Два дня до солнца (СИ) - Комарова Марина

И сейчас, глядя на Дана Ярасланова, я прекрасно понимаю, дело совсем не в том, что он пишет. А в нём самом.

Я быстро сворачиваю вкладку и возвращаюсь к файлу.

Надо работать.

Пальцы резче и громче, чем обычно отстукивают «Глава 12, где Кирилл попадает в ловушку без выхода».

Между светом и тьмой

8 лет назад

Человек — скотина недовольная.

Всё ему не так.

Вечно тысячи причин.

— Уж сердцу хочется весны, но осень только наступила, — задумчиво произнёс Железный, глядя в окно.

Мелкий дождь, ещё недавно накрапывавший, оставил на стекле прозрачные капельки. Горожане, шедшие по улице, поднимали воротники и ускоряли шаг. Ветер разгулялся холодный и злой, совсем не сентябрьский.

Огромный серый кот, сидевший рядом на мягком диванчике, выразительно посмотрел своими желтющими глазами на Железного. С немым вопросом: что за сомнительные выражения, господин провидец?

Тот чуть пожал плечами и отхлебнул чай: калиновый, горячий, с пятью ложками сахару. Дивно приятно, что последнего в «Милом доме» подают сразу и белый, и коричневый. Есть выбор. А Босенька — он кот, он не понимает прелести сахара.

И вообще заведение прелестное. Особенно на втором этаже. Столики, декоративные полки, старые книги. Печатная машинка в нише, к которой так и хочется прикоснуться. Но Железный сдерживался. А вот книги, грешен-грешен, брал и листал. Великолепные иллюстрированные издания с гладкими страницами и профессиональными фотографиями. Австрийские и английские. Роскошь. Просто роскошь… и часть интерьера.

Босенька что-то недовольно мурлыкнул и демонстративно повернулся к Железному заду, давая понять, что разговор на сегодня закончен. Будить только в случае, если рядом окажется запеченная курица. На крайний случай — мясо.

Железный вздохнул.

Вообще-то нехорошо с котами ходить по кафе, да. Но то, что он не один, обычные человеческие глаза разглядят, только если кот сам того пожелает.

Официант принёс картофель с грибами по-домашнему и тарелку с морковно-апельсиновым пирогом. С улыбкой пожелал приятного аппетита. Железный чуть склонил голову и, взяв салфетку, постелил её на коленях.

Почесал за ухом Босеньку, тут же раздражённо дёрнувшего кончиком хвоста. Хмыкнул и посмотрел на часы. Так-так, конец света что-то задерживается. А жаль. Пунктуальность ― наше всё. И опаздывать — ай-ай-ай.

Хотя… ждать в таком уюте вообще-то очень неплохо. Кафе премилое, а за окном — серая улица, сентябрьский Днепр и наглые голуби — вон как расселись на крыше соседнего дома.

Картошка оказалась ароматной и хорошенько сдобренной специями. Так бы и съел за раз всю тарелку. Но надо же себя держать в руках. Не только по части еды — вообще.

Торопливые шаги донеслись с лестницы.

Железный чуть улыбнулся. Так-так. Вот и… Кожаная куртка, кожаные штаны. Высокие ботинки со шнуровкой. На сгибе левой руки — шлем. Круглый, чёрный, отражающий свет жёлтых ламп.

Пахнет от появившегося дождём, ветром и ядом. Не понять каким — это накладывается контур будущего. Железный чуть нахмурился, зная, что ни с какими ядами Конец Света никогда дел не имел. Занятно. Просто каждый человек пахнет чем-то своим. Кто-то сдобой, кто-то машинным маслом, кто-то цветущей вишней, а вот этот – ядом.

Он сел напротив. Сцепил длинные узловатые пальцы, подул на них, пытаясь согреть. Такие пальцы бы музыканту, но не играют они ни на фортепиано, ни на скрипке. Их занятие — резать плоть.

Миг — на белой коже появилось что-то красное: вязкое, липкое, страшное… Капнуло на стол, медленно расползлось по шлифованному дереву, замерло бордовым пятном.

Железный отогнал не вовремя прорвавшееся видение.

— Замёрз. Опоздал случайно, — коротко бросил хриплым бархатистым голосом Конец Света.

Невинно посмотрел коричнево-чёрными, как пережженный кофе, глазами. Отбросил упавшую на лоб косую челку.

