Неспящая красавица - Нотт Тэффи

Уже в коридоре вытащила револьвер, сняла с предохранителя – на всякий случай. Бездумно стрелять она не собиралась, но тяжесть оружия успокаивала.

Второй этаж встретил ее тишиной, сумраком и пылью. От последней Надя уже, признаться, успела отвыкнуть. К хорошему быстро привыкаешь, и точно такая же серая пелена запустения в других комнатах успела позабыться.

Надя встала перед распахнутой дверью в Овальный зал. Желания входить туда еще раз не было. Она постаралась отогнать тягостные мысли о произошедшем и сосредоточилась на деле.

Направо – крыло, где размещались гостевые спальни. Налево – хозяйское. Надя втянула носом пыльный воздух и шумно выдохнула. Смысла оттягивать неизбежное не было.

– Надежда Ивановна, – позвал голос. Надя резко обернулась, вскидывая руку с револьвером. Но напротив нее стоял Долгорукий, подняв руки ладонями вверх.

– Ваше сиятельство? – Надя медленно опустила револьвер. Сердце глухо и быстро стучало. – Вам не стоит здесь находиться… Или вы хотите мне что-то рассказать?

– Угадали, – усмехнулся Долгорукий. – Неужели вам не интересно?

Надя вздохнула. По всей видимости, князь ждал, что она побежит за ним и будет упрашивать все рассказать, но этого не случилось. Почему же он пошел за ней?

– Интересно. Но я не очень люблю все эти дипломатические игры, ваше сиятельство. Поэтому, если у вас есть что сказать, говорите.

– Вы очень похожи на свою матушку. Хоть мне и сложно поверить во все это – что вы – та юная барышня, которая только утром нетерпеливо вертелась у елки. – Князь стал задумчивым, будто припоминая что-то. – Впрочем, вы правы.

Долгорукий сделал шаг вперед, понизил голос.

– Дело в том, что я видел, ох, как неловко говорить… видел, как ваша матушка и Владимир… целовались. – Князь заложил руки за спину, отвел взгляд. Похоже, что ему действительно было не по себе.

– Вы уверены? – Для Нади это звучало просто-напросто абсурдно. Долгорукий таким образом хотел зло пошутить? Не похоже.

– Я знаю, что видел, – настаивал князь. – И счел это важным, потому как это произошло незадолго до того, как… – Он обвел рукой пространство вокруг. Надя кивнула. Не один Долгорукий не находил слов, чтобы описать произошедшее. – А потом еще эти письма, я ведь нашел их. И на самом деле господин Иванов…

– Господин Иванов сказал, что видел вас в саду с Владимиром Александровичем, – вдруг вспомнила Надя слова изобретателя. – Что вы можете об этом сказать?

Долгорукий было открыл рот, чтобы ответить, но в следующий миг натужно скрипнула лестница. Князь побледнел, и Надя нахмурилась. Кажется, они подумали об одном и том же. Девушка в два счета достигла пролета, но на лестнице никого не оказалось. Неужто почудилось?

Она уже хотела было вернуться к разговору, но Долгорукий ее опередил и поспешно спустился по лестнице.

– Петр Борисович! Мы не закончили, – удивленно окликнула его Надя.

– Я сказал все что мог, Надежда Ивановна. Прошу простить.

И не слушая больше ничего, князь скрылся из виду.

Все это было в высшей степени странно. Не похоже, что Долгорукий врал, он выглядел испуганным и пристыженным одновременно. Наде казалось, что настолько умело лицедействовать Долгорукий все же не умел. Но поцелуй… Мать и дядя были кузенами. Надя повела плечами. От этой мысли становилось неуютно. Какие еще семейные тайны ей предстояло узнать?

Приемная хозяина особняка пахла затхлостью. Сумрак, скопившийся в отдаленных углах комнаты, казался Наде живым, таил в себе опасность. И все же она твердо шагнула внутрь, намереваясь найти кабинет дяди. Прогнившие половицы жалостливо скрипнули. Надя с подозрением осматривала каждый дюйм комнаты, вздрагивала от малейшего шороха, но не останавливалась.

