Ведьмочка для художника, или Возвращение в Мир Мечты (СИ) - Хайруллова Регина
— Идёмте, — добавил он и развернулся, готовый показать дорогу.
Я хотела сделать шаг, но тут же ощутила неимоверную слабость. Захотелось опуститься поближе к травам, посидеть в них и повдыхать этот сладкий, местами горьковатый запах местной таволги и розового шалфея, прикоснуться пальцами к лепесткам, к тонким гибким салатовым стеблям, к почему-то сиреневым пушистым одуванчикам, которые ветер — всё тот ли это ветер, что принёс меня в Мир Мечты? — развевает по полянке, уносит в леса с ветвистыми деревьями цвета небесной лазури или тёмно-синих сумерек, уносит к существам других миров, других Вселенных, где кто-то тоже стоит среди трав и смотрит вверх такими же глазами, и этот кто-то тоже чувствует тебя, и твою боль, и счастье, и усталость. И, быть может, вы — мы? — когда-то, когда-нибудь встретимся и сразу узнаем друг друга.
И всего одно объятие исцелит раны. И даст жизнь новому: розовым, или голубым, или вовсе белым цветам душистого душами рождённого шалфея. И мы соберём их в пучки трав, и засушим, и станем прикладывать туда, где паутинка исцеления ещё недостаточно крепка.
И другим я тоже подарю эти цветы. Их ветром отнесёт к тем, кому особенно нелегко. И голос мой…
Да, голос.
Я запела.
И голос мой слился с ещё слабым ветром, который тут же стал нарастать, и он поднял меня и понёс. Меж ослепляющих звёздных вспышек, меж огней, мимо бездонных чёрных дыр; мимо родного Солнца, мимо такого милого сердцу зелёно-голубого шара, где когда-то я родилась; вдоль громадных колец цвета бензиновых разводов в луже; меж Корней, Ствола и Кроны могучего Древа, что связует собою миры.
— Вернись, — сказал Артур, и я ощутила его ладонь на своей руке.
Я снова здесь.
— Ты очень сильна, — сказал Кот. — Твой голос — отличный помощник ветра. Идём, я научу тебя управлять силой, — сказал он и снова развернулся, идя на тропу, которая тянулась посреди шалфея и таволги, в которой я заприметила голубые цветки из букета Артура.
Ладони наши соприкоснулись. Мы переплели пальцы.
Соломон учтиво полетел чуть впереди.
Лиловый рассвет, скромные ромашки, пахучая зелёная лаванда. Ветерок, треплющий мои волосы. Теплая рука Артура. Светило, мягко согревающее исцелённые сердца, из которых пробиваются чуть заметные первоцветы. Таким стало это утро.
Я шла и улыбалась.
Глава 40. Артур. Глазами художника
«Написать бы эту картину прямо сейчас, — думал он. — Передать бы пейзаж со степными золото-колосистыми травами, словно бы изнутри подсвеченными солнцем, передать бы барашчатые бегущие куда-то вправо облака, голубизну неба, уходящую вдаль, протоптанную в синих цветочках тропу. Но главное — передать бы то, как бесконечно прекрасна моя любовь. Как густо-рыжим оттенены её медно-золотые на свету кудри, как сияет её лицо в этих лучах, как сосредоточенно глядят глаза цвета зелени и самой природы, как платье обтягивает стан, а подол его струится на ветру. Написать бы её портрет прямо сейчас».
Артур шёл чуть отставая, разглядывая Миру и начиная желать не только отобразить её красоту на холсте, но и прикоснуться к ней. Переплести свои пальцы с её. Соприкоснуться горячими, горящими внутренним страстным огнём через ладони. Провести сомкнутыми губами по тонкой шее. Услышать тихий вздох. Ощутить её близкое тепло и манящий, кружащий голову запах волос.
Однако он медлил. Стоит хотя бы провести ладонью по её щеке, как мысли о живописи улетучатся. А пока он хотел чуть задержаться на них, наполнить себя прекрасной любовью созерцателя и творца. Поглядеть ещё чуть-чуть глазами художника.
«Подарить бы ей бесконечно много новых платьев, подарить бы всё лучшее в Мире Мечты, — думал он. — Но как мне узнать, чего она хочет? Как самому угадать, что за мысли кроются в этой чу́дной и чудно́й кудрявой голове? Как отыскать ключ к этому сердцу?»
И взгляд художника всё слабел, рассеивался и становился взглядом просто влюблённого мужчины. И смотрел он на то, как Мирослава беззаботно ступала за громадным белым Котом, на ходу подставляя лучам ладони, а время от времени она чуть останавливалась, запрокидывала голову и закрывала глаза. Замирала так на миг. А после оборачивалась на Артура и улыбалась ему.
