Зеркала и галактики (СИ) - Ворон Елена

– Юна-Вэл! Самый сумасшедший из всех навигаторов. – Слышно было, что это шутит Хэндс.

Я обнял ее – такую хрупкую, любимую, желанную. От ощущения ее упругой груди под тонкой курткой меня бросило в жар.

Юна провела ладонью мне по затылку:

– Ты весь в снегу.

Я поцеловал ее. Губы у Юны-Вэл были сладкие, но поцелуй оказался мучительным и горьким. Любимая – и не моя. Даже в моих объятиях – чужая.

Я отстранился – словно оторвал у себя кусок сердца. Юна не хотела меня отпускать, и ее руки остались у меня на плечах.

– Спасибо, что прилетели, – сказал я.

– Не за что, – отозвался Хэндс. Пилот смотрел на нас с Юной, прощая и наше объятие, и долгий поцелуй. Глаза у него были грустные. – Мы не одни. Скоро мистер Смоллет появится, и с ним еще трое.

– Мэй, Крис и Том Грей, – пояснила Юна-Вэл и стряхнула подтаявший снег с моих плеч.

– У-умница Кри-ис, – с добродушной насмешкой протянул поюн, повторяя подслушанное у мистера Смоллета, и напомнил: – Александр хороший. Умница Александр.

Я вспомнил, что я – хозяин гостиницы.

– Ужин? На десятерых, включая Шейлу и мою мать. В отдельном зале, при свечах?

Юна-Вэл и Хэндс замялись.

– Или вам подать в отдельный номер?

Юна с сожалением поглядела на часы.

– Боюсь, ужинать некогда. Мы прилетели рейсом с Баядерки, а он стартует обратно без пяти полночь. Нужно поторапливаться.

– Вздор, – заявил Хэндс. – Обратный рейс – не повод остаться с пустым брюхом. Где лисовин? Дайте, я хоть с ним повидаюсь. – Он зашагал ко входу в гостиницу.

Поюн скатился с плеча Юны-Вэл и пустился следом за пилотом.

– Рэль, я не пущу тебя! – выкрикнул он.

– Юна, что произошло?

Она зябко сунула руки в карманы своей тонкой, совсем не зимней курточки.

– У Александра дела со сквайром. Мы прилетели с ним… Мне было страшно его отпускать. Помнишь «Одиссей»?

Еще б я забыл. Экипаж «Одиссея» раскрыл тайну Чистильщиков на Острове Сокровищ и был уничтожен; один Джон Сильвер уцелел, потому что Юна-Вэл не пустила его на борт перед взрывом корабля.

Да и мы живы до сих пор только благодаря хладнокровию нашего капитана и изобретательности Криса Делла. Весь обратный путь Делл ковырялся в потрохах уже изрядно раскуроченного корабля, и к Станции «Испаньола» причалила как ни в чем не бывало. Постояла, сколько положено, и отвалила, держа курс на Энглеланд. Вероятно, станционные смотрители были удивлены тем, что наш безбилетный пассажир на Станции не сошел, однако претензий не предъявили. Чистильщикам виднее, где и когда покидать борт корабля, на котором они совершали невинную увеселительную прогулку. К тому же мистер Смоллет вел себя как обычный RF-капитан, вернувшийся из нормального рейса. А что мистер Эрроу побывал у Чистильщиков и возвратился от них куда раньше обычного, смотрителей не взволновало. Это личное дело богов – кого и когда отпускать на свободу. Планет-стрелок хотел разметать Станцию в пыль вместе со смотрителями, которые отправили нас на смерть в четвертом режиме, но капитан сказал: «Я не намерен гнить в тюрьме за убийство и тебе не позволю». Грей был сильно расстроен.

Юна-Вэл продолжала:

– Александр намерен биться за то, чтобы RF запретили. Повсюду и навсегда. Ребята его поддержат; они пойдут за ним в огонь и в воду… Но RF долго приносил слишком большие деньги, чтобы от него так вот, вдруг, отказались. Александру заткнут глотку прежде, чем его по-настоящему услышат. И остальным тоже. Джим, нет! – Юна-Вэл вскинула руки, заставляя меня молчать.

Я еще рта не раскрыл, но она угадала мысли.

– Даже думать не смей. И лисовина не пущу.

– Капитан Сильвер, кто вас спросит?

Ее красивые изогнутые губы дрогнули.

– Джим, ради женщин, которые вас любят, – ради твоей матери и Шейлы – я прошу: не надо. Мужчины всегда уходят на войну… от любимых и любящих… но эта война – не твоя. Ты ничем не поможешь. Тебя просто убьют, как и всех.

