Жизнь на двоих (СИ) - Шнайдер Анна
– Аньян? – А вот в голосе реаниматолога было не то что удивление, а настоящий шок.
– Аньян, – вмешалась Эн. – Но давайте не будем терять время. Алекс, вы не могли бы распорядиться, чтобы мне принесли необходимую аппаратуру? Мне нужен «колпак» и…
– Стоп-стоп, – перебил ее заведующий отделением. – Вы что собираетесь делать? Я не очень понимаю. Я не против того, чтобы обеспечить вас оборудованием, но хотел бы знать, что вы планируете предпринять. Я ведь отвечаю за все, что происходит в моем отделении.
– Я пока не знаю, что собираюсь делать, – ответила Эн спокойно. – Это невозможно решить за десять минут. Надо подумать.
– Я прошу прощения, но, на мой взгляд, здесь все ясно. Есть три варианта – надо катализировать сознание либо медикаментозно, либо физически, либо ментально и заставить девочку отпустить контур. Чем скорее она его отпустит, тем лучше.
– Замолчите.
В палате повисла тишина. Арен напряженно смотрел на дочь, теперь уверенный в том, что ему не показалось, и Агата действительно сильнее сжала кулаки.
А еще в уголках глаз он заметил слезы.
«Агата, – позвал император мысленно. – Агата, радость моя, ты слышишь?»
В голове зазвенело от истошного крика.
«НЕТ!!!»
И вновь тишина.
Арен с трудом сделал вдох – в груди болело так, словно у него самого был сердечный приступ – и холодно сказал:
– Во-первых, я прошу вас всех контролировать, что вы говорите при моей дочери. Она слышит и переживает. Во-вторых, я не желаю слышать ни слова о том, что она должна отпустить контур.
– Ваше величество… – начал реаниматолог тоном человека, который собирается уговаривать, но его перебила Эн.
– Агата! – произнесла она громко, делая шаг к койке, и остановилась у императора за спиной. – Меня зовут Эн, три года назад я вылечила твоего дядю Арчибальда. Не волнуйся, я постараюсь сделать все, чтобы вернуть твою аньян. – Девушка запнулась, задержав дыхание, а потом ответила: – Да, я обещаю.
Значит, Агата говорила с ней ментально? Арен не успел спросить – Эн прояснила все сама.
– Но больше не обращайся ко мне мысленно, иначе быстро устанешь. И расслабь немного руки. Не бойся, контур от этого не исчезнет, наоборот, тебе станет легче его держать.
Кулаки дочери после этих слов действительно чуть разжались.
– Алекс, давайте выйдем, я все вам объясню, – продолжала Эн. – Брайон, и вам тоже. Ваше величество… вы пока можете побыть здесь, я потом еще раз отдельно вам все расскажу.
В другой день Арен улыбнулся бы этому «вы пока можете» по отношению к императору. Но не сегодня. Он вообще не был уверен в том, что теперь когда-нибудь сможет улыбаться.
Арен кивнул, и трое врачей тихо вышли в коридор. Они разговаривали минут пять, и их почти не было слышно – только заведующий реанимационным отделением один раз возмущенно воскликнул: «Эн!» – но потом вновь все стихло.
Император сел на койку рядом с Агатой и погладил дочь по руке, задевая энергетический щит Софии. Чистое и теплое сияние… Неудивительно, что она смогла превратиться в свет. Она ведь была чистейшим созданием…
«Нет, – подумал Арен и снова начал задыхаться. – Никаких «была». София есть. Она еще не исчезла».
Тихо открылась дверь, и в палату вошла Эн. Приблизилась к койке и, встав рядом, негромко сказала:
– Ваше величество, я могу… объяснить, что собираюсь сделать?
– Да, конечно, – глухо ответил Арен, не поднимая головы – он продолжал смотреть на дочь. – Рассказывай.
