Дарья Кузнецова - Симбиоз
— Может, их эта чёрная дрянь поработила? Или они — взбунтовавшийся результат какого‑то генетического эксперимента? — предположил Ванька.
— Хороший, однако, эксперимент был! — Дядя с лёгкой улыбкой качнул головой. — Новые виды материи и способы перемещения, и ничего до сих пор нигде не применяется? Вряд ли. Да и про рабство тоже сомнительная версия. Каким, интересно, образом?
— Ну, проросла в мозг и начала манипулировать. А из нас они вот такое же хотят сделать, потому и берегут! Профессора небось уже съели, не просто же так его к нам не привели. Или эти ребята на самом деле — биороботы, созданные на базе живых людей!
— Кто‑то смотрит слишком много фантастики, — поморщившись, укорил дядя.
— Борь, не скажи, — заступился за моего братца Василич. — Парень дело говорит. У тебя что, есть более разумные объяснения? Поделись!
— Нет, — вынужден был признать капитан. — Но они должны быть, нам просто не хватает информации. Может, попробовать разговорить этого меломана?
— Попробовать‑то можно, только как? — вздохнула я. — Он странный какой‑то, заторможенный и весь в себе, — пожаловалась, покрутив пальцем у виска. — Я Ванькину теорию заговора не очень разделяю, но они правда похожи на роботов, просто высококачественных, склонных к творчеству и способных ценить прекрасное. А вот что они с нами сделать собираются, мне тоже совершенно непонятно. Разве что, он утверждал, что мы едем к ним домой; может, как роботы они не имеют права самостоятельно принять такое ответственное решение, и везут нас к хозяевам, разбираться? Что ж у них за хозяева тогда? Может, потомки каких‑нибудь древних колонистов?
— А вот эта версия мне нравится больше всего, — согласно кивнул дядя. — Иначе объяснить их сходство с людьми и знание языка не получается. Язык ведь за всю космическую эру — что первую, что вторую, — изменился незначительно, можно сказать — не изменился вовсе. Есть, кстати, ещё одна странность, мы не сказали; нас с Адой поселили в одной комнате, — сообщил он.
— Ты полагаешь, они заглянули в ваши личные файлы и увидели отметку о женитьбе? — ехидно поинтересовался Василич.
— Я ничего не полагаю, я говорю тебе то, что есть. Нас с Адой поселили вместе, как будто действительно знали, что мы муж и жена. При этом, обрати внимание, Алёну с Ваней, хоть они и кровные родственники, расселили. Может, кстати, поэтому и расселили, что они явно не могут быть парой. И при этом тебя, Жень, тоже не поселили с Алёнкой. То есть, они предположительно имеют представление об институте брака и общие моральные нормы у них близки к нашим. Ну, или они действительно ознакомились с нашими документами, — с иронией резюмировал дядя.
Некоторое время мы продолжили делиться впечатлениями. Ни к каким выводам, разумеется, не пришли, но хоть наговорились вдоволь: сидеть в одиночестве и тишине устали все. Да особенно и не пытались, сосредоточившись на простом и понятном. Василич (при поддержке брата) пожаловался на кормёжку и посокрушался об отсутствии мяса, я поплакалась о невозможности нормально вымыть голову, тётя Ада поворчала обо всём сразу — и о ненормальном рационе, и об отсутствии распорядка, и об антисанитарии. И всем стало легче. Как оказалось, сильнее тяготили не условия содержания, а невозможность поделиться с кем‑то собственным возмущением и получить согласие и искреннее сочувствие от близкого человека.
Мы обнаружили, что ведущие в соседние комнаты арки не исчезают и не пытаются снова изолировать нас друг от друга. Но стоило кому‑то выйти, проём затягивался мутной голографической завесой. То есть, понятие личного пространства нашим тюремщикам было знакомо. Поначалу все сошлись на том, чтобы остаться спать вместе, но постепенно к этой идее остыли и решили понадеяться на авось. Слишком привыкли все спать именно так, как нас расселили. Василич честно сообщил, что храпит, Ванька сопел и ворочался (он с раннего детства так спит), дядя тоже похрапывал, а лично я привыкла спать в тишине и не могла уснуть под любые шорохи. Поэтому разбрелись в итоге по своим камерам, оставив в одиночестве и брата; так получилось, что именно его закуток оказался посередине и стал местом общего сбора.
Утро у меня началось уже знакомо, с чужого пристального взгляда. Хотя, наверное, не такого уже и чужого: к нашим тюремщикам в целом и этому меломану в частности я уже начала привыкать. И не удивилась, обнаружив его на том же месте в той же позе. Мужчина сидел и внимательно наблюдал за мной, терпеливо дожидаясь, пока я проснусь. Может, мне почудилось, но сейчас он действительно выражал всей своей позой именно ожидание. Исполненное терпения, человеческое, а не безразличную неподвижность выключенного механизма. Сложно было объяснить, в чём разница, но впечатление у меня сложилось именно такое.
— Как тебя зовут? — первым делом поинтересовалась, твёрдо настроившись извлечь из наладившегося контакта максимум пользы. — Я — Аля, а ты? — переспросила, потому что тюремщик продолжал молча на меня таращиться. — Как твоё имя?
— Имя? — переспросил он. На пару мгновений прикрыл глаза, а потом проговорил — неуверенно, с вопросом, даже как будто едва заметно нахмурился. — Сур?
— Наверное, — я растерянно пожала плечами. — Тебе виднее. Хорошее имя, — похвалила на всякий случай. — Сур, спасибо, что вы разрешили нам общаться между собой. Для нас это очень важно, понимаешь?
— Да, — без раздумий согласился он.
— А для чего в таком случае вы сначала нас разделили? — осторожно полюбопытствовала я.
— Так получилось, — после короткой паузы проговорил собеседник, причём у меня сложилось впечатление, что ему попросту не хотелось объяснять. — Музыка. Сыграй? Пожалуйста, — осторожно попросил он. Хоть мужчина по — прежнему говорил не связными предложениями, а отдельными словами, произношение его определённо стало уверенней, а голос — менее надтреснутым. И я готова была поклясться, что в речи чужака начали проявляться эмоции. Пока ещё бледные и неуверенные, как будто он пытался вспомнить, что это такое, но слишком отчётливые, чтобы продолжать списывать это на собственную фантазию.
— А у тебя не будет из‑за этого проблем? — на всякий случай уточнила я, послушно беря в руки скрипку. — Извини, но ты ведёшь себя… иначе. Это не страшно?
— Нет. Всё хорошо, — заверил он меня. — Я выбрал.
— Выбрал что? — подозрительно поинтересовалась я.
— Не важно, — вновь отмахнулся он, и я решила пока прекратить расспросы. Пожалуй, сейчас стоило запастись терпением. С самого начала стоило, но сейчас я, кажется, была на это способна. А там, глядишь, действительно удастся разобраться, в чём дело.