Тогда он сдавался, подходил вплотную и обнимал её со спины. Мира нежно проводила рукой по его волосам и ещё больше будоражила этим. Он прижимал её чуть сильней. И дышал куда чаще. И чувствовал её ответное дыхание.
И она подставляла шею под его поцелуи, но пока он обходил её стороной и лишь прикасался то к лицу рядышком с губами, то особенно нежно целовал висок, и руками мягко обвивал тонкий стан.
Мира чуть вздрагивала и улыбалась, закрывая глаза. И перебирала его волосы на затылке, и водила кончиками пальцев по щеке Артура, опускаясь то к краешку уха, то чуть задевая шею.
И он на миг замирал от удовольствия.
Тогда Мирослава поворачивалась к нему и прижималась всем телом, и её дыхание разбегалось по коже мурашками. Горячие ладони забирались под пиджак, чуть задерживались на лопатках, проскальзывали то к пояснице, то к затылку, то выныривали из-под одежд и искали его собственные ладони, чтобы вновь переплести пальцы.
И когда губы их уже почти соприкасались, Кот резко говорил:
— Вы не одни.
И Артур с Мирой вздрагивали. Она оборачивалась. И снова они шли порознь, лишь время от времени смотря друг на друга особенно долгим и внимательным взглядом.
И эти минуты разлуки казались ему бесконечно долгими, и лишь мысль о том, что они вскоре окупятся, утешала его. И он старательно пытался думать о красоте пейзажа, о вон том кустике, о тех бегущих облаках, о синих цветочках под ногами, и даже начинало получаться, но вот Мира вновь притормаживала, оборачивалась с улыбкой, и Артур прижимал её к себе.
После очередного объятия Кот резко замер на месте.
— Так не пойдёт. Вы оба отвлекаетесь. И мешаете мне вести вас.
Мира опустила глаза и покраснела. Это до того мило выглядело, что Артур не удержал порыв и поцеловал её прямо перед строгим взглядом Кота.
Тот вздохнул. То ли устало, то ли безнадёжно.
— Если вы хотите стать сильнее, вам нужно уметь управлять своим вниманием. Ваша воля расхлябана. Болтаетесь мыслями туда-сюда.
Артур отпустил Миру. Ему стало неловко, и он по привычке потянулся к хронометру, но Кот прыгнул и оцарапал ему руку.
Мира вскрикнула. Артур де Вильбург же просто поморщился и обернул кисть платком.
— Всё в порядке, — сказал он. — Я понял тебя, Кот. Распускать здесь руки нельзя.
— Отлично. Тогда идём дальше. Я веду вас туда, где не потерпят таких отвлечений и развлечений. Насладитесь друг другом чуть позже.
— Я хочу с вами, — вдруг сказал знакомый голос. Его Артур желал услышать сейчас меньше всего. То был Хэйден. Снова запыхавшийся, снова бегущий. — Видите ли, мне некуда идти. Разрешите с вами?
Артур тяжело вздохнул. Теперь уж точно пока не получится обнять Миру.
— Ему разве можно с нами? — спросила она у Кота.
— Пусть идёт, — бросил тот не оглядываясь.
Глава 41. О рукописях
Когда с нами пошёл Хэйден, Артур перестал меня обнимать.
Я всё ловила его взгляды, ощущала спиной его тепло и близость, но Мэлибуд постоянно маячил перед глазами. И без умолку болтал. И мешал.
— Совет, видите ли, принял решение. Вы не слышали, наверно, ты, Мира, особенно. Ты ведь улетала куда-то, а Артур уходил, а я, видите ли, рядом стоял, — неустанно говорил он, то и дело обгоняя, вставая передо мной и преграждая путь. Тогда я глубоко вздыхала, чуть заметно сжимала кулаки и обходила его стороной.
Сначала, значит, Кот мешал, а теперь вот этот.
Я, вообще-то, по Артуру скучала, я хочу побыть с ним наедине, а тут эти. Сбивают с нужного настроя. И постоять в обнимку не дают. Всё идём и идём, всё куда-то спешим.
И куда мы, кстати, вообще направляемся? И зачем?
Тут я вдруг представила себя со стороны до того отчётливо, будто описывала сцену в своём полуромане, который пока так и остался не дописанной рукописью. Да, хорошо бы закончить ту историю с первым путешествием в Мир Мечты. Там про наш вальс, про мою совсем юную влюблённость. Про первую любовь даже. Много-много лет та сказка не давала мне покоя, возвращала к себе во снах, притягивала желания и мысли. И я писала на разрозненных листочках, скрепляла их, хранила в особом файлике. В прозрачном.
