Как повываешь? (ЛП) - Хайд Жаклин

Мы остаемся в таком положении на протяжении долгих мгновений, его пальцы нежно касаются меня и успокаивают. Хотела бы я, чтобы он был таким всегда. Я крепче обнимаю его, придвигаясь ближе, и глаза начинают закрываться. Последнее, о чем я успеваю подумать, — я вляпалась по полной.

Глава 17Коннор О'Дойл



Перерык на размышления.⁴⁵

Я просыпаюсь и приоткрываю один глаз, опустив брови. Темная прядь волос, принадлежащая кому-то другому, касается лица, но мне не нужно гадать, кто так уютно устроился в моих объятиях. Ее запах не только на мне, но и вокруг, в руках, в каждом вдохе — опьяняющий, пульсирующий в теле, и так продолжается уже несколько часов.

Уитли шевелится во сне, заставляя меня вспомнить про болезненно твердый член, скользящий по ее спине. Я вздрагиваю, двигаю бедрами и убираю утренний стояк подальше от нее.

Хотя память немного затуманена, я помню, как оказался в комнате и кровати Уитли. Мне следовало бы беспокоиться, что я здесь, и часть меня действительно переживает, потому что это означает, что мне нужно начать принимать то, что я отрицаю, но мне странно спокойно, просыпаясь рядом с ней. Уитли теплая и мягкая, и мне хочется притянуть ее поближе, чтобы все эти изгибы идеально прилегали ко мне.

За очень долгое время ни одна женщина не соблазняла меня спать в какой угодно постели, кроме моей собственной — ведь легко избегать привязанностей, когда приходится скрывать то, кем ты являешься.

Я никогда не хотел этого. До нее.

Я никогда не чувствовал такого влечения, такой потребности и умиротворения, которое испытываю, когда она рядом. Я хочу злиться и ругаться на себя за то, что не смог устоять перед ней, но чувство удовлетворения слишком сильное.

Поборов желание пойти к ней, я по глупости решил принять не один, а три флакона предполагаемого успокоительного, которое прислал Джекилл.

Вот уж помогло так помогло…

Я смутно помню, как поднимался по лестнице, инстинкты неустанно требовали, чтобы я пошел к ней. Как будто тело и подсознание скучали по ней, и я был бессилен им отказать.

Эмоция, которую я боюсь назвать, наполняет грудь при осознании того, что она не отказала мне в простом удовольствии — держать ее и обнимать всю ночь, что помогло утихомирить желание.

По какой бы то ни было причине женщина в моих объятиях способна простить мое невероятно отвратительное поведение за последние недели. Становится совершенно ясно, что она влияет на меня, как ни одна другая, но я обнаруживаю, что чем дольше это продолжается, тем меньше меня это беспокоит.

Теперь я признаю, что, когда она впервые вошла в замок, мгновенная реакция на нее напугала меня до смерти, и я хотел, чтобы она немедленно ушла.

После того, как я заставил ее кончить средь бела дня в лабиринте, я обнаружил застрявшую грязь под когтями, впивавшимися в землю, когда я поедал ее сладкую пизду. Вид огромных отпечатков, похожих на следы лап, слишком ясно дал понять, что она сводит меня с ума, но я скорее отгрызу себе руку, чем причиню ей боль, что делает мое поведение неприемлемым.

Я вздрагиваю, когда она сильнее прижимается грудью к моей руке, слегка потягиваясь. Мягкая, округлая и полная. Блядь, она идеальна.

Я отдергиваю ладонь, когда Уитли удовлетворенно вздыхает, прежде чем повернуться на другой бок. В этот момент ее голова опускается на мое плечо, а красивые карие глаза распахиваются, чтобы посмотреть на меня.

— Доброе утро, — голос звучит как гравий даже для меня самого.

— Привет, — отвечает она с ямочками на щеках от улыбки.

Кожа Уитли пылает, и она двигается, чтобы устроиться поудобнее. Ее бедро задевает мой член, и мы оба вздрагиваем.

— Прости. У него свой ум рядом с тобой, — бормочу я.

В голове крутятся мысли о том, как я могу загладить свою вину за последний месяц.

Позволит ли она мне баловать себя целый день? Такую упрямую женщину, вероятно, пришлось бы заставить.

