Зеркала и галактики (СИ) - Ворон Елена

– Привет, – сказал я зонду, зная, что на корабле меня видят и слышат. Надо было только громче говорить, чтобы самому услышать себя сквозь взрывы. – Крис, Хэндса увели на казнь. Надеюсь, он скоро вернется. Остальных положили из станнера, поэтому мы не можем удрать. А так все целы… пока.

Что еще сказать – чего на «Испаньоле» не знают?

– Перьевик – не RF, но побывал у Чистильщиков. Он садист. Один из маньяков схлопотал от него по морде за крик «Бен Ган!». Другие кричат «Дай мне!» и какое-то «гимми». И они умеют обращаться с нашим оружием.

Зонд висел у моего лица и тихонько гудел. Я невольно оглянулся на бесполезную для меня щель. Полоска солнечного света вдали настойчиво манила к себе.

– Спасибо вам, – сказал я. – Я жду, когда вернется Хэндс… или когда ребята очнутся.

Жаль, что с «Испаньолы» не могли ответить – военные зонды-шпионы, которые Крис Делл купил вместо обычных разведзондов, не предназначены для двусторонних переговоров.

Зонд придвинулся и ткнулся мне в лоб. От неожиданности я отшатнулся, но он снова ткнулся, а потом прильнул на пару секунд. Точка, точка, тире, сообразил я. Буква «у». «Уходи»? Нет уж. Зонд тыкался мне в лоб, а я расшифровывал: «д», «а», «ч»… «Удачи». Последнюю букву передать не смогли: гудение зонда вдруг прекратилось, и он упал на тростник. Взрывы смолкли, а меня пронизало отвратное ощущение – как будто мазнула крылом близкая смерть. Я и без того был совершенно без сил, а тут стало еще хуже, я распластался на полу, едва дыша.

Надо полагать, разведзонды убиты, спутник – тоже. Ведь не иначе как с него Том Грей обстреливал город.

На борту «Испаньолы» остались ракеты. Прикажет ли Крис Делл разнести все к чертям?

Несколько минут было тихо. Настолько тихо, что я слышал стук крови в висках, да изредка похрустывали стебли тростника. И вдруг откуда-то донеслось:

– Дай-дай-дай! Дай-дай мне!

Высокий голос, женский. Кричали снаружи – неподалеку от прожженного для нас хода.

– Дай-дай-дай! – отозвались еще несколько голосов.

К ним присоединился хор:

– Гимми, гимми! Дай мне, дай мне!

Надсаживалась толпа народу. И судя по звуку, она двигалась в нашу сторону. Я в тревоге приподнялся на локтях. Щель в здании отлично видна с улицы. Мэй-дэй! Планет-стрелок так садил по городу – а маньякам хоть бы хны. Разгуливают себе, вопят.

– Пошливон! – рявкнул знакомый бас. – Бен Ган!

Толпа взвыла:

– Дай-дай-дай!

– Бен Ган! Идиотыпошливон! – «Бен Ган» он кричал отрывисто, в два слова, а остальное – сплошняком.

Толпа в ответ заорала невнятицу; затем над общим гамом взвился женский вопль, от которого у меня холод прошел по спине. Тетка дико орала, к ее вою присоединились другие, и наконец вся толпа завыла чудовищной сиреной. Пробились какие-то посторонние звуки. Вопли боли? Крики торжества? Их больше не было слышно, а ревущая толпа хлынула в щель – солнечный свет внизу закрывали прыгающие в подвал с улицы фигуры.

– Гимми, гимми! Дай мне! Гимми!

Они бежали сквозь комнаты – низкорослые, неуклюжие, в серых тряпках. Растерзают. Разметут и растопчут. Вон их сколько. И все требуют: «Дай мне!» Я сжался, готовясь к тому, что меня разорвут на клочки. Хорошо, Юна-Вэл без сознания, ничего не почувствует…

«Умри», – раздалось вдруг в мозгу. Я успел позабыть, что на Острове Сокровищ у меня есть покровитель. «Ты мертв».

Ревущие маньяки ворвались в зал.

«Ты все увидишь, – бесстрастно сообщили мне. – Умри».

Я постарался умереть, насколько мог. Закрыл глаза и перестал дышать.

Множество ног топали вокруг, трещали стеблями тростника. Общий рев унялся, и слышны стали отдельные причитания: «Дай-дай! Дед, дед! Ай-яй!» И много чего еще непонятного. Меня щупали, дергали, трясли, поднимали, опускали, переворачивали. «Дед, дед! Алайв!» Какой дед? Что за Алайв? [1] От густого духа немытых тел щипало в носу, и я боялся, что чихну и выдам себя. Где же Хэндс? Неужто ему не удалось? Наконец меня бросили на пол, в толчее чья-то босая нога больно наступила на колено.

– Алайв! Алайв! – заголосили рядом.

