Сердце мстителя (ЛП) - Робертс Тиффани

Кость хрустнула в руке Джеймса, когда Аркантус усилил давление. И этот звук, и мучительный крик, вырвавшийся из горла человека, усилили потребность Арка пролить кровь, причинить боль, уничтожить этого мужчину по частям.

— Ты никогда больше не причинишь ей боли, — Аркантус отпустил искалеченную руку Джеймса и поднялся, увлекая терранца за собой.

Джеймс прижал руку к животу, его глаза наполнились слезами, крики боли продолжались.

— Что случилось, Джеймс? — спросил Аркантус. — Больно?

— Ты, блядь, сломал мне руку, — закричал землянин. — Блядь. Какого хуя? Какого хуя?

— Вдох-выдох, — Арк потащил землянина к секретной комнате.

— Пожалуйста, остановись. Боже. — Джеймс застонал, пытаясь поставить ноги на ковер, но безуспешно. — Хватит. Ни хрена больше не будет. Ты… ты меня заебал.

Аркантус невесело рассмеялся.

— Ты думал, я проделал весь этот путь только для того, чтобы дружески поболтать, Джеймс?

— Пожалуйста, — повторил землянин.

С ревом Аркантус швырнул Джеймса вперед. Человек ударился об дверь с такой силой, что она частично оторвалась от рамы и расщепилась, свалившись кучей у стены. Голопроекторы задребезжали, некоторые из них замерцали и упали.

Голограмма Саманты и Джеймса в натуральную величину все еще была активна в центре комнаты, где Сэм, по щекам которой текли слезы, теперь стояла на коленях перед мужчиной.

— Ты смягчился, когда она умоляла тебя? — Аркантус вошел в комнату, пока Джеймс шарил по полкам, еще больше потревожив проекторы, в попытке подняться на ноги.

Аркантус оттолкнул руку Джеймса, произведя удовлетворительный щелчок и вызвав у него еще один крик. Землянин упал, ударившись плечом и лицом о стену.

Снова схватив человека за волосы, Аркантус протащил его по кругу и прижал спиной к стене. Джеймс уставился на него широко раскрытыми, дикими, полными страха глазами, так сильно отличающимися от самодовольного, злобного взгляда, который был у него всего несколько минут назад.

— Ты проявил к ней милосердие? — спросил Арк.

— Пожалуйста, — прохрипел Джеймс.

Аркантус откинул голову землянина назад, оставив вмятину в стене. Глаза Джеймса закатились, став почти полностью белыми, а его тело обмякло. Зарычав, Аркантус резко дернул мужчину за волосы. Глаза Джеймса вспыхнули.

— Я говорил, Джеймс. Тебе не удастся так просто сбежать, — Аркантус присел, приблизив свое лицо к лицу землянина. — Ты почувствуешь все, и даже это будет лишь частью того, чего ты заслуживаешь. Ты. Проявил. Милосердие?

Нижняя губа Джеймса задрожала, и он покачал головой.

Аркантус ударил терранца по другой щеке, заставив мужчину немедленно повернуться к нему лицом.

— Почему?

Эти округлившиеся глаза, теперь налитые кровью и блестящие, быстро бегали из стороны в сторону, как будто ответ был спрятан где-то на лице Арка.

Голографический Джеймс застонал от удовольствия и пробормотал:

— На этот раз, если ты заденешь меня зубами, клянусь, я выбью их.

Сжав челюсти, Аркантус уставился на землянина сверху вниз. Его ярость нарастала, достигая новой силы, даже когда ужас на лице Джеймса усилился.

— Нет, — сказал Джеймс. — Нет, я не имел в виду…

Кулак Аркантуса заставил Джеймса Клейтона замолчать. Изо рта землянина брызнула кровь, забрызгав стену и ковер, а вместе с ней выпали по меньшей мере два багровых зуба.

Джеймс застонал, но не от удовольствия — звук был проклятием, мольбой, молебеном. Он закашлялся, и свежая кровь со слюной брызнули из разбитых губ. Искажая слова, он спросил:

— Ради нее? Все это… ради нее?

— Я бы сделал для нее что угодно, — прорычал Аркантус. — Чтобы защитить ее. Чтобы отомстить за нее. Любить ее. Что угодно.

— Больше никогда. Не буду… р-разговаривать с ней. И-искать ее, — Джеймс покачал головой, хотя ему едва удалось пошевелить ею. — Никогда.

Аркантус оскалил зубы.

— Никогда.

Он встал, снова увлекая Джеймса за собой, хотя на этот раз землянин не удержался на ногах.

