Жаклин Кэри - Стрела Кушиэля. Редкий дар
— Знаю, — Алкуин подарил ей безмятежную улыбку.
— Хорошо. Если станет не по себе, шепни мне или подай знак. — Сесиль повернулась ко мне. — Федра… — Она тряхнула головой, отчего бриллиантовые серьги задрожали, искрясь на свету. — Смотри, не учини здесь войну, дорогая.
Я пробормотала что-то подобающее, гадая, чем вызвано такое странное предупреждение, но наполовину уже сосредоточилась на балконе, где через считанные секунды я наконец увижу мужчин и женщин, которые вскоре могут оказаться в числе моих гостей. Пусть блистать, как Алкуин, сегодня не получится — Делоне намеренно выбрал для меня простое платье из темно-коричневого бархата и шелковый чепец, скрывший мои густые волосы, — но незамеченной я оставаться не собиралась.
Наше появление вызвало небольшую суматоху. Гостей отбирала лично Сесиль, которая вращалась в кругах, не вполне совпадавших с кругом общения Делоне. Некоторые из присутствовавших, например, Каспар Тревальон, граф де Фурсэ, были его друзьями.
Но отнюдь не все.
Я изучала окружающие лица, когда объявляли наши имена, и заметила, кто улыбнулся, а кто молча обменялся с соседями выразительными взглядами. Именно на последних в конечном счете и имело смысл сосредоточиться. Кто угодно, достаточно состоятельный, мог внести средства на мой туар, но Делоне искал вовсе не наживы. Мы с Алкуином были вложением иного рода.
Совсем скоро я поняла, почему Делоне позволил мне прийти. Наш дебютант двигался среди потомков Элуа словно принц, переодетый конюхом, сопровождаемый взглядами и шепотками «служитель Наамах» и «день его рождения». Делоне и Сесиль что-то задумали, я в этом не сомневалась, как, впрочем, и гости.
Но пока Делоне непринужденно общался со знакомыми, а Алкуин красовался в центре пристального и не всегда скрытого внимания, я могла незаметно перемещаться в толпе, слушая и наблюдая.
— Анафиэль Делоне кладет в силки интересные приманки.
Ироничное замечание высокого мужчины с тугой темной косой и глазами хищной птицы привлекло мое внимание. Лорд Хильдерик д’Эссо, вспомнила я, из Канцлерского суда. Его собеседником был невысокий стройный человек в темно-синем костюме, чьего имени при мне не называли.
— Заинтригованы? — приподнял он брови.
Д’Эссо рассмеялся и покачал холеной головой.
— Я предпочитаю не сладкое, а острое. Но стоит взять на заметку, а?
«О да, — подумала я, делая мысленную зарубку на этих словах, как учил меня Делоне. — Стоит отметить ваш интерес, милорд, как и ваши вкусы».
Двое разошлись, и я последовала за незнакомцем, напрягая слух, чтобы расслышать, как обратилась к нему высокая женщина с изысканной прической, но как раз в этот миг грянули фанфары и кто-то закричал, что приближается процессия. Все столпились на краю балкона. Я потеряла из виду и Делоне, и Сесиль, и оказалась зажата в толпе. На секунду охватила досада, что королевское шествие для меня сведется к зрелищу обтянутых шелком и парчой спин гостей, но потом меня заметил дородный седобородый джентльмен и с ласковой улыбкой подвинулся, освободив местечко у самого парапета. Поблагодарив, я схватилась за каменную балюстраду и перегнулась через нее, чтобы разглядеть происходящее получше.
Каждая терраса на пути следования процессии была забита людьми, толпы теснились и вдоль улицы. Вдалеке, приветствуемые фанфарами, показались первые ряды воинов, чьи доспехи блестели в слабом свете зимнего солнца. Впереди ехал отряд дворцовой гвардии, оттесняя зевак к стенам домов. За гвардейцами следовал одинокий знаменосец. Мы были достаточно близко, чтобы различать лица, и знаменосец оказался юным, суровым и красивым. Он крепко сжимал древко, и флаг развевался у наших ног: золотая лилия на насыщенно-зеленом поле, окруженная семью золотыми звездами, символизирующими Благословенного Элуа и его Спутников — герб Земли Ангелов.
За знаменосцем гарцевал еще ряд гвардейцев, а следом — Ганелон де ла Курсель, потомок Элуа, король Земли Ангелов.
Я знала, что король уже очень стар, но все равно поразилась, увидев, насколько. Хотя в седле он сидел ровно и гордо, его волосы и борода почти полностью побелели, а свирепые глаза запали и скрылись под разросшимися седыми бровями. Рядом с королем ехала Исандра де ла Курсель, его внучка, дофина и наследница трона Земли Ангелов.
Будь это шествие пьесой-аллегорией, дед и внучка могли бы представлять уходящую зиму и пробуждающуюся весну, поскольку принцесса была свежа и прекрасна как первый весенний денек. Она восседала в дамском седле на быстроногом рысаке, облаченная в платье цвета первых ростков крокуса, пробившихся сквозь мерзлую землю, и по-королевски пурпурный плащ. Развевающиеся светлые волосы были перехвачены золотой лентой, а лицо сияло молодостью и чистотой.
Толпящиеся вдоль улицы ангелийцы приветствовали ее восхищенными выкриками, но на балконе я услышала лишь перешептывания. Исандра де ла Курсель была молодой, любимой народом и красивой наследницей престола, но, что примечательнее всего, до сих пор незамужней и даже не помолвленной — дед пока никому ее не обещал. Хотя лицо принцессы ничего не выдавало, должно быть, для нее не секрет настроения знати — так думала я, наблюдая за ней сверху. Наверняка эти перешептывания следуют за ней повсюду, куда бы она ни пошла. Герб де ла Курселей, королевского дома, развевался рядом с ними; ниже, чем флаг Земли Ангелов, но выше остальных знамен, как и полагалось. Серебряный лебедь на темно-синем поле, и всего два человека под ним — это зрелище навевало грусть. Древний род Ганелона де ла Курселя заканчивался на Исандре. Его единственный сын погиб, а единственный брат, принц Бенедикт, женился на каэрдианской принцессе из правящего Серениссимой рода, но та дарила супругу только дочерей.
Я многое узнала на уроках, но увидев эту пару воочию, поняла еще больше. На высоком балконе в окружении шушукающихся вельмож я наблюдала за престарелым королем и юной дофиной — та была не старше меня самой — и чувствовала вокруг себя голод, направленный на шатающийся трон.
За королем ехали его сестра с мужем, принцесса Лионетта и ее герцог, Марк де Тревальон. Львица Аззали выглядела безмерно довольной, лицо герцога ничего не выражало. На флаге Тревальонов красовались три корабля и путеводная звезда, и под этим же знаменем гарцевал их необузданный сын. При их приближении толпа скандировала: «Бо-ду-эн! Бо-ду-эн!»
Принц мало изменился с тех пор, как пять лет назад юным лордом замахнулся на роль Принца Солнца. Возможно, немного повзрослел — хотя оставался в расцвете молодости, не переступив порог зрелости, — но безудержный блеск в его серых глазах остался прежним. Избранные солдаты из Искателей Славы, личной гвардии, положенной принцу крови, окружали его, не соблюдая строй. Они вторили воплям толпы, выкрикивая имя своего кумира, и вздымали вверх клинки, рассекая полированной сталью лучи солнца.
