Дарья Кузнецова - Модус вивенди
Честно говоря, наша эволюционная теория трещала по швам с самого своего появления, и до сих пор в ней было очень много пробелов, вопросов и странностей. Очень многие верили в наличие некой условно-божественной воли, спровоцировавшей появление людей и подтолкнувшей их развитие в нужном направлении. Не в том старом библейском смысле, когда бог создал человека по своему подобию, а в более общем и тонком. Сейчас даже самые фанатичные религиозные деятели признавали эту книгу, как и прочие версии появления мира и человека, художественным преувеличением и попыткой древних осознать нечто, что их разум был не способен воспринять.
Но даже с учётом всех дыр, странностей и парадоксов определённое зерно истины в тории эволюции было. В любом случае, люди (да и не только люди, все до сих пор знакомые виды) вписывались в свой родной мир гораздо лучше, чем вары в свой.
На вопрос о древности собственной цивилизации мой собеседник тоже ответил, и по примерным прикидкам получилось от семи до десяти тысяч лет того развития, о котором сохранились явные свидетельства. То есть — соизмеримо с более-менее известной человеческой историей, так что люди в появлении варов поучаствовать не могли. Во что тем не менее было сложно поверить при нашем с ними сходстве. Да и не только с ними…
На настоящий момент человечество имело контакты со ста двадцатью тремя разумными видами. Со многими, особенно с наиболее далёкими от нас по внешнему виду и по устройству разума, отношения находились на уровне «взаимного невмешательства». С некоторыми происходили перманентные военные стычки, но вялотекущие, не переходящие в полноценный конфликт; на настоящий момент Империя не вела крупных войн. А с некоторыми, напротив, отношения были весьма тёплыми и дружескими, и большинство из этих «друзей» являлись гуманоидами, то есть — существами с близким или примерно похожим строением организма. Подобных «дальних родственников» было тридцать восемь, и сходство с некоторыми из них давно поставило учёных в тупик. Иначе, чем чей-то волей, — пусть не божественной, но неких сверхразвитых неуловимых предтеч, создавший всех этих существ и расселивших их по разным планетам, — объяснить всё это не получалось. И вары просто были ещё одним примером в этом длинном списке. Очень ярким примером.
Возвращаясь к сути разговора, резко к разгадке всех тайн варов он меня не подтолкнул, но по крайней мере прояснил несколько моментов. Двадцатичасовой стандарт, гравитонные воздействия, щепетильное отношение к воде. Более того, у меня появилось стойкое ощущение, что информации в этих словах было гораздо больше, чем я сумела осознать, просто сейчас она никак не хотела формулироваться в связную мысль. Такое порой случалось, и рецепт борьбы с подобными состояниями был очень прост: отложить вопрос на потом, и вернуться к нему через некоторое время.
— Почему вы не интересоваться люди, земляне? Мы задавать вопросы, вы — нет, — полюбопытствовала я, меняя тему.
— Всё знать, что нужно.
— Что именно знать?
— Люди разговаривать обо всё. Люди не понимать — есть темы не разговор. Разговор — примитивно, люди только говорить — примитивно. Всё просто.
— Но как ещё с вами можно общаться?! Для чего темы, если не разговор? — со вздохом повторила я вопрос, который до меня был задан не один десяток раз.
— Темы не разговор, — как мне показалось, с удовлетворением проговорил собеседник. Видимо, считал мои вопросы лучшим подтверждением своих слов о примитивности людей.
— Скажите, и мы общаться иначе!
— Тема не разговор, — возразил он.
В общем-то, больше ничего интересного я от него за следующие несколько часов не узнала. Пыталась зайти с разных сторон, меняла слова и формулировки, но вар был непреклонен. Правда, удалось сделать ещё одно немаловажное наблюдение: была одна важная с человеческой точки зрения тема, на которую плащи общались спокойно. История. Впрочем, учитывая их наплевательское отношение к вопросу собственного происхождения, это было не удивительно.
Да и то, история эта была очень избирательная. Вопросы расселения, обживания планет, примитивности и «скуки» войн — на всё это он отвечал спокойно. А вот стоило коснуться социального уклада, управления, — и это сразу становились «не темы для разговора».
В конце концов я не выдержала и попросилась «домой», подумать в спокойной обстановке. Окончательно стало ясно, что простым разговором тут не обойдёшься, а вот как выяснить их альтернативный и явно гораздо более «высокоуровневый» способ общения, я совершенно не представляла. Выручить здесь могла или случайность, или какая-то провокация, и это было очевидно. А поскольку случайность зависела не от нас, оставалось, опять же, обдумывать варианты. Лучше всего было бы поставить их в такую ситуацию, когда они признали бы людей не такими уж и примитивными, и помощь бы понадобилась именно им. Но представить себе подобную ситуацию я не могла: слишком самодостаточной и развитой цивилизацией они были.
Обратный путь мы проделали, опять же, в молчании, а вот стоило пересечь порог центральной комнаты, и Ветров, снимая плащ, нарушил тишину.
— Я правильно понял, что эти ребята считают нас примитивными именно потому, что мы пытаемся с ними разговаривать?
— Похоже, что так, — я развела руками, тоже стянула плащ и, медленно двигаясь в сторону собственной комнаты, начала его аккуратно складывать. — Пока я могу только подтвердить заключение Веселова, разговаривать с ними просто бесполезно.
— И что, мы теперь закругляемся и сваливаем домой? — вопросительно вскинул брови Ветров. Я остановилась в дверном проёме, а мужчина, скрестив руки на груди, замер на расстоянии вытянутой руки, пристально меня разглядывая. Странно, но никакой насмешки в нём сейчас не ощущалось. Кажется, ротмистр был полностью настроен на рабочий лад, и это не могло не радовать.
После утреннего душа и злосчастного поцелуя я чувствовала себя наедине с Одержимым довольно неловко. Не то чтобы боялась; очень сомнительно, что он в самом деле попытается меня к чему-то принудить. Всё-таки, при всём хамстве, прямолинейности и дурных манерах, воспринимать его откровенной сволочью и мерзавцем у меня не получалось. Да, поцеловал вчера без спроса, но когда я начала вырываться, отпустил тут же, даже не пытаясь удержать.
Скорее, я просто окончательно перестала понимать, что именно этот человек выкинет в следующее мгновение. Да и определённое смущение никуда не делось.
— Я не готова вот так сразу на ровном месте сдаться, — я качнула головой. — Мне кажется, выходом может стать только провокация. Мы должны заинтересовать варов, а не интересоваться ими. Что-то такое сделать, чтобы они сами начали искать к нам подход, чтобы мы вдруг стали им нужны. Вот только для чего бы мы могли им понадобиться, я пока не представляю.
