Кадры памяти (СИ) - Жукова Юлия Борисовна

— Что тут происходит?

— Да невесть что, — он угрюмо пожимает плечами. — Арават от него отрёкся.

— Как отрёкся?! — думаю, что говорю я, хотя у меня так спёрло дыхание, что вряд ли мой собеседник слышит что-то, кроме хрипа.

— Да вот, представляешь, пришёл, посмотрел на сынка своего, и говорит, мол, за каким шакалом мне нужен такой урод? У меня ещё второй сын есть, лучше, да и новых наделать не штука, мол, не старый я ещё. И ушёл.

— И что же теперь? — спрашиваю дрожащим голосом. Я прекрасно знаю что, но так надеюсь…

— Ну а что теперь, теперь всё! — категорически заявляет он. — Вышлют и с концами. Кому он нужен-то теперь?

И уходит прочь, махнув рукой.

Я стою посреди улицы на подгибающихся ногах. Мой друг — урод — всеми любимый — никому не нужный — но у него будут жена и сын! — но он изгнанник… Вцепляюсь в волосы, мечусь. Сколько гнева обрушится на меня? Но неужели его у меня больше не будет? Мне отвратительно на него смотреть! Всем отвратительно! На что я буду похож, если… и как я буду жить без его похвалы? Я знаю теперь, что его будут любить потом, когда он будет старше… я видел расшитые самоцветами одежды и длинные волосы, перевитые драгоценными нитями… Он не навсегда впал в немилость богов. А я его духовник, я должен сберечь его до того счастливого времени…

Обливаясь слезами, я медленно вхожу в дом целителя. Кажется, прошлый раз я тут был вчера — я не знаю, сколько времени провёл у Наставника.

Азамат лежит всё там же. Мне кажется, его ожоги стали ещё страшнее, но я плохо вижу сквозь слёзы. Я сажусь на край кровати и трогаю его за плечо. Он открывает глаза.

— Малыш… Что ты тут делаешь?

Он давно меня так не называл. Я могу только всхлипывать.

— Не смотри на меня, — говорит он. — Не печалься.

— Что ты будешь делать дальше? — выдавливаю я.

— Наёмничать, что ж мне ещё остаётся, — вздыхает он. — Я уже пробовал. Не торговать же сидеть. Не унывай, малыш, я не пропаду.

А в глазах пустота.

Я так хочу ему сказать, что всё будет хорошо, что он ещё будет счастлив — а он в это сейчас ни за что не поверит… Но нельзя.

— Я поеду с тобой, — говорю.

— Да ты что! — он кашляет, наверное, пытается усмехнуться. — Куда ты поедешь, ты ещё учение не закончил!

— К шакалам учение! — рычу я. — Я достаточно умею! Я не оставлю тебя одного, как все эти умхнувш!

Он улыбается одной стороной рта. Вторая теперь навечно в ухмылке.

— Не надо. Я знаю, что ты меня любишь. Не губи свою жизнь вслед за моей. Пожалуйста, малыш, ради меня, выучись как следует. Я обещаю тебе, что со мной ничего плохого не случится за это время.

Когда Азамат смог ходить и пользоваться руками, я помог ему собрать вещи. Пока мы выворачивали бесконечные шкафы с одеждой, настала ночь, а с ней пришёл Арон. Он тоже был заплаканный, как я, да ещё постоянно озирался в страхе, что отец прознает, что он тут был. Мне-то бояться было некого, мой собственный отец давно умер, а братьев, кроме Азамата, у меня никогда не было. Я и сам родился вопреки желанию матери. Она была очень толстая и долго не замечала беременность, а потом стало поздно.

Азамат был рад видеть Арона, потому что не был уверен, как тот к нему теперь относится. В детстве я с Ароном очень дружил, но постепенно стал его сторониться, потому что Азамат любил его так же, как меня, а возможно и больше. Я боялся, что моя завистливая душа толкнёт меня на какой-нибудь злой поступок, и поэтому старался держаться подальше от Арона и никуда не ездил с ними обоими. В тот день, впрочем, всё было иначе.

Азамат разделил свою красивую одежду и драгоценности поровну между нами, потому что понимал, что ему теперь такого не нашивать. Он был спокоен и никак не показывал своих переживаний, и только это удержало мой рот на замке. Будь он хоть на каплю тумана грустнее, я бы обязательно выболтал, что к нему ещё вернётся былое уважение.

