Вирджиния Кантра - Морской лорд
Чтобы как-то скоротать время, она открыла сундук.
Сверху лежал длинный красный, застегнутый на пуговицы плащ. Она бережно подняла его, вытряхивая аромат лаванды из его складок. Ниже были опрятные стопки тонких панталон и толстых носков, чистые охапки пожелтевших смен белья и ярких платков, добротные платья трудноопределимых цветов и стилей. Она с сомнением посмотрела на некоторые из платьев. Талия была слишком узкой, а плечи — слишком широкие. Она была уверена, что некоторые вещи ей подойдут: накидка с капюшоном темно-зеленого бархата, пышное бирюзовое женское платье, прозрачная шелковая длинная ночная рубашка, шепчущая о соблазне.
Все было чистым и слежавшимся, как будто не использовалось в течение долгого времени. Люси нахмурилась. Очень долгое время.
Когда мальчики возвратились, Люси разглаживала заломы на зеленой накидке, пытаясь не замечать, как ее рука дрожала на бархате.
— Ваша учительница, мисс Марч… Сколько ей было лет?
Йестин выглядел удивленным.
— Я думаю, ей было около ста лет.
Сердцебиение Люси ускорилось. Ее подозрения росли.
— И как давно она умерла?
— Я не…
Вновь появившаяся Кера положила ручное серебряное зеркало на один из стульев.
— Пятьдесят лет назад.
Йестин кивнул.
— Может и больше.
— Но вы знали ее. Она учила вас, — у Люси пересохло во рту. Более чем пятьдесят лет назад.
— Айе, — усмешка Рота обнажила сильные белые зубы. — Принц сказал, что не хочет, чтобы мы росли как маленькие дикари.
— Но мы были последними, — добавила Кера. — Или практически последними.
Йестин подвесил другое ведро над очагом.
— Был еще Дилан.
— Но он прошел трансформацию прежде, чем приехал, — сказал Рот.
— Мы были последними в Убежище, — сказала Кера.
Люси облизала губы. Пульс отбивал дробь в ее ушах.
— Последними, кем?
Йестин оценивающе посмотрел на нее своими большими золотистыми глазами.
— А, что? Последними детьми.
Башня Конна выходила на море. Но, несмотря на виды заката с запада и видневшегося с востока пурпурного неба, несмотря на сквозняки, которые скользили по толстым каменным подоконникам и неслись по полу, воздух был плотным, им было тяжело дышать. Конн чувствовал давление в груди. Напряженность в комнате была осязаемой.
Полдюжины хранителей собрались вокруг разложенной на столе карты. Взгляд Конна был прикован к ним. Грифф — крепкий, как стены замка. Морган из северных глубин — в черном и серебряном цветах финского племени. Эния, ее грудь столь же белая и округлая, как жемчуг, вплетенный в ее волосы. Брихан. Келван. Ронэт. Они стояли рядом, не касаясь друг друга, защищая свое личное пространство расставленными ногами и локтями. Даже собираясь на совет, селки были сами по себе. Обособлены.
Кроваво-красное солнце отбрасывало розовые прямоугольники на пол и через стол, но карта не нуждалась ни в каком освещении. Тяжелый пергамент сверкал огоньками размером с булавочную головку, словно крохотными созвездиями, упавшими с небес. Каждая пылающая точка представляла энергию элементаля.
Белое сияние ангелов терялось в массе серости — в человечестве, населявшем континенты. Но другие элементали мерцали и мигали, их энергии превращены в искры волшебством Конна: зеленый для детей земли, справедливого народа, сгруппированного в диких местах, лесах и горных цепях; красный для детей огня, мерцающих вдоль линий разлома земной коры; синий для детей моря, рассеянных в океанах, как звезды на небе.
Игнорируя головную боль, пульсирующую в висках, Конн протянул руки над картой, фокусируясь и концентрируясь, пока он не почувствовал присутствие лорда демона Го, как горящий уголь на своей ладони.
Открывая глаза, он указал место пальцем на карте.
— Го там. Он прибудет со стороны разломов земной коры в Ин Эслинн.
— Когда? — спросил Ронэт.
— Скоро, — Конн рассеянно потер обожженную ладонь. — Предположительно, завтра. Поставьте хранителя у источника и еще одного на берегу, чтобы встретить его, когда он прибудет.
Эния нахмурилась, перекидывая свои рыжие волосы через плечо.
— Почему на берегу? Вы считаете, что он придет в человеческом обличье?
В отличие от других элементов, огонь не имел своего вещества. Вне физических тел демоны могли передвигаться со скоростью мысли. Однако чтобы говорить, действовать, дети огня должны были принять телесную форму. Большинство демонов предпочитало обладать живыми хозяевами. Сильнейшие, как Го, могли заимствовать достаточно вещества от элементов вокруг них, чтобы предстать, по крайней мере, в виде живых существ.
— В Убежище у него нет потребности в человеческом теле, — сказал Грифф.
— Только если он намерен просто говорить, — возразил Морган. — Но если он намерен биться…
— На нашей земле он не будет искать битвы, — сказал Конн. — Я полагаю, что он объявится в теле из удобства и для демонстрации силы.
— А может из-за другого нашего посетителя? — спросила Эния.
Конн напрягся.
Морган, седой лорд финского племени с золотистыми глазами, нахмурился.
— Что за посетитель?
— Вам не стоит беспокоиться о ней, — сказал Конн.
Улыбка Энии обнажила все ее зубы.
— Тогда зачем было приводить ее в Убежище?
— Что за посетитель? — повторил вопрос Брихан.
— Наш принц привел в Убежище женщину-человека, — сказала Эния.
— И что с того, — прогремел Грифф.
Эния коснулась знака хранителя среди жемчуга на ее груди.
— Конечно, ничего. Любой может наслаждаться связью с человеком. Но приводить ее сюда…
— Она — дочь Атаргатис, — сказал Конн.
Они знали пророчество. Дочь из рода Атаргатис изменила бы соотношение сил среди элементалей.
Ронэт потер свою челюсть.
— Я думал, что ее единственным потомством был сын. Дилан.
— Дилан — единственный селки, — спокойно сказал Конн. — Однако в девочке течет кровь ее матери.
— Но она человек, — возразил Брихан.
— Ее дети могут и не быть людьми, — сказал Грифф.
— Предполагая, что она может иметь детей, — произнесла Эния натянутым, как парус, голосом.
Конн услышал ее негодование и сожаление. Давным-давно, она предложила ему свое тело, чтобы зачать наследника, ребенка, который обеспечит им будущее. Со всем своим значительным терпением и умением он пользовался ей какое-то время. Но их союз был бесплоден, и после повторяющихся неудач, Эния отказалась оставаться в Убежище для оплодотворения. Ее возвращение в море было облегчением для них обоих.
— Мы не можем предсказать, какими будут ее дети, — вкрадчиво сказал Конн. Наши дети. Мои. Внезапное чувство собственника потрясло его. — Но она — наследница пророчества.
