Карен Монинг - Поцелуй горца
«Дуг МакКелтар, возлюбленный сын и брат».
Дрожащими пальцами Друстан провел по камню, отмечавшему могилу брата. Пять минувших столетий ничего для него не значили, для Друстана похороны брата остались недавним событием. Он чуть не сошел с ума от горя. Они с братом были друг другу самыми близкими людьми. Потеряв Дуга, Друстан долгое время спорил с отцом.
«Что толку от знаний и плит, если я не могу вернуться назад и помешать смерти Дуга?!» — орал он на Сильвана. «Ты никогда не должен смещаться в периоде собственной жизни», — сверкал Сильван покрасневшими от слез глазами. «И почему же я не могу вернуться в свое собственное прошлое?» — «Потому что если ты окажешься в опасной близости от себя самого, один из вас — либо ты прошлый, либо ты настоящий — не выживет. Мы никак не можем предсказать, кто из вас уцелеет. Бывали времена, когда погибали оба. Такие путешествия нарушают естественный порядок вещей, и природа борется с нарушителями». — «Я могу выбрать в прошлом время, когда уезжал в Англию», — рычал Друстан, отказываясь верить, что Дуг потерян безвозвратно. «Никто не знает расстояния, которое было бы достаточным, сын. К тому же ты забыл, что мы никогда не пользуемся силой для личных нужд. Обращаться к камням можно лишь для общего блага, для блага всего мира — или в случае, если роду МакКелтаров грозит полное исчезновение. Хотя бы один из рода должен жить. Но сейчас такой угрозы нет, и ты знаешь, что случится, если ты злоупотребишь силой камней».
Айе, он знал. О МакКелтаре, который использовал камни в личных целях, ходили легенды. Он стал темным друидом, утратил честь и совесть, продал душу самым темным из всех сил зла. Стал тварью, стремящейся только разрушать.
«Да к дьяволу легенды!» — прогремел Друстан… Но каким бы глубоким ни было горе, он понимал, что не посмеет нарушить запрет. Права легенда или нет, он не станет МакКелтаром, который нарушит святое правило. Нэй, он примет свою судьбу, как принимали ее его предки, и останется верен своим клятвам. Безграничная власть была дарована его роду не для личного пользования. Друстан не мог позволить себе сорваться.
Если он спасет Дуга и станет темным друидом, что он станет делать, когда постареет Сильван? Снова обманет судьбу? При такой силе и при отсутствии границ легко сойти с ума. Однажды ступив на неверную дорожку, он уже не сможет с нее свернуть и превратится в мастера темных искусств.
Друстан попрощался с Дугом и снова поклялся отцу: «Я никогда не буду использовать камни в личных целях. Лишь для того, чтобы служить и защищать, или тогда, когда моему роду будет грозить полное уничтожение».
Как сейчас.
Друстан пригладил волосы, вздохнул. Дуг мертв. Сильван мертв. Он остался последним в роду МакКелтаров, и его долг был кристально ясен. Пять сотен лет мир не был защищен друидами из клана МакКелтаров. Ему нужно вернуться в прошлое и сделать все возможное, чтобы его род не прервался. Все возможное — и любой ценой.
«А как насчет цены, которую придется заплатить этой девушке?» — проворчал голос совести.
— У меня нет выхода, — мрачно пробормотал Друстан.
Он запустил пальцы в волосы, потер ладонями виски.
Он знал наперечет все формулы тринадцати камней, но не знал трех главных уравнений, тех, что определяли год, месяц и день. Важно было вернуться в шестнадцатый век, в момент сразу после своего похищения. Тот, кто выманил его за стены замка, не мог с такой же легкостью занять крепость МакКелтаров — даже многочисленной армии понадобилось бы для этого как минимум несколько дней. Замок был прекрасно укреплен, и его было кому защищать. Так что если Друстан вернется на день, а то и на два позже своего исчезновения, у него будет время спасти свой клан, замок и хранящуюся в его стенах информацию. Он победит врагов, женится, заведет десяток детей.
После смерти Дуга Друстан наконец понял настойчивость, с которой Сильван уговаривал их продолжить род МакКелтаров.
«Друстан, ты должен научиться скрывать свои способности от женщин и жениться — на ком угодно. Небеса благословили меня твоей матерью, это было чудо, а чудеса случаются редко. Я желал бы тебе того же, но МакКелтаров осталось очень мало. Это опасно. Поспеши».
Айе, этот урок дался ему нелегко. Друстан снова потер глаза и выдохнул. У него есть цель, к которой нужно стремиться, но он никогда не учился необходимым для ее достижения символам. Раз уж ему запрещено возвращаться во время своего существования, он решил не забивать память лишними символами и координатами своего поколения.
И все же… в моменты тоски и слабости Друстан искал то, что могло бы вернуть его в утро смерти Дуга, — и теперь из этих запретных символов можно было попытаться извлечь формы и линии трех недостающих.
И все же это будет не более чем догадка. Невероятно рискованная догадка, а он не мог себе позволить испортить конечный результат.
И это возвращало его к камням. Если Сильван смог спрятать их где-нибудь неподалеку до того, как судьба взяла свое, Друстану предстоит догадаться, где они. Выгравированные на камнях символы позволяли составить уравнения без ошибок. Он был бы уверен, что вернется именно в день после своего похищения, возникнет в нескольких лигах от своего спящего тела и будет отгорожен от самого себя расстоянием и толстыми каменными стенами пещеры. Это должно сработать.
У него не было выбора: он мог только надеяться.
Друстан обернулся и посмотрел на руины. Пока он размышлял, наступила ночь, а значит, поиск камней придется отложить до завтра — сегодня он все равно ничего на них не увидит.
Но что, если камней не окажется на месте?
Что ж, на этот случай у него была маленькая, милая, ничего не подозревающая Гвен.
Маленькая, милая, ничего не подозревающая Гвен сидела на капоте машины, хрустела сельдереем, жевала пирожки с лососиной, грела пятую точку над остывающим мотором и время от времени поглядывала на часы. Почти два часа назад она оставила Друстана одного в руинах.
Она могла уехать. Просто сесть в машину, врубить заднюю передачу и рвануть к ближайшей деревне. Оставить этого сумасшедшего наедине с его проблемами.
Так почему она этого не сделала?
Размышляя о ньютоновском законе всемирного тяготения, девушка подумала о том, что масса Друстана настолько превышает ее массу, что она застряла на его орбите жертвой притяжения — как Земля, притянутая Солнцем, — и ей уже никуда от него не деться.
Задумавшись, Гвен тихонько мурлыкала, постукивала по капоту пальцами, дрожала от холода по мере того, как небо становилось из синего черным, спорила с собой — но так и не пришла ни к какому приемлемому выводу.
