Дж. Уорд - Поцелуй Крови
— Ты серьезно хочешь, чтобы я это сделал?
— Ты еще ничего не сделал, — пошутил кто-то.
— Скажи, — вторил другой голос, — а ты, случаем, не ссышь сидя?
— Теперь точно будет, — донесся ответ.
Пэрадайз просто следила за каждым его движением, каждым рывком, дыханием и глазами. Но она не понимала, что творит. Он видел это по ее трясущимся рукам и по тому, как сильно вздымались ее ребра от приложенных усилий.
Она также была немного возбуждена.
А вот это уже конкретная проблема. Запах ее возбуждения разбудил в нем все мужские инстинкты… ему хотелось, чтобы она побежала, чтобы он смог догнать ее, поймать ее, подмять под себя и жестко взять. Он хотел, чтобы кончая, она расцарапала ему всю спину… чтобы обнажила клыки и вонзила в его вену на шее.
Похоть была такой сильной, что он мог трахнуть ее даже на глазах у всех… и будто почувствовав перемену в нем, Пэрадайз отступила назад.
Внезапно смех и шутки затихли.
Бутч встал между ними.
— Эй, здоровяк, полегче. Как насчет спарринга со мной?
Брат принял боевую стойку, вскидывая кулаки на уровень груди и сузив глаза.
Но Крэйг плевать хотел на мужчину. Он посмотрел поверх громадных плеч на Пэрадайз, которая уставилась на него с непроницаемым выражением лица.
В этот раз, когда в него полетел удар, Крэйг переключился полностью в боевой режим, чего не было с Пэйтоном. С другим учеником он выкладывался процентов на шестьдесят, сдерживая силы, потому что боялся пришибить говнюка или нанести непоправимый вред… и тем самым вылететь с программы. Сейчас? Бритвенно-острое возбуждение обрезало все его внутренние оковы, когда он оказался в контактном бое, уклоняясь, нанося удары, снова уклоняясь, пинаясь. Брат был смертоносно быстрым, беспощадно мощным, натренированным в высшей степени.
Ни капли не похожий на Пэйтона.
И бой набирал обороты, они обменивались ударами, обманными выпадами, захватами, и еще больше народу собралось вокруг них, толпа из десяти… пятнадцати… двадцати человек.
Минут через пятнадцать им бросили кинжалы.
Два бритвенно-острых, с черными рукоятками и серебряными лезвиями, их кинули непонятно откуда. Бутч поймал один кинжал в полете, Крэйг — второй. А потом они кружили, выискивая брешь в обороне, размахивая оружием… выпрыгивая, отступая, повышая ставки.
Бутч дышал легко и непринужденно. Крэйг, с другой стороны, задыхался как конь… и потел так же.
Первая кровь пролилась, когда Крэйг недооценил один замах всего на миллиметр, и его полоснули по щеке. Когда он не прочел другой, то зацепили его плечо. Третий — и вспороли бедро.
И тогда он осознал, что Брат давал ему те самые шестьдесят процентов того, на что был способен: точность, с которыми были нанесены раны, говорили Крэйгу, что его противник знал намного больше него самого, был сильнее его и собирался проложить себе дорогу к победе, которую обеспечит кровопотеря.
Но Крэйг не отступит. Ни за что, ни в коем случае. Пока он еще может стоять, видеть и шевелиться.
Его воля не примет меньшего.
***
Пэрадайз сразу поняла, что этот бой полностью отличается от той безумной, неуклюжей потасовки, что развернулась в коридоре часом ранее. На самом деле, тогда Крэйг по неясной причине сдерживал себя с Пэйтоном, сейчас — больше нет. Координация, с которой он встретил Брата с поднятыми кулаками — и, Боже, кинжалом — сказала ей и всем остальным в спортзале, что он был выдающимся бойцом, обладающий великой силой, балансом, подвижностью и выносливостью.
Только этого хватало, чтобы ее тело вспыхнуло, словно спичка.
И нет, подумала она. Как бы она ни уважала Ново и ее девиз «женщины и мужчины равны в возможностях», было очевидно, что она бы не смогла противостоять тому, что сейчас показывал Крэйг. Он бы нокаутировал ее одним ударом огромного кулака. Или снес голову с плеч. Легким движением руки сломал ногу.
Конечно, она могла научиться способам самозащиты и контратаки, это просто пока она еще ничего не знала… а Крэйг, в действительности, был готов напасть на нее: когда он присел и обнажил огромные клыки, она отшатнулась… и все же, по непонятной и безумной причине, она не боялась его. Чистое сумасшествие. Он весил больше на добрую сотню фунтов и жаждал крови.
Поэтому да, что самое безумное? Ей внезапно захотелось убежать от него… но не так, чтобы быстро. Она хотела, чтобы он преследовал ее, поймал ее в прыжке… и…
Ну, она возвращалась к тому, что они пережили в комнате отдыха.
