Лори Хэндленд - Ущербная луна
— К такому не грех привыкнуть, — пробормотала я, когда клерк за стойкой прокатной конторы вручил мне ключи от «лексуса».
Вскоре я зарегистрировалась в отеле и бросила сумку на кровать. Роскошь водопровода и простыней продлится, лишь пока я не обустрою оперативную базу. Оставаясь в городе, искать криптида не выйдет. Нужно присутствовать на месте событий и днем, и ночью. Как только я его определю, сразу закажу доставку своего походного снаряжения.
Я подошла к застекленной двери, ведущей в патио. Под ярким солнцем бросался в глаза упадок: потрескавшийся асфальт тротуаров, медленно рушащиеся здания, бездомные, выпрашивающие мелочь у туристов.
На Бурбон-стрит потрясало в том числе и то – а потрясений было немало, – что из окна приличного отеля открывался вид на стрип-клуб на противоположной стороне улицы. Две женщины отплясывали на барной стойке. Когда танец перешел в более развратное действо, а толпа зевак принялась подбадривать танцовщиц, я отвернулась. Я не ханжа, но предпочитаю заниматься сексом в уединении и темноте. Вернее, предпочитала, когда еще им занималась. После Саймона я ни с кем не спала, да и не ощущала нехватки интимной жизни. Но сидя в одиночестве в номере отеля на улице, где секс рекламировали двадцать четыре часа в сутки, я почувствовала себя одновременно обделенной и порочной. Наверное, поиски проводника помогут отвлечься.
***
Я погуглила предоставленный Фрэнком адрес и выехала из Французского квартала на федеральную трассу. Миновала озеро Пончартрейн и въехала в Слиделл: интересное сочетание обычного пригорода и викторианских кирпичных домов. Но у меня не было времени наслаждаться контрастом. Хотелось поскорее решить вопрос с проводником и приступить к работе.
Я проехала мимо всех знакомых и незнакомых заведений быстрого питания и сетевых ресторанов. За рынком повернула налево и покатила мимо новых домов с внедорожниками на подъездных дорожках и бассейнами на задних дворах. Затем пейзаж сменился старыми домами, потом трейлерами и наконец лачугами. Еще один поворот — и болото. Неудивительно, что я много раз слышала истории об аллигаторах на задних дворах. Чего эти люди ожидали, строя дома рядом с их обиталищем?
Я выключила мотор, и меня буквально оглушила тишина. Мобильник в кармане вселял уверенность. Я всегда могла позвонить… кому-нибудь.
Выйдя из «лексуса», я еще раз мысленно поблагодарила Фрэнка. Садясь в машину меньше стандартного четырехдверного седана, я чувствовала себя сельдью в бочке.
Моя мать, тоже довольно высокая, была раздражающе тощей женщиной со льдом в венах и волосами черными, как ее душа. Она терпеть не могла сказки, но все равно настаивала, что меня подменили в колыбели. Всем было невдомек, от кого мне достались светло-зеленые глаза, рыжие волосы и непреодолимое желание играть в софтбол. Моя внешность сделала меня парией еще до того, как поведение окончательно отдалило от семьи.
В нос ударили влажная жара и запахи гниющей растительности и застоявшейся воды. Я вглядывалась в сумрак, силясь разглядеть хоть что-нибудь. Что угодно. Хотя часы на руке показывали, что до заката еще почти час, густая листва древних дубов отбрасывала прохладную тень.
Я не увидела ничего, кроме причала и притока реки, исчезающего за поворотом. На другом берегу испанский мох с сотен кипарисов уходил в болотную траву.
— Есть кто-нибудь? — Сунув руку в карман, я вытащила записку. — Адам Рюэлль?
Единственным ответом был громкий всплеск, отчего я остановилась на полпути к причалу. Как быстро аллигаторы перемещаются по суше?
Не так быстро, как бегаю я. Но что, если это не аллигатор?
Волки двигаются быстро, как и большие кошки, а работая с новыми или прежде неизвестными животными, можно ожидать чего угодно.
Я глубоко вдохнула. Пусть меня и растили нежным цветком, но, прежде чем с головой окунуться в полевые исследования, мы с Саймоном взяли несколько уроков самообороны. Нельзя поспать под открытым небом в десятке штатов и рано или поздно не столкнуться с неприятностями.
Но умение обездвижить человека на двадцать килограммов тяжелее меня никак не пригодится в схватке с диким зверем. О чем я только думала, когда ехала сюда одна без пистолета?
Я фыркнула. Нет у меня пистолета.
Не сводя глаз с текущей реки, я медленно отступила. Тихие всплески приближались. Наверное, стоило сматываться, но не хотелось поворачиваться спиной к тому, что шныряло в глубине под кувшинками.
Я услышала какой-то посторонний звук — не плеск рыбы или воды. Скорее шорох травы, треск веточки под ногой. Я медленно подняла глаза и вгляделась в противоположный берег.
Лишь цветок на качающемся стебле, ярко-красный на фоне зеленовато-голубой воды, — и высокая трава со свистом смыкается за чьим-то телом.
Оно могло принадлежать кому или чему угодно.
— Вот только хвост, — пробормотала я.
Пушистый. Черный. Я склонила голову. Собака? Или кот?
Я подошла к краю причала, чтобы получше разглядеть то, что уже скрылось из вида. Когда волна выплеснулась мне на туфли, я дернулась и тут же поскользнулась.
Размахивая руками, я падала, во все глаза испуганно глядя на двухметрового аллигатора, который уже выжидающе раззявил пасть, но тут кто-то схватил меня и дернул назад. Каблуки громко стукнули по доскам причала, а аллигатор недовольно зашипел.
Я ожидала, что меня отпустят, едва ноги коснутся земли, но мой спаситель и пленитель не разжимал рук.
— Кто вы? — хрипло спросил он.
Казалось, он редко разговаривал, и в его голосе различались южный говор и легкий французский акцент. Никогда ничего подобного не слышала.
— Д-диана, — с трудом выдавила я, потому что вдохнуть было тяжело, а сердце колотилось как сумасшедшее. — Диана Мэлоун.
Вот. Я говорила спокойно, отстраненно и уравновешенно, хотя вовсе себя так не чувствовала.
— Мне нужен проводник по болотам, — продолжила я.
— Здесь проводника нет.
— А мне сказали, что есть.
— Вам солгали. Экскурсии на катерах чуть дальше.
«Каджун», — поняла я, стараясь разобрать слова, произнесенные с этим чарующим акцентом.
Чарующим? Да что со мной такое? Я даже лица его не видела. Наверное, акценты — это мой пунктик.
Я пыталась вспомнить, что мне известно об культуре этого народа. Не слишком много. Каджуны, изначально называвшиеся акадианцами, — это потомки французских переселенцев, прибывшие в Луизиану из Канады. Большинство из них осели к западу от Нового Орлеана и занимались земледелием и рыболовством, но некоторые переехали поближе к Городу-Полумесяцу.