Ветер гулял где-то под крышей, под половицами шуршала мышиная семья, кажется, разбуженная неожиданным шумом. Надя поежилась. Словами не передать, как ей было от всего этого неуютно. А больше всего страшило то, что ждало ее впереди. Не неизвестность, а наоборот – новость о том, что дядя… словом, что с ним что-то случилось. Они не виделись все эти двадцать лет, поэтому по-настоящему горевать по нему Надя, пожалуй, не смогла бы. Но детские воспоминания о дяде Владимире и его доме хранили исключительно приятные моменты.

За следующей дверью обнаружился и кабинет Владимира Александровича.

Тяжелые шторы, закрывали пол-окна. У стены стоял аккуратный секретер, который скорее ожидаешь увидеть в кабинете у дамы. Пара шкафов с лаковыми дверцами, расписанными затейливым узором. В другом конце кабинета – уютный диванчик, кофейный столик, пара кресел. По стенам картины, портреты. В одном из них Надя узнала прадеда. Дед матери и дяди, один из первых Адлербергов в России. Насупленный взгляд на темном полотне строго смотрел на своих потомков даже сквозь века.

Внимание Нади сразу привлек гобелен, раскинувшийся едва не на полстены, обыгрывающий какой-то средневековый сюжет масштабного сражения. Он наверняка остался здесь еще с тех времен, когда общество было увлечено идеями романтизма. Но Надю полотно привлекало отнюдь не поэтому: она помнила его. И всадников в забавных доспехах, и крупный узор нитей. А главное, дверь, что притаилась за ним.

Одним резким движением, подняв облако пыли, Надя дернула за край гобелена. И точно, между деревянных панелей виднелась ручка. Надя с замиранием сердца потянула дверь на себя, и та очень знакомо скрипнула.

Внутри сразу становилось ясно, что кабинет, оставшийся за стеной, был лишь фасадом. Настоящее таинство работы алхимика свершалось, несомненно, здесь. Вместо скромного секретера – массивный дубовый рабочий стол с многочисленными ящичками, письменными принадлежностями, электрической лампой с абажуром. Позади – несколько шкафов, где за стеклянными дверцами вперемешку с книгами притаились какие-то склянки.

Но центром кабинета, без сомнения, являлся огромный камин. Портал его был сделан из темно-зеленого камня с интересными красными вкраплениями. Внимание Нади привлекли вещицы, что были расставлены сверху. Например, декоративная ваза с крышкой, покрытая толстым слоем пыли. Но Надя все равно ее узнала: подошла к камину, провела пальцем по крышке вазы, и сквозь серую дымку проступил слой эмали, на котором танцевали нарисованные медведи.

Воспоминания вспыхнули в голове яркой картинкой. Однажды она нечаянно разбила эту вазу. Матушка кричала и даже хотела наказать за небрежное обращение с чужими вещами – слез тогда было на целую вазу. А дядя сказал, что это всего лишь ваза. И собрал ее обратно. Странно, как она могла позабыть?

Надя тяжело опустилась на диванчик перед камином, жалобно скрипнули рассохшиеся ножки. Дернула пуговицы на косом воротнике блузки. Воспоминания нахлынули на нее разом, обрушиваясь, словно лавина, путаясь. Вот она сидит на диванчике рядом с дядей, они пьют чай, и дядя протягивает ей свои часы. Капля крови на пальце, боль. Но потом это кажется неважным, потому что… Мама тянет ее куда-то за руку, все платье в крови, так много не может накапать с пальца, да и боль гораздо сильнее, мешается с острым чувством обиды и страха.

Надя с трудом протолкнула воздух в легкие, вздохнула судорожно, выныривая из воспоминаний. Они будто тянулись к ней, прорывались сквозь завесу, но как только Надя пыталась потянуться к ним навстречу, в висках начинало ныть и все вновь подергивалось дымкой.

Затуманенный воспоминаниями взгляд скользнул дальше, и Надя почувствовала, как внутри все похолодело. Среди прочих безделушек на камине стояли фотокарточки. Сам дядя, их с матушкой детская фотокарточка, фотокарточка со свадьбы ее родителей, она маленькая в каком-то смешном пышном платье. И еще одна…

Надя вскочила, схватила рамку с полки, едва не роняя остальные, торопливо протерла пыль со стекла прямо белоснежным рукавом блузки. С пожелтевшей бумаги на нее смотрели счастливые молодожены. Она в белом свадебном платье какого-то смешного фасона и рядом мужчина в праздничном наряде. Надя вгляделась в лицо повнимательней, почти не дыша.