Линси Сэндс - Одинокий белый вампир
-"Не Эдвин. Нет. " - Люцерн не был удивлён, что мать назвала имя его прошлого издателя; у
неё была прекрасная память, и он упоминал Эдвина много раз за те десять лет, что он был
издателем в Раундхауз Паблишин. Его первые работы публиковались как исторические
истории и в основном использовались в университетах и колледжах. Эти книги до сих пор
используются, они были отмечены как реалистичные рассказы современника. Которым,
конечно, Люцерн и был. Но им об этом знать не обязательно.
Однако, последние три книги Люцерна были автобиографическими. Первая рассказывала
историю его отца и матери, вторая - Лисианны и Грегори, и последняя, напечатанная
несколько недель назад, рассказывает о Этьене и Рэйчел. Люцерн не предполагал писать их, они просто рассказываю его историю дальше. Но однажды, написав их, он решил, что они
должны быть опубликованы для будущего. Предварительно показав их семье, он отправил
их своему издателю Эдвину, который счёл их потрясающими "Сверхъестественными
романами" и опубликовал их. Люцерн нашёл себя как романтический писатель. Ситуация в
целом оказалась беспокойной для него, и он решил просто не думать об этом.
-"Эдвин больше не мой редактор, " - объяснил он. -"У него был сердечный приступ в
прошлом году, и он умер. Его ассистентка заняла его место и постоянно беспокоит меня с
того времени. " - Он снова нахмурился. -"Девушка пытается использовать меня, для
карьерного роста. Она решила, что мне следует появляться на публичных событиях для
продвижения романов. "
Бастьен выглядел так, как будто он хотел это прокомментировать, но был остановлен
сигналом автомобиля с дороги. Люцерн открыл дверь и двое мужчин смотрящих с разными
степенями удивления, смотрели на такси, остановившегося около фургона Бастьена.
-"Неверный адрес?" спросил с сомнением Бастьен, зная, что его брат не любит больших
компаний.
-"Скорей всего, "прокомментировал Люцерн. Он сузил глаза, когда водитель открыл дверь
для молодой девушки.
-"Кто это?"- спросил Бастьен. Он выглядел не менее удивлённым, чем Люцерн.
-"Не имею понятия, "-ответил Люцерн. Водитель достал сумки из багажника.
-"Я думаю, что это твой редактор, " - сказала Маргарет.
Оба обернулись, чтобы посмотреть на мать. Они увидели её читающую теперь открытое
письмо.
-"Мой редактор? Какого чёрта тут твориться? " -Люцерн подошёл и выхватил письмо из её
рук.
Проигнорировав его грубость, Маргарет подошла к Бастьену и с любопытством посмотрела
вокруг. - "Так как письма это очень долго, а интерес к вашим книгам всё растёт и растёт, Мис Кейт К. Ливер решила приехать и поговорить с вами лично. Что, " - добавила она
лукаво, -" ты бы знал, потрудившись прочитать твою почту. "
Люцерн смял письмо в руке. В основном там сказано все, что его мать только что выразила
словами. Это, плюс тот факт, что Кейт К. Ливер должна была прибыть в 20:00 из Нью -
Йорка. Сейчас 8:30. Самолет, должно быть, прибыл вовремя.
- "Она довольно симпатична, не так ли?" -Комментария, наряду с предположением в голосе
его матери, было достаточно, чтобы поднять тревогу в Люцерне. Маргарет походила на мать, рассматривающую сводничество, что довольно хорошо знакомо ей. Она взяла на себя такое
обязательство, после встречи Этьена и Рэйчел, и смотри, как это обернулось: Этьен в
свадебных приготовлениях!
- "Она думает о сводничестве, Бастьен. Отведи ее домой. Сейчас же," - приказал Люцерн .
Его брата разрывал смех, поэтому он добавил, -"После того, как она закончит со мной, она
сосредоточиться на нахождении жены тебе."
Бастьен сразу прекратил смеяться. Он схватил руку матери. -" Мама. Это не наше дело."
-"Конечно - моё." -Маргарет обняла их свободной рукой.- "Вы - мои сыновья. Ваше счастье и
будущее – определённо моё дело."
Бастьен попытался спорить.- "Я не понимаю, почему это - проблема теперь. Более чем через
четыреста лет. Почему после всего этого времени Вы решили видеть нас всех напрочь
женатыми ?"
Маргарет, обдумала мгновение. -"Ну, с тех пор, как Ваш отец умер, я думала…"
-"Дорогой Бог,"- прервал Люцерн. Он горестно покачал головой.
-"Что я говорила?"- спросила мать.
-"Это точно, как у Лисианны, она закончила тем, что работала в приюте и связалась с
Грэгом. Папа умер, и она начала думать."
Бастьен торжественно кивнул. -"Женщины не должны думать."
-"Бастьен! " -Маргарет Аржено воскликнула.
-"Теперь, Вы знаете, что я дразнюсь, мама,"- он успокаивал, снова беря ее руку. На сей раз он
вывел ее через дверь.
-"Я, однако, не..." недоговорил Люцерн, поскольку наблюдал, как они спускались, по
ступенькам на тротуар. Его мать ругала Бастьена всю дорогу, и Люцерн усмехался над
осажденным выражением лица его брата. Бастьен попал, Люцерн знал, и почти чувствовал
жалость к нему. Почти.
Его смех стих, когда его пристальный взгляд, переключился на блондинку, которая,
очевидно, была его редактором. Его мать сделала паузу в своей брани, чтобы приветствовать
женщину. Люцерн почти попытался услышать то, что было сказано, чтобы не беспокоиться.
Он сомневался, что хотел услышать это, так или иначе.
Он наблюдал, как женщина кивнула и улыбнулась его матери, когда взяла в свои руки багаж
и пошла по тротуару. Глаза Люцерна сузились. Боже мой, она не думала оставаться с ним, не
так ли? Было или нет упоминание в ее письме того, где она запланировала остаться. Она
должна остаться в отеле. Она же не предполагала, что он примет ее. Женщина, вероятно, еще
не остановилась в отеле, думая об этом, его пристальный взгляд, прошёлся по ее внешности.
Кейт К. Ливер была так же высока, как его мать, которая была относительно высокой для
женщины, возможно 5' 10" фута. Она была также худой и красивой с длинными светлыми
волосами. Она казалась симпатичной с расстояния отделявшего их. В бледно-синем костюме
Кейт К. Ливер напоминала прохладный стакан воды со льдом. Сравнение было приятно
этим несвоевременно теплым вечером сентября.
Картинка разрушилось, когда женщина потянула свой багаж приближаясь к порогу, она
сделала паузу перед ним, яркая веселая улыбка появилась на её лице, подняла ее губы и
заискрилась в ее глазах, затем она сказала, -"Привет. Я - Кейт Ливер. Я надеюсь, что Вы
получили мое письмо. Почта была настолько медленной, и Вы продолжали забывать