Стрижка у него современная, волосы как вороново крыло — гладкие, чёрные — так и хочется коснуться. И вид в целом небрежно-стильный.

— Как можно случайно опоздать, Володенька? — поинтересовался Железный, вновь принимаясь за еду.

В миру — Владимир Успенский, пластический хирург. Почти приличный человек. А среди своих — Конец Света. Пока ещё не в прямом смысле, но кто знает?

Тот пожал плечами, приподнял бровь и улыбнулся — одними губами. Железный в очередной раз восхитился непередаваемой мимикой. Театр очень много потерял в лице Успенского. Мышцы, кажется, способны были жить собственной жизнью, придавая такие выражения, о которых многие люди и помыслить не могли.

— Я бежал, как мог, — сообщил тот и поднял взгляд на подошедшего официанта. — Кофе. Горячий. С корицей.

Официант коротко кивнул и, поняв, что продолжения не будет, удалился.

— Что у нас? Конец света? — поинтересовался Успенский, собственно, за постоянное использование этого словосочетания и получивший прозвище.

Железный отодвинул пустую тарелку и придвинул пирог.

— Думаешь, я просто так позвал тебя поужинать здесь?

И хоть он старался говорить невозмутимо, всё равно проскользнули ехидные нотки.

— Рудольф Валерьевич, — медленно произнёс Успенский, — вы ничего не делаете просто так. Поэтому я весь внимание.

Железный одобрял такой подход. Альтруизм и душевный порыв, безусловно, прекрасны, но практичность должна превозмогать. Иначе получается всегда чёрт знает что.

Кофе принесли и поставили перед Успенским. Тот, не сводя взгляда с Железного, сделал глоток. В тёмных глазах появились вопрос и интерес.

— У нас, Володенька… — Железный откинулся на мягкую спинку дивана, протянул руку и взял чашку с калиновым чаем, — в этот раз, поверь мне, презанятнейшее дело. Хоть и малость непривычное. Приходилось ли тебе оперировать бога?

Конец Света поперхнулся кофе.

Железный растянул губы в улыбке. Вот так-то. А то слишком самоуверенно что-то всё выходит. А так… и на реакцию посмотреть, и душеньку потешить.

Бося приподнял морду и недовольно посмотрел на хозяина. Мол, всё бы тебе веселиться, старый пень. Впрочем, Железный с этим совершенно… ну, просто абсолютно соглашался. И с пнём, и с весельем.

— А если подробнее? — подозрительно уточнил Успенский, глядя на провидца.

Железный однако детализировать не собирался. Видения будущего — вещица ненадёжная. Только всё обмозговал, разложил по полочкам, сообразил как быть и тут бац! — всё поменялось.

— Подробнее будет в скором времени, — ответил он, вновь принимаясь за пирог. — Понимаешь ли, Володенька, Троим и Сестре опять спокойных дней не будет. Очень скоро украдут одну вещь. — Железный посмотрел на часы с чуть потёртым ремешком, охватывающим запястье. — Точнее, уже украли.

Взгляд Успенского стал мрачным:

— Рудольф Валерьевич, я вас не всегда понимаю. Зачем вы мне это рассказываете?

— А потому что скоро у нас будет очень весело, и ты сыграешь в этом веселье далеко не последнюю роль.

За окном вновь хлынул ливень, небо рассекло зигзагом молнии. Грохот на мгновение заложил уши. А калиновый чай неожиданно стал кислым-кислым.

Успенский нахмурился.

— Мне, что ли, искать украденное? — осторожно спросил он.

Железный кивнул. Положил руку на голову Боси и погладил. Кот оглушительно заурчал, но в жёлтых глазах блеснуло что-то жуткое.

— Нет. Но быть готовым, что оно повлияет на нашу жизнь.

— И что же это?

— Корона Юга, — последовал ответ.

Глава 2. Кто из вас чудовище?

Те, о ком не знает Антон Шуткач

8 лет назад

Мы подъезжаем к заправке около полуночи. На улице для октября совсем не холодно, но мерзко и сыро. Дорога практически пустует, лишь изредка, ослепительно сверкнув фарами, мимо проносятся машины. Воздух пахнет пылью, бензином и осенней свежестью.

Я ставлю байк на подножку, чувствую, как руки Ябо меняют положение. Пальцы в кожаных перчатках скрипят по моей куртке, от звука по спине пробегают мурашки. Особенно при воспоминании о его загнутых когтях и искривлённых фалангах.