Но, Господи, я с ним не справлюсь, думала Пэрадайз, наблюдая за его движениями. И не только в бою: любая женщина, спровоцировавшая его на погоню, не получит в конце сладкий поцелуй в щечку… ей не предложат священное обещание помолвки, у ее отца не попросят руки и сердца его дочери.
Это был не воспитанный мужчина, которому нужно отдать свою девственность в первую ночь после бракосочетания, проведенного в присутствии Девы-Летописецы и всей семьи.
Нет, перед ней стояло животное, в котором осталось мало разумного.
И то, каким взглядом Крэйг на нее смотрел… было ясно, что его мозг полностью отключился.
Ей следовало бояться, сказала Пэрадайз себе.
Но вместо страха, она хотела, чтобы он поймал ее…
Толпа вокруг зашипела, когда Крэйг поймал очередной порез, в этот раз через всю грудь. У него кровоточило несколько ран, его спортивная форма окрасилась, кровь стекала с его подбородка из пореза на щеке, сочилась из бедра и груди.
Снова мелькнул кинжал Брата, зацепив другое плечо. Потом сторону шеи. Другое бедро, живот, поперек спины.
— Хватит, — выдохнула Пэрадайз. — Прекрати на него нападать!
После каждого удара смертоносного кинжала Брата, Крэйг возвращался за добавкой, снова и снова, пока не начал поскальзываться на лужах собственной крови, а его окровавленная униформа прилипла к телу.
Он не отступит.
И Бутч не щадил его, но и не добивал.
— Крэйг! Стой! — закричала она, не в силах удержать себя.
Накрыв ладонью рот, Пэрадайз почувствовала панику, думая, что он не остановится, пока не потеряет столько крови, что будет поздно.
— Крэйг! Это сумасшествие!
Но он все продолжал, пока не стал оседать на колени и крениться вместо выпадов, а потом, качаясь, отступать. Движения стали неуклюжими.
Боже, он был слишком бледным.
— Хватит!
Даже Пэйтон закричал со своей каталки:
— Крэйг! Чувак, брось… он убьет тебя!
Среди учеников прокатился ропот беспокойства, но не среди Братьев, собравшихся посмотреть на шоу. Медицинский персонал, наоборот, не выглядел довольным… однако, когда светловолосая женщина-врач захотела вмешаться, Брат Вишес покачал головой, и она осталась в стороне.
Крэйг упал в последний раз спустя сорок пять минут после начала боя и много-много литров потерянной крови.
Он просто рухнул на колени, покачнулся… и потом упал лицом в собственную кровь. Так же, как это было на той трассе.
Пэрадайз бросилась вперед, но Рейдж поймал ее и оттащил назад.
— Нет. Позволь ему самому принять почести.
— О чем ты вообще? — прошипела она.
Бутч мгновение стоял над падшим воином, давая ему возможность встать. Когда он не поднялся, Брат подождал, когда Крэйг посмотрит на него.
Расфокусированный взгляд на пепельно-белом лице попытался сосредоточиться на Брате. Когда у него вышло, Бутч взял кинжал в другую руку… и нанес себе глубокий порез на ладони.
Пэрадайз пораженно охнула, а Брат протянул ладонь Крэйгу… который, непонятно где, нашел силы поднять руку и взять предложенную ладонь.
Брат рывком поднял Крэйга на ноги… и обнял его.
— Хорошая работа, сынок. Я горжусь тобой.
Крэйг быстро заморгал, словно от подступивших слез. Потом, казалось, перестал противиться эмоциям, опустил голову и обмяк в руках Брата.
— Вот это по-нашему, — сказал Рейдж громким, одобрительным голосом.
Глава 17
Марисса сидела за своим столом в «Убежище», и ее ждал целый список дел: нужно прочитать карты пациентов, утвердить приемные документы, обработать счета. Вместо того, чтобы взяться за решение этих вопросов, она просто сидела в своем кресле, уставившись на кусок черного металла с красной кисточкой.
После того, как они с Бутчем вернулись домой, она показала странный, похожий на ключ предмет нескольким Братьям, и никто не узнал его, даже не смог предложить адекватное название этому. Потом Вишес поискал предмет в интернете… и ничего не нашел.
Когда они с Бутчем добрались до кровати, она была так вымотана, что заснула сразу же, как голова коснулась подушки.
Но ненадолго.
Она открыла глаза примерно в три часа дня и так и осталась лежать, уставившись в темноту, пока Бутч тихо посапывал рядом.
Все было так, как рассказывал ее хеллрен. На черном потолке проносились изображения той женщины, и от подобного фотомонтажа хотелось плакать. И, что самое печальное, подумав о ней и Бутче, хотелось плакать еще сильнее.