Хриплое дыхание Джеймса проходило сквозь разрушенные зубы, выбрасывая свежую кровь и слюну.

— Все это… для Саман…

Свободная рука Аркантуса сомкнулась на горле землянина, обрывая его слова. Арк оторвал человека от земли и швырнул его о стену, задев проекторы на полках.

— Ты никогда больше не произнесешь ее имени, — его хватка усилилась. — Ты никогда больше даже не подумаешь о ее имени.

Джеймс корчился, несколько раз ударяя пятками по стене, но прижимал раненые руки к туловищу. Его лицо быстро темнело, меняя цвет с красного на фиолетовый. Глаза выпучились.

Когда Аркантус ослабил хватку, чтобы убедиться, что землянин преждевременно не потеряет сознание, Джеймс выдавил из себя вопрос:

— Что ты собираешься со мной сделать?

— Блядь, быстрее, черт возьми, — рявкнул голографический Джеймс, вызвав приглушенный крик голографической Саманты.

Хвост Аркантуса ударил по полу, а губы растянулись в широкой кровожадной ухмылке.

— Я не буду торопиться, Джеймс. Не буду торопиться, черт возьми.

ШЕСТНАДЦАТЬ

Крупные капли дождя время от времени барабанили по ховеркару, когда седхи вернулся. Тентил наблюдал, как Аркантус открыл пассажирскую дверь и забрался внутрь.

Хотя одежда Арка выглядела такой же аккуратно сшитой и дорогой, как и раньше, от него исходил запах крови, и Тентил заметил несколько темных пятен на ткани штанов. Волосы седхи, зачесанные назад через плечо, выглядели так, будто их недавно расчесали. Но истинным отличием был свет в глазах Аркантуса.

Раньше это было ослепляющее пламя, пылающее яростью. Теперь это был тлеющий уголек, затухающий, но еще полностью не потухший.

Не говоря ни слова, Тентил включил антигравитационные двигатели и отправился обратно в Калифорнию. Аркантус скрестил руки на груди и прислонился плечом к двери, глядя в окно.

Прошло пятнадцать минут, Сиэтл остался далеко позади, а Аркантус по-прежнему молчал. Тентилу еще предстояло разобраться в своих чувствах по поводу тишины. Будучи воспитанным в Ордене Пустоты, он считал тишину естественной, чем-то, в чем можно найти утешение. И все же он начал возмущаться.

Молчание было не естественным. Жизнь — это шум, иногда его так много, что невозможно трезво мыслить, и хотя этот шум часто ненадолго прерывался, долгое, затянувшееся молчание вызывало беспокойство.

Было особенно тревожно слышать тишину от кого-то вроде Аркантуса, который, казалось, был неспособен закрыть рот более чем на несколько секунд за раз.

Тентил переключился на автопилот и посмотрел на седхи.

— Что случилось?

Аркантус нахмурился.

— Все в порядке.

— Слишком тихо.

— Да, ты обычно тихий.

— Не я.

— Я думаю.

Тентил прищурился.

— Ты погружен в раздумья.

Аркантус повернулся к Тентилу, нахмурив брови.

— Для того, кто так усердно трудился, чтобы установить границы между нами, зентури, ты определенно испытываешь их сейчас.

Тентил едва сдержал смешок — было удивительно, что этот звук вообще угрожал исходить от него с самого начала, учитывая все, что произошло.

— Просто констатирую факт, седхи.

— Твоя интерпретация наблюдения не является фактом по умолчанию.

— Если я так сказал, значит, это факт.

— Я не погружен в раздумья, — когда Тентил только уставился на него, Арк продолжил: — Ну и что, что я немного задумался? Это нормально. Большинство существ испытывают эмоции.

Брови Тентила опустились.

— У меня есть эмоции.

Арк хмыкнул и покачал головой.

— Эмоции, кроме гнева и убийства.

Зарычав, Тентил повернулся торсом к седхи.

— Убийство — это не эмоция.

— Разве нет? Смотришь будто в свое отражение, не так ли, Тентил?

— Седхи…

Аркантус вернул свое внимание к пассажирскому окну, выражение его лица внезапно стало серьезным.

— Твою пару похитили. Я не знаю подробностей, и мне они не нужны, чтобы понять, что ты пролил море крови, чтобы вернуть ее. И когда это было сделано, когда последняя угроза для нее была уничтожена… что ты почувствовал? — затем Арк встретился взглядом с Тентилом. Что-то заменило тлеющие угольки ярости в глазах седхи — растущая уязвимость.