Он не сказал нам, но я позже узнал, что накануне он виделся со своей невестой, и ей хватило одного взгляда, чтобы забыть о его существовании. Ничего другого я от неё и не ждал. Он тоже.

Мы стояли с Ароном в темноте на продуваемом всеми ветрами плато, где грузился челнок до Броги, и прощались с нашим братом, улетавшим в неизвестность на неведомый срок. Мы крепко прижимались друг к другу и плакали, как девчонки. Азамат улыбнулся нам и помахал рукой, и началась моя жизнь без него.

Наставник отпустил меня день в день через десять лет учения. Мой уход не был ни для него, ни для меня особой драмой. Мы редко виделись в последние полгода. Я был вполне уверен в своих способностях, тем более, что мои успехи не прошли незамеченными для окружающих. Старейшины меня хвалили, а горожане напрашивались под опеку. Я никого не брал. Сначала говорил, что до конца учения можно брать только близких друзей, а таких у меня на планете не было, разве что Арон. А потом я улетел. Последний раз встретился с Наставником, собрал вещи и отправился на взлётное плато, где уже стоял готовый к отлёту космический корабль одного знакомого наёмника, которому я в прошлом году очень помог. Он обещал подкинуть меня сразу до Гарнета.

Прежде я никогда не был в космосе, но видел его в предсказаниях разнообразных катастроф, так что лететь мне было страшно. Остаться же я просто не мог. Там, в глубине черноты, на каком-то куске красного камня меня ждёт Азамат.

Я часто звонил ему вначале, но потом он нашёл работу и стал звонить сам, чтобы я не отвлекал его в ответственные моменты. Когда у меня стали водиться деньги, я купил нетбук. Я надеялся, что так мы сможем не только разговаривать, но и видеть друг друга. На деле же мы стали больше переписываться, а звонки сократились. Мне казалось, что Азамат нарочно отдалялся от Муданга и от меня, но я не понимал, почему. Я должен был разыскать его и всё исправить.

Азамат нашёлся в трактире среди других наёмников. Он чуть не поперхнулся, увидев меня, но быстро справился с собой.

— Алтонгирел… — выдыхает он, привстав из-за стола. Окружающие оборачиваются, кое-кто обо мне уже наслышан. Имена духовников не принято скрывать, потому что чего стоит духовник, неспособный защитить самого себя?

— Здравствуй, — говорю. — Вот, я закончил учение. И приехал к тебе.

Он колеблется. Хочет меня обнять, но боится, что мне будет противно от его уродства. Я тоже не знаю, что делать, тоже хочу его обнять, но боюсь, что не стерплю и оттолкну его.

Он первым принимает решение:

— Пойдём на воздух, я хочу на тебя взглянуть, — он неловко улыбается. — Ты так повзрослел…

Я думаю, что он хочет сказать «малыш», но не решается. Я больно прикусываю губу.

— Как ты? — спрашиваю, не имея понятия, что я хочу услышать в ответ.

— Я хорошо, — он вздыхает с облегчением, что можно поговорить о чём-то безобидном. — Сейчас вот обновляю состав своей команды.

— Своей команды?

— Ну да, я разве тебе не говорил? Помнишь тот корабль, что я строил для капитана Руки? После его смерти команда распалась, и корабль остался за мной. И мне что-то так не захотелось ещё куда-то наниматься… Я подумал, может, мне одному пока полетать или с кем-нибудь в паре. А потом и третий добавился, и четвёртый… А сейчас совсем много народа стало, так что я решил оставить самых умелых, в конце концов я не нанимался возиться с этими папенькиными сынками без тени мыслей в голове!

Я смотрю на него новыми глазами. Он весел и полон энергии, почти как раньше. Есть люди, которые хотят работать под его началом. Я вижу, как покорённые галактики мелькают за иллюминатором его звездолёта. Он смог найти новое место в жизни, справиться со своей бедой, завоевать уважение — и всё это без меня. Нужен ли я ему? Меня передёргивает от внезапного холода.

— Я скучал по тебе, — он грустно улыбается.

Спасибо, что сказал.

— Я рад, что ты здесь хорошо устроился.

Он молчит. Мы стоим среди столиков внешней части трактира, облокотившись на перила, которые отделяют нас от пляжа с красным песком и бурого моря. Как-то так я и представлял себе чужие миры.