— Который час? — спрашивает она и отталкивается от моей груди.

Я хмурюсь, борясь с желанием притянуть ее обратно, и признаю, что, как ни странно, — меня абсолютно не волнует, где в данный момент находится мой телефон.

— Я не знаю.

Она откидывает одеяло и тянется за мобильником.

— Почти шесть, — говорит она с усталым вздохом. — Мне нужно идти готовить завтрак. Ух, сегодня уроки хореографии. Надеюсь, я не упаду лицом в грязь.

Она откидывается на спинку кровати и потирает глаза руками.

— Позволь мне подержать тебя еще немного, — говорю я, желая еще хоть чуть-чуть ее мягкого тепла, когда притягиваю Уитли в свои объятия. — Это может подождать еще пять минут, все будет в порядке.

— Ну, разве ты не мил сегодня утром? Хочешь, я приготовлю лекарство от похмелья? Ты был изрядно пьян.

Легчайший юмор в ее голосе разрушает опасения, что она может быть расстроена моим присутствием.

Когда ее голова опускается мне на грудь, а дыхание становится ровным, мне хочется, чтобы одежда между нами исчезла. Член дергается при мысли о том, чтобы предложить ей заняться утренним сексом. Или просто заняться сексом — то, что я никогда не был в ней, убивает.

— Я чувствую себя хорошо, но спасибо, — я прижимаю ее к себе и сдерживаю довольное урчание, когда ее рука пробегает по моему животу.

— Что ты помнишь о прошлой ночи, король Артур? — фыркает она.

Я думаю о прошлой ночи, но воспоминания все еще немного расплывчаты. Помню только, как она улыбалась, и как красиво это выглядело. Черт. Я стону и зажимаю переносицу свободной рукой, а другой прижимаю ее к себе.

— Что я сказал?

— Ты фактически назвал свой член Экскалибуром, — ее тело сотрясается от смеха.

От ее хриплого голоса мой член становится еще толще, и я осторожно подталкиваю ее встать с кровати, прежде чем скажу что-нибудь идиотское, что испортит утро, например, «помоги мне вытащить его». Из-за нее я не могу нормально думать, она слишком красива, чтобы я мог устоять перед роскошной копной растрепанных волос и небольшим количеством одежды на ней.

Думай, ублюдок.

— Точно. Прошу прощения, — ноги в носках касаются потертого деревянного пола, когда я хватаю пиджак с ближайшего стула.

Я сгребаю свои туфли в охапку, оглядываю комнату и хмурюсь от того, насколько она скудна и пуста. Осознание приходит, когда я вспоминаю ее страдальческое выражение лица каждый раз, когда в разговоре речь заходит о премии, заставляя меня чувствовать себя полным и абсолютным ослом. Вот почему она не увольнялась, когда мы ссорились, независимо от того, насколько очевидно я давал понять, что хочу, чтобы она ушла. Идиот. Безмозглый дурак!

Мне не следовало угрожать ей премией, она так явно в ней нуждается. Не похоже, чтобы женщина жила здесь в течение трех месяцев, тут голые стены.

— Я все исправлю, — бормочу я, не уверенный, что она услышит или даже поймет, что я имею в виду.

Она хмурится, и от чувства вины у меня сводит живот.

Схватив пиджак, чтобы надеть его, я избегаю ее взгляда, когда стыд захлестывает меня. Внезапно комната кажется слишком маленькой, мне нужно сбежать.

— Не кажется, что нам стоит поговорить обо всем этом? — спрашивает она, жестикулируя.

Я пытаюсь, но не могу быстро придумать какое-либо оправдание своим действиям, буквально задыхаясь в панике.

Я возвращаюсь к кровати, не обращая внимания на удивленные глаза Уитли, когда наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в лоб.

— Мне нужно бежать, но я найду тебя позже и попытаюсь все объяснить, — говорю я, уклоняясь от разговора, потому что подходящего ответа пока нет.

Я мысленно добавляю заказ новой одежды в растущий список дел, которые нужно сделать, чтобы ей было приятнее оставаться здесь, в отеле.

— Ммм, хорошо, — голос Уитли дрожит, но она не выглядит чрезмерно расстроенной, просто слегка сбитой с толку.