Мария Сакрытина - Клятва (СИ)
может быть в чём-то хороша. И не только в том, чтобы гнуть спину перед лордом. Мои
однокашники так этого и не поняли – но и бездна с ними. Но уже не донимали, как раньше
– слава Девятке.
Опять же со мной всегда был Рэй. Один в поле не воин, а двое – уже сила. Его и
старшекурсники побаивались. Я слышал, что не только они, но даже некоторые учителя –
его статус был очень высок. Не простой герцог, которых тут было пруд пруди, а какая-то
шишка навроде моего опекуна. Я не уточнял: подобные вопросы между нами никогда не
поднимались.
Лорд Джереми всё повышал и повышал моё «жалование» – до баснословных сумм, с
которыми я сначала не знал, что делать. Рэй, узнав, посмеялся над моими «проблемами» и
в первую очередь посоветовал заняться внешним видом. Я возмутился: что я, девчонка, чтобы физиономией красоваться? Рэй в ответ покатился со смеху и весь вечер потратил на
объяснение, перевернув мои представления о мироздании с ног на голову. Сейчас-то
никому в голову не придёт, что я низкого происхождения, сейчас мои костюмы задают
моду. Непревзойдённый вкус, прекрасные манеры… Не у меня. У Рэя. Сам всегда одетый
с иголочки, умудрявшийся даже после сырых и грязных подземных ходов выглядеть как
после светского раута, он вдалбливал в меня основные правила высшего света касательно
одежды, этикета и прочих совершенно ненужных на первый взгляд вещей.
Он смеялся над моим изумлением, когда дорогой столичный портной, к которому мы
поехали за одеждой, глядя, как его подмастерья кружат вокруг меня, заметил, что «с вашей
внешностью, господин, вы очень далеко пойдёте. Одежда станет для вас красивым
дополнением, как огранка для алмаза. Но алмаз не скроешь даже в грязи». Я ничего не
понял, затребовал перевода и, когда Рэй объяснил, что я, оказывается, смазлив и наверняка
был очаровательным ребёнком, я просто потерял дар речи. Да, ещё в приюте меня часто
брали прислуживать куда-нибудь в трактиры или в не слишком богатые дома – а там
смотрели на внешность больше, чем на манеры. И у принца Валентина я оказался из-за
этого же. Но я никогда не думал о своей внешности как о чём-то, что может принести мне
выгоду.
«Да ты оглянись, - улыбался Рэй. – Посмотри, как на тебя смотрят. Особенно девушки».
О, девушки – это да. Девушки смотрели. И зачастую во время «увольнительных» раз в
месяц, которые мы все проводили в столице, на меня смотрели не просто девушки, а леди.
И они, между прочим, предпочитали меня равным себе герцогам и графам. По-моему, моё
происхождение только добавляло шарму. Правда, я понятия не имел, что с ними делать.
Нет, сам-то процесс, следующий за задиранием юбки, я знал – и лучше большинства
благородных. Но не задерёшь же юбку леди.
Проведя со мной один из выходных и понаблюдав, как я краснею от повышенного
внимания прекрасного пола, как неуклюже веду себя и не знаю, куда деться, Рэй объявил, что пора научить меня важным вещам касательно флирта. Он-то знал как себя вести: перед
ним дамы только что не штабелями укладывались: ах, такой таинственный лорд, такой
притягательный… и что они там ещё ему шептали? Рэй совершенно их не стеснялся, а на
мои вопросы отвечал, что это естественно и вообще у него в крови. Его старший брат, например, был одним из известнейших ловеласов столицы, и его имя до сих с тоской и
томлением вспоминают многие дамы: Алэ-э-эр…
Рэй научил меня, как говорить комплименты, как танцевать, а, выяснив, что у меня
звучный глубокий голос, заставил разучить пару модных песен. Всё это мы опробовали на
куртизанках в одном из дорогих ресторанов столицы, которым владела семья Рэя. Я был в
ударе и, похоже, девочкам тоже понравилось. Во всяком случае, они не стали брать с меня
плату и одна за другой слали потом просьбы посетить их ещё раз.
Девчонки – это оказалось весело. Единственная нормальная вещь у благородных – это
самый их флирт. Глупый, бесполезный, но затягивающий. Пару раз я был даже влюблён –
но по-детски, без глубины, без сильных чувств. Только страсть, только похоть. Очень
скоро я не разбирал – куртизанка, цветочница или благородная леди. Они все одинаково
таяли передо мной и тянулись за поцелуем. Наверное, я действительно был красив –
именно это они шептали мне, отдаваясь. Даже юная, романтично настроенная графиня,
приехавшая к нам в школу к жениху – графу де Беарду. Я сделал всё, чтобы попасться ей
на глаза и вечером того же дня в саду она забыла про мораль и про графа совершенно. А
лордёныш даже не мог вызвать меня на дуэль, чистоплюй!
Рэй хмурился и говорил, что я, наверное, знаю, что делаю. Он сочувствовал рыдающей
девчонке-графине, которую я бросил на следующее же утро, и которая уехала,
опозоренная, к себе в имение. А мне не было её жаль. Уж кому-кому, а мне – нет. Я не
купил её в приюте и не тащил на долговой верёвке в свою постель. Так чего ради я должен
её жалеть? Соблазнил? Помилуйте!
Де Беард долго потом (и весьма неуклюже) пытался мне мстить – злыми прозвищами,
подкупом лакеев и даже директора. Но когда б на меня это действовало!
Куда хуже оказался порыв Рэя, тогда же решившего познакомить меня с богословием. Он
не был набожным, но верил. Таскал меня в главный храм Девяти и битую седмицу
рассказывал про каждого бога, заставляя меня понять, заучить, прочувствовать их
историю. Он был самым дотошным учителем, который у меня был и ему единственному я
ни в чём не мог отказать.
Но ни в одном из каменных лиц я не видел глаз девочки с Небес. Только мимолётная
улыбка Матери, которой я не признавал, сколько бы Рэй ни бился. Великая Мать… В
конце концов, меня бросила собственная мать, почему я должен чтить какую-то
Всеобщую? Невинное чудо в серебристом платье стало бы моей богиней – её чистоте я
действительно мог поклоняться. Но она наверняка осеняла своим невидимым крылом
короля, а не какого-то выскочку-босяка. Социальная лестница, к сожалению, равна как на
земле, так и на Небе.
Тем временем годы шли, а точнее, бежали – и слишком быстро. Рэй заканчивал обучение и
должен был вернуться домой, принять титул и сопутствующие ему обязанности. Я
удивился, когда услышал: у него же был старший брат. Рэй, когда я спросил, долго молчал, отвернувшись, но потом всё-таки рассказал: его брат мёртв. И Рэй винил короля. «Ланс, Валентин вызвал его во дворец, а потом Алэр уехал. Спустя же месяц нам пришло
