сыщик, явно недовольный тем, что Эмбер будет теперь с ним на равных.
Зато сеньор Виго наоборот был крайне воодушевлён. И Эмбер показалось, что он просто счастлив от того, что теперь у него под рукой есть такой объект для исследования. Он всё время задавал ей вопросы, о том, что она видит, что чувствует, о каких — то деталях расследования или её прошлом, и делал он это как будто невзначай, но с совершенно чётким намерением узнать об эйфайрах всё, что только можно. И не столько об эйфайрах, сколько именно о ней.
Она была для него, как увлекательная книга, от которой он не мог оторваться, жадно перелистывая страницу за страницей. И Эмбер поймала на себе несколько недоумённых взглядов Мориса, которые как будто спрашивали: «И что он в ней нашёл?»
Слуги были осторожны, экономка старалась не смотреть ей в глаза, и только мейстер Фернандо, хоть и не одобрял всего этого, но то, что у хозяина может быть камалео, для него не выглядело странным. Скорее он просто не одобрял, кого именно сеньор Виго выбрал в качестве камалео, но управляющий чётко понимал, что лезть с советами к хозяину дома не стоит.
За завтраком сеньор Виго посвятил Эмбер в те детали расследования, о которых она не знала, и быстро расправившись с омлетом, сказал, обращаясь к Морису:
— Сейчас поедем к падре Лоренцо, я хочу выяснить всё насчёт внезапной щедрости отца, потом к нотариусу в Тиджуку и найдём ту Джину, к которой мы не попали в прошлый раз. И если успеем, нужно глянуть на этого Пророка, который проповедует в Нижнем ярусе. Надеюсь, хоть что-то из этого улова окажется полезным.
— Кстати, хефе, — произнёс Морис, допивая кофе, — я пересмотрел вчера свои записи. Помнишь наш недавний разговор с инспектором Альваресом? Он тогда сказал, что граф Морено жертвует полиции деньги, а ещё, помогает в поимке банды Эспины, и тех, кто устраивал нападения.
— Ну да, помню. И что?
— А то, что инспектор в тот раз едва не проболтался, но я и так понял, что у графа Морено в организации Эспины есть свой человек. Альварес сказал, что с помощью этого они сильно продвинулись в расследовании. А значит…
Морис многозначительно поднял палец.
— Не тяни уже, говори!
— Сто к одному, что граф знает всю правду о нападениях. О том, что их организовал не Эспина. И вопрос в том, а знает ли граф, кто их организовал на самом деле? Потому что это ещё одно оружие в его руках против дома Агиларов. И он может это использовать.
— Здесь я вижу только один выход, — ответил Виго, отбрасывая салфетку и вставая, — мы должны поторопиться с нашим расследованием настолько, насколько возможно. Чем быстрее мы выясним, откуда Морено узнал об этом камне, и зачем он всем так нужен, тем быстрее мы получим собственное оружие против всех. И, пожалуй, я выпишу чек и прямо сейчас отправлю его Альваресу. Пожертвования, как мы видим, творят чудеса.
После завтрака они не мешкая выехали из особняка. Эмбер чувствовала, как вокруг сгущается тревога и нарастает напряжение. Что плохое витало вокруг, зарождаясь в воздухе, словно далёкая гроза. И то, что им нужно торопиться, ощущалось даже кожей.
Сидя в коляске, Эмбер старалась не смотреть на сеньора Виго, да и он как будто стремился держаться от неё на расстоянии, потому что сел не напротив, а сбоку. И ей всю дорогу пришлось ловить на себе напряжённый взгляд Мориса, который словно буравчик вкручивался ей прямо в лоб. Сыщику было любопытно и страшно, и он пока не определился, какое из чувств у него перевешивает.
Всю дорогу они обсуждали с сеньором Виго детали расследования, а Эмбер рассеянно их слушала и смотрела по сторонам, стараясь не привлекать к себе внимание. Они поехали длинной дорогой, потому что на площади в этот день проходил ежемесячный смотр гвардии и улицы вблизи Марина дель Рей были перекрыты для движения.
Храм Святого Доменика стоял на противоположном от Золотых ворот склоне Голубого холма. В этот день не проводилось праздничных служений, и внутри храма было пусто и тихо. где-то вверху, под прозрачным куполом, через который лился утренний свет, ворковали голуби. Пахло благовониями, лимонным кадисским воском и кедром, из которого были сделаны скамьи. Эмбер невольно посмотрела вверх на огромные витражи в окнах с изображениями двенадцати чудес. Утреннее солнце пробивалось сквозь них, раскрашивая противоположную стену множеством цветных пятен.
И подумалось, что всё пошло отсюда — когда — то давно гонения на эйфайров начал именно падре Силвио, и именно он создал Орден Санта Требол для борьбы с «этим злом». А теперь она стоит здесь, рядом с сеньором Виго, который по существу сейчас и возглавляет Орден, как сын своего отца.
Падре Лоренцо вышел к ним сам, радостно приветствовал сеньора Виго, провёл их по храму, показывая новые приобретения, которые были сделаны на деньги дона Алехандро. Затем они вышли в сад, находившийся по другую сторону от храма, и направились по тенистым аллеям к ручью.
— Так что вы хотели знать, сеньор Виго? — участливо спросил падре Лоренцо, склонив голову на бок и сложив руки на животе.
— Видите ли, падре, мой отец никогда не был щедрым человеком, — мягко произнёс сеньор Виго. — Да и благотворительность, прямо скажем, не его конёк. В храм он ходил только по большим праздникам и на королевские торжества.
— Дон Алехандро был суров внешне, но его сердце было открыто Богу…
— Да, да, пусть так. Но меня интересует не его набожность, — прервал Виго святого отца. — Перед тем как его попытались отравить, он приезжал к вам дважды. И пожертвовал очень приличную сумму. Это необычно для него. Кроме того, он просил ювелира — сеньора Варгаса — распилить Сердце Ангела, тот самый камень, из-за которого было так много шума. Он собирался пожертвовать его для главной иконы Парящего Спасителя. Всё этого очень на него не похоже. Скажите, он Как- то объяснил своё поведение? С чего вдруг с ним случились такие перемены? Он вроде бы не жаловался на здоровье и не считал себя таким уж грешником.