– Есть такой врачебный постулат: мага нельзя считать мертвым, пока у него светится контур. Этот постулат позволяет мне, скажем так… совершать некоторые манипуляции, поскольку, пока человек жив, врач обязан его лечить. И сейчас мы, по сути, не можем отказать пострадавшей в лечении. Не важно, по какой причине контур светится и откуда берется жизненная сила. Именно это я и сказала Алексу. Но так как случай беспрецедентный, завтра мне придется выступить на врачебном консилиуме, изложить аргументы и предоставить план лечения. Которого у меня, правда, пока нет. Но я думаю, будет. А сейчас я собираюсь подсоединить вашу дочь к силовым накопителям, чтобы она не тратила жизненную энергию на поддержание контура, поставить «колпак», чтобы можно было следить за ее физическим состоянием, ну и… да, составлять план. Так что вы, в принципе, можете идти. Я теперь буду с Агатой. Там, кстати, перед палатой уже куча охраны, Гектор прислал. Поэтому можете не волноваться.
Император наклонился и, коснувшись ладони дочери – а заодно и контура Софии – губами, поднялся с койки.
– Я зайду позже. Если будет необходимость, связывайся со мной по браслету.
Эн кивнула и, мгновение помешкав, неуверенно спросила:
– Напомните, пожалуйста… как ее звали? Вы называли имя, когда говорили с Гектором, но я забыла. Простите.
– София, – ответил император, не понимая, какое отношение это имеет к лечению. – Ее зовут София.
– София… – повторила Эн, глядя на сияющий кокон, в котором находилась Агата. – Спасибо, ваше величество.
Возле палаты действительно стояло четверо безопасников, вытянувшихся по струнке, как только Арен вышел в коридор.
Теперь первым делом нужно было навестить Викторию и Вано, но где они сейчас, император не имел понятия.
– Вы знаете, где Вагариус и моя жена? – поинтересовался Арен у старшего из охранников.
– В терапии, ваше величество, – ответил мужчина. – Густав вас проводит.
– Есть, – услужливо кивнул молодой парень, но император остановил его, покачав головой.
– Не надо. Оставайтесь на посту. Я перенесусь туда. Какой этаж?
– Второй, ваше величество.
Через полминуты Арен вышел из лифта посреди коридора в терапевтическом отделении. Именно здесь работала Эн, но поместить сюда Агату сейчас не могли – всех, кто находился без сознания, отправляли в реанимацию.
Проходящие мимо императора врачи и медсестры, здороваясь, кланялись и глядели на него кто сочувственно, кто с любопытством, но были и испуганные взгляды. Причем чаще всего эти взгляды принадлежали врачам-аристократам.
– В какой палате лежит моя жена? – спросил Арен у невысокого коренастого мужчины в белом халате. Только когда тот ответил, император подумал, что главный врач наверняка должен был написать ему на браслет связи и, покосившись на экран, действительно увидел отчет от Валлиуса. Совсем голова не работает… хотя это неудивительно.
Вагариус и Виктория находились в соседних палатах, и Арен, помешкав, зашел сначала туда, где лежал безопасник. Неизвестно, сколько продлится разговор с женой – если она, конечно, способна разговаривать, – а вот встреча с Вано долгой точно не будет.
Хмурый и недовольный Вагариус обнаружился у окна больничной палаты. Он пил морс из большой белой чашки и был почти полностью одет – только китель висел на спинке стоявшего рядом стула.
– Ваше величество, – сказал Вано, сразу поставив чашку на подоконник, – я хотел бы узнать…
– Энергетический контур Софии так и не исчез, – перебил его император. В груди вновь все сжалось, но Арен не обратил на это внимания. Некогда. – Я перенес Агату сюда, она сейчас в реанимации. Моя дочь держит твою внучку, Вано.
Безопасник смотрел на него широко открытыми глазами, на самом дне которых императору чудилась надежда.
А еще эти глаза были такими же серыми, как…
– Сейчас ими обеими занимается Эн Арманиус, – продолжил Арен с трудом. – Я не знаю, что она собирается делать. И она пока не знает. Но она обещала и мне, и моей дочери, что постарается вернуть Софию.
Вагариус сглотнул.
– Ваше величество…
– Не надо, Вано, – оборвал его император. – Не говори ничего. Я не собираюсь тебя обнадеживать – абсолютный энергетический щит считается невозвратным заклинанием.
– Магов со сломанным контуром раньше тоже считали безнадежно больными. Но Эн ведь нашла решение, вылечила вашего брата… – сказал Вагариус негромко – он, как и Арен, цеплялся за соломинку.