Я решился глянуть сквозь ресницы. Трое маньяков тормошили Мэя, еще четверо пытались разорвать на части Тома. Двое тащили его за руки, двое – за ноги, и каждая пара – в свою сторону. Они топтались, кружа на месте; голова лисовина бессильно болталась, светлые волосы мели пол. Внезапно маньяки затихли, как по команде, бросив Тома и оставив в покое Мэя. Пару мгновений они не шевелились, а затем подхватили нас всех и помчали к щели.

Мелькнул пузырчатый студень прожженной стены, пахнуло горелым. Маньяки резво пробежали через анфиладу залов. На выходе замешкались – надо было лезть наверх, и неуклюжие недокормыши суетились, не в силах одолеть подъем. Несколько человек наконец справились, и втащили наверх нас пятерых. Куча народу осталась в подвале, а нас поволокли прочь, несмотря на обиженные вопли оставшихся.

Приоткрыв глаза, я пересчитал «наших» маньяков. Семеро. Меня пер на загривке, будто охотничий трофей, самый здоровый малый. На поясе была намотана грязная желтая тряпка, а за нее заткнута короткая дубинка. Жилистая шея маньяка была совсем рядом – обхвати и души со всей силы. Да только сил у меня в руках нет. Мэй-дэй! Хэндс ушел – и не вернулся. Чего ради было энергию отнимать?

Впереди двое тащили Мэя. Навигатор был тяжел, и они не утруждались – просто держали его за локти, а ноги Мэя волочились по земле. Дома по сторонам были из студня, но дорога обыкновенная – песок да мелкие камешки. Один из похитителей вдруг запнулся, выпустил руку навигатора; его напарник не удержал пленника, и Мэй шлепнулся на что-то мягкое. Его подняли и поволокли дальше, а я увидел на дороге тело в кровавых серых тряпках. Голова была свернута на сторону; в черных волосах – обильная седина. Знакомая шевелюра. Этот человек кричал «Бен Ган!» и «Пошли вон, идиоты!» Это он, как умел, пытался нас защитить. Бедняга. Окровавленный труп мелькнул под ногами парня, который тащил меня, и остался позади.

«Что с нами будет?» – мысленно спросил я своего покровителя.

«Ты все увидишь», – пришел холодный ответ.

Чертов доброхот. Только начнешь на него надеяться – а он тебя мордой, мордой…

Где Хэндс? Вот на кого можно надеяться. Израэль, где вы?

«Ты все увидишь», – повторил чужак, как будто я с первого раза не понял.

Маньяки, которые волокли Мэя, сбавили ход. Они упарились и тяжело дышали, и так же тяжко кто-то пыхтел позади. Затем раздался протяжный стон. Мой «носильщик» обернулся, что-то вякнув по-своему, и я увидел, как двое маньяков опускают наземь мистера Смоллета. Наш капитан был куда легче Мэя, а эти двое взмокли, будто перли всех пленников разом. Они стояли, утирая потные лица, и их шатало. Поделом гадам. Мистер Смоллет может убить их одним касанием. Мистер Смоллет, очнитесь!

«Умри», – приказал мой покровитель.

Маньяки заподозрили неладное. Побросав всех нас, они сгрудились вокруг капитана и залопотали, размахивая руками. Самый ослабевший не устоял и плюхнулся на задницу, жалобно взвыл. Я потихоньку придвигался к Юне-Вэл. Помочь ей я не мог, просто хотелось быть ближе. «Бывший навигатор», небрежно брошенный на дорогу, казался мертвым. Вот в чем наше спасение: «мертвых» не станут казнить, а пока мы «оживем», мир успеет перевернуться. То ли Хэндс появится, то ли «Испаньола» вдарит по городу самым крупным калибром.

Темные ресницы нашего капитана дрогнули – мистер Смоллет приходил в себя. Маньяки заорали, а один со злости пнул его босой ногой под ребра. И тут же повалился рядом, обессилев. Резко выбросив руку, капитан шлепнул его по груди. Маньяк остался лежать, а мистер Смоллет вскочил и рванулся к другому. Не успел – «мой» маньяк выхватил из-за пояса дубинку и ткнул его в солнечное сплетение. Капитан снова рухнул наземь.

Будь проклята наша беспомощность. Я боялся, что мистера Смоллета забьют насмерть, однако они не посмели коснуться; маньяк с дубинкой и тот опасливо отскочил в сторону. Они даже поостереглись тронуть своего приятеля, который лежал без движения. Потоптались рядом, тревожно восклицая, и бросили на дороге обоих. Двое вновь подхватили Мэя, двое – Сильвера, один перекинул через плечо лисовина, а «мой» маньяк, хоть и умаявшийся, опять взгромоздил меня на загривок, точно добытого зверя. Пошагал, сгибаясь под тяжестью. Мне теперь было удобно рукой давить на сонную артерию, и ему в ум не приходило, что я это нарочно. Он подергивал плечами, подбрасывал меня, пытаясь переложить удобней, – ничто не помогало. Я оказался упрямой добычей, и он совсем замучился, пока добрался до перекрестка, где поджидали остальные.