– Меня и здесь убьют, – пожал я плечами. – Я такой же свидетель, как ты, Том и сквайр. Кстати, на сквайра тоже начнется охота?

– Он единственный и уцелеет, – отрезала Юна. – С его-то деньжищами.

Мы постояли, глядя на снег. Он сверкал под фонарями, словно россыпи драгоценных камней. Словно сокровища, которые мистер Трелони надеялся отыскать на другом конце Вселенной.

Я спросил:

– Отчего Израэль такой… не такой?

– Он знает про Александра.

– Ты не забыла мистера Смоллета? Ты же ходила к Израэлю в каюту.

– Так он меня выгнал. И вообще Крис изуродовал корабль, каюты не действуют, как раньше.

– Ну и что теперь?

– А то! – с неожиданным отчаянием вымолвила Юна-Вэл. Ресницы были мокрые – на них таяли упавшие снежинки. – Рэль смирился и ждет: то ли меня Александр позовет и я уйду к нему, то ли я одумаюсь и его позабуду. Рэль молчит. Молчит, ждет и… и любит. Была минута – он готов был сам уйти. Но мне привиделось, как он ночует в гостинице, пьет с горя… или бродит по улицам неприкаянный… Не отпустила. Не смогла. Джим, я всем ему обязана. Я жива, и Александр жив, и ты, и остальные – потому, что Рэль помогал мне со «Щитком». Я уж молчу про Остров Сокровищ… Как его оставить? Если предать Рэля, то на что я нужна Александру? Кто я буду? Потаскушка, которая не может разобраться с двумя мужчинами. – Юна-Вэл прикусила задрожавшую губу и отвернулась.

Бедная Юна. Как ей помочь?

– Что говорит мистер Смоллет?

Она передернула плечами.

– От него дождешься! Хоть бы слово сказал, хоть бы моргнул… А он то ли ждет, чтоб я сама решила, то ли ему это не нужно.

Снежинки, усеявшие ее шапочку и завитки волос, блестели и переливались. Юна-Вэл вынула из кармана перчатку и промокнула ею глаза.

– Прости, что я на тебя выливаю. Но я не могу с этим к Рэлю… ему и так больно. А к Александру не подступиться. Я натыкаюсь на его взгляд, на синий огонь – и у меня язык отнимается. В нем слишком много от RF, от Чистильщиков.

– Тогда что ты бьешься? Мистер Смоллет не для тебя, вот и все.

– Я его люблю, – прошептала Юна.

У меня от жалости заныло сердце. С языка просилось: «Я люблю тебя» – однако ей и без моих признаний было плохо. Дать бы дельный совет – но я понятия не имел, какой именно. И утешать я не умею.

– Ты советовалась с мистером Эрроу?

– Первым делом. А он сказал: «Как ни раскладывай, из трех несчастных людей трех счастливых не сделаешь. Подумай, с кем ты будешь менее несчастна; а мужчины сами о себе позаботятся».

Юна-Вэл опустила голову, теребя перчатку. Пальцы у нее были длинные и изящные. Я вспомнил, какой сильной казалась ее рука, когда была одета в биопласт.

– Капитан Сильвер, вы непозволительно раскисли.

Она подняла влажные глаза.

– Не можешь предать Израэля – и хорошо, – продолжал я. – Вообще не понимаю, зачем все страдания: на твоем месте я выбрал бы именно его и успокоился.

Юна-Вэл разглядывала меня, словно услышала бог весть какое откровение.

– Джим, а почему… Прости глупое любопытство… Почему ты не говоришь: «Выбирай из двух третьего – Джима Хокинса?»

– Потому что я люблю тебя.

Лучше б я помолчал. Она разрыдалась – неудержимо, горько, задыхаясь и зажимая рот рукой. Я прижал ее к себе, мучаясь от невозможности укрыть, защитить, уберечь от боли, которая рвет ей сердце.

Юна утихла, но вздрагивала от подавленных, загнанных вглубь рыданий. Бедная моя. Сильная смелая Юна, измученная до последнего предела.

– Капитан Сильвер, возьмите себя в руки.

Она отстранилась, зачерпнула горсть снега, умылась и перчаткой обтерла лицо.

– Ты очень похож на Израэля.

– Я рад. – Я в самом деле был польщен.

– И на Александра, – добавила она.

На это я не нашелся, что ответить. Оглядел мутное темное небо, надеясь увидеть огни приближающегося глайдера – ведь было обещано, что скоро пожалует наш капитан с Мэем, Крисом Деллом и планет-стрелком. Небо было пусто, только снег летел.

– Пойдем; я распоряжусь насчет ужина. Правда, у нас кормят не так вкусно, как на «Испаньоле».