Лорел Гамильтон - Черная кровь
— Если ты уйдешь сейчас, то ты действительно все то, что он сказал.
— Я знаю, — тихо проговорил он.
— Если на этом все, мы можем уйти с боем, а не хныча?
Он смотрел на меня, изучая мое лицо. И кивнул:
— Почему бы нет?
Я улыбнулась ему, и я знала точно, что улыбка была не из приятных. Та, что обычно пугала меня в зеркале, но я уже привыкла. Я знала, что она теперь на моем лице. Я повернулась к кровати и мужчине в ней.
— Некоторые из моих друзей — стриптизеры, мистер Шуйлер, люди, которых я люблю, тоже. Так что это не то оскорбление, на которое вы рассчитывали. Я — федеральный маршал Анита Блейк. — Я отпустила руку Джейсона, так что смогла вытащить свой значок из кармана под левой рукой. Я подошла поближе, чтобы он смог рассмотреть.
— Я этому не верю.
Я убрала значок и закатала левый рукав пиджака, так что смогла показать худшие из своих шрамов.
— Вот этот рубец на сгибе — вампир грыз меня. Врачи считали, что я никогда не смогу больше пользоваться рукой. Вот этот иссеченный ожег — люди-слуги посчитали, что охотнику на вампиров такой шрам подойдет. А вот эти следы когтей от ведьмы-оборотня.
— Так что вы один из федеральных маршалов и охотник на вампиров.
— Да, именно так.
— А вы знаете, что он трахается с главным кровососом Сент-Луиса.
— Вообще-то я точно знаю, что он этого не делает. В окружении Жан-Клода множество мужчин, которых считают его любовниками просто за то, что он появляется с ними на людях. Один из побочных эффектов от того, что ты красив, как мне кажется.
Эти глубокие коричневые впадины смерили меня своим взглядом.
— Вы хотите сказать, что он не дает ему свою кровь?
— Я думала, мы говорим о сексе.
— Это одно и то же.
— Если вы считаете, что давать кровь и заниматься сексом — одно и то же, то это вы извращенец, мистер Шуйлер, а не другие.
Айрис проговорила «Анита!» таким тоном, будто была моей мамой и пыталась так на меня повлиять.
— Нет-нет, не прерывай ее, ведь я сам начал, — остановил ее он, глядя на меня. — Но вы ведь не закончили?
— Будь я проклята, если да.
Он слегка улыбнулся.
— Вы и правда подружка моего мальчика?
— Что я должна сделать, чтобы доказать вам и его сестре, что мы с ним встречаемся? Мы любовники, мы друзья, думаю, что могу считаться его подружкой. Только вот слово как-то мелковато, вам не кажется?
Он снова улыбнулся.
— Думаю, да. — Он потянулся, будто хотел коснуться шрамов, но остановился в нерешительности. Он был не первым, кто хотел их потрогать. Я подвинулась поближе, чтобы ему было удобнее.
Кончики его пальцев были грубыми, будто он работал руками. Все затаили дыхание позади меня. Я повернулась и увидела миссис Шуйлер, прикрывающей рот рукой, будто она была удивлена.
Джейсон подошел и одернул мой пиджак.
— Она видела пистолет.
— Пистолет, — проговорила Джулия.
Джейсон помог мне с пиджаком, и шрамы снова стали невидимыми. Все, кроме шрама на моей правой руке. Это шрам от ожога поперек ладони в виде креста. Его я получила, когда один злобный старый вамп пытался влезть мне в голову, а кто-то решил сунуть мне в руку в этот момент крест. Вампиру на крест было плевать, но он вплавился в мою ладонь.
— Я не выхожу из дома без оружия, — спокойно объяснила я.
Джейсон поцеловал меня в щеку, и я отошла и встала рядом с ним.
— Я заберу Аниту в гостиницу. Утром мы улетим.
— Останьтесь на день или два. — Его отец говорил это почти без эмоций. Но обе женщины, что были в комнате, напряглись, будто эти слова значили совсем не то, что могло показаться.
Джейсон спрятал лицо в изгибе моей шеи и вдохнул аромат моей кожи снова, будто ему нужен был новый щит. Я чувствовала, что он пользуется моим запахом, как прикосновением, чтобы успокоиться.
— Мы не улетим завтра, но только потому что я хочу кое с кем повидаться. У нас ведь есть работа.
— Я хочу увидеть вас завтра, — сказал его отец.
Джейсон кивнул.
— Думаю, увидишь.
Мы добрались до двери, когда его отец сказал:
— Достаточно и того, что ты отрезал свои волосы.
Джейсон оглянулся, и взгляд его ничего хорошего не обещал.
— Если бы я знал, что мне придется сюда приехать, я бы снова их отрастил.
— Потому что ты знаешь, что мне нравится стрижка.
— Нет, потому что ты считаешь, что когда волосы длинные, я совсем не похож на мальчика. А вот Аните длинные волосы нравятся.
— Тогда зачем ты их отрезал? — спросил его отец.
— Для разнообразия. Увидимся завтра, папа.
— Я буду здесь.
Его мать собралась нас проводить, но отец позвал ее:
— Айрис, — тон был таким, который не обсуждают. Она помахала нам и сказала:
— Пока… Я люблю тебя. — Джейсон не ответил.
Джулия проводила нас и обняла каждого по очереди. Джейсон обнимал ее, так что я тоже приложила все усилия.
Петерсон и охранник шли за нами. Джейсон взял меня под левую руку, так что я могла касаться его, и руки оставались свободными. Он был чертовски спокоен в лифте, и в холле внизу, и даже, когда мы садились в лимузин.
Петерсон закрыл дверь. Мы остались одни. Джейсон держался, пока не зашумел мотор, и тут его плечи задрожали. Он прикрыл лицо руками и заплакал. Он рыдал, сотрясаясь всем телом.
Я коснулась его плеча, и он вздрогнул. Я попробовала еще раз, и он повалился боком поперек моих коленей, так что я укачивала его, пока он плакал. Я держала его, пока он негромко вскрикивал в судорогах. Его тело понимало, что он выпускает так свое горе, но не кричало вместе с ним. Он рыдал так, как рыдают, когда хотят остаться наедине со своим горем. Чуть больше шума, и вас найдут и начнут расспрашивать, почему вы плачете.
Считайте это догадкой, но держу пари, что Фрэнклин Шуйлер думает, что мужчины не плачут, даже в детстве, в отличие от его сына.
Глава 18
Рыдания начали стихать, и вот он уже просто лежал у меня на коленях, будто слезы освободили его от всего. Я погладила его по волосам и прошептала то, что все мы шепчем, когда понимаем, что больно очень сильно, но сделать ничего с этим не можем. Мы пытаемся убедить, что все хорошо, хоть и знаем, что хорошо уже не будет никогда.
Петерсон открыл нам дверь. Джейсон вытер лицо и сел. Если бы он был женщиной, он спросил бы, видно ли, что он плакал, но он был мужчиной, потому промолчал. Мы вышли, взявшись за руки. Нас снова повели к гаражу. Я даже не заметила этого. Мир сузился до мужчины, рыдавшего у меня на коленях и его горя.
Петерсон повел нас к задней лестнице, что значило, что в большом зале есть кто-то, заслуживающий реального внимания прессы и имеющий прямое отношение к Саммерлендам. Прекрасно, мне и так хватило представлений на сегодня. Мне нужно было передохнуть.
