Ольга Смирнова - Намеренное зло
Только Лера собралась встать со стула, как ее немилосердно завертело, закрутило и швырнуло в черный проем, открывшийся сбоку. «Вот это, должно быть, портал», — отвлечённо подумала Лера, чтобы не паниковать. Пять секунд ощущения полнейшей дезориентации в пространстве — и темнота выплюнула ее в лабораторию. Александр обнаружился прямо по курсу, в руках он держал чашку, которая дымилась розовым.
Лера ошарашенно поморгала. Одну руку она приложила ко лбу, пытаясь унять головокружение; второй оперлась о стол, удачно оказавшийся поблизости. И ей было совершенно не важно, что на нем удобно лежали разные пыточные инструменты. Главное, не упасть. Когда мельтешение перед глазами унялось, Лера отняла руку от лица и сфокусировала выразительный взгляд на Александре — мол, ничего сказать не хочешь?
Но её муж либо был из рук вон плохим физиономистом, либо извиняться за подобные вещи не считал нужным, потому как молча протянул Лере чашку. Подумав, он изрек:
— Горячо. Держи за ручку.
При этом сам он обхватил чашку всей пятерней. Лера предупреждению вняла, несмотря на явное несоответствие слов волшебника и его действий. Заглянув внутрь, она ахнула, чуть не выронив чашку. На фарфоровом донышке плескался огонь! Самый натуральный, веселенького розового цвета, он ярко горел, растекаясь по стенкам словно кисель. Лепестки пламени стремились вверх, и от них шел такой жар, что Лера отодвинула чашку сколько могла на вытянутой руке.
— К-как? Вы с ума сошли? Это пить?
— Придется, — подтвердил волшебник. Он был спокоен, собран и готов добиваться своего. Что ему Лерины переживания! — Иначе неизвестно, насколько процесс затянется.
— Я… не буду! — почти взвизгнула Лера и нервным движением сунула чашку обратно Александру. Он машинально взял. — Вы… да это же огонь! Я сгорю!
— Совершенно не обязательно, — вдруг улыбнулся он. И это выглядело так странно, что Лера уставилась на него во все глаза. — Это у тебя в крови. Мы просто немного добавим.
— Моя кровь выглядит по-другому, — возразила девушка чуть дрожащим голосом. — Не далее как сегодня утром я в этом убедилась. Вы же сами брали пробу. Вы же видели — красная, обыкновенная. Без… огня.
— Если бы огонь был активен все время, ты бы полыхала факелом. Не уверен, что тебе это понравилось бы. Так что не волнуйся, пей. Особого вреда не будет.
Лера посмотрела на него, как на умалишенного, и повторно брать протянутую чашку не стала. И пить она эту гадость тоже не собиралась. Да еще два раза в день! Неделю! О чем Александру твердо и объявила. Он пожал плечами и что-то сказал. Лера вдруг поняла, что невидимые пути сковывают ее тело, рот против воли открывается, чашка сама подплывает все ближе, а он с садистским любопытством за всем этим наблюдает.
Её трепыхания и протестующее мычание были оставлены без внимания. Когда чашка оказалась совсем близко, в лицо девушке ударило жаром. Она ещё раз отчаянно попыталась отвернуться или хотя бы захлопнуть рот, но не вышло. Тогда она сделала единственное, что было доступно на тот момент — зажмурилась, чтобы уберечь глаза. Бояться сильнее уже не выходило, поэтому Лера положилась на судьбу и здравомыслие — ха-ха три раза — своего мужа.
Чашка наклонилась. Огонь скользнул по фарфору и, мягко зашипев, полился Лере в рот. Пришлось глотать против воли. Если бы она достоверно не знала, что именно пьет, то сказала бы, что горькую микстуру. Наврал гад, подумала бы Лера, будь она способна в тот момент соображать, и вот интересно, в чем еще он мог обмануть?
Через весьма непродолжительное время зелье было выпито, а Лера отпущена. Александру пришлось усаживать её на диван собственноручно, так как ноги ее не держали.
— Вот ведь гадость, — сказала она, немного успокоившись и осознав, что, раз она ещё может говорить, огонь не причинил ей вреда. — Я отказываюсь это пить. Я не могу. Я просто не могу. Я не смогу себя заставить. Это ведь был настоящий огонь? Совсем-совсем настоящий? Настоящий волшебный огонь?
Александр посмотрел на Леру так, словно она сказала нечто в высшей степени глупое.
— Нет такого понятия, как не могу. Есть — не хочу. А пить ты будешь. Мне не важно, как. Но ты должна. Ритуал должен быть проведен. Иначе ты мне не нужна. Да, развестись я уже не смогу, но своей защиты предлагать более не буду. Не считаю целесообразным.
После этой фразы Лера, открывшая было рот для очередной порции протестов и жалоб на грубое обращение, резко его захлопнула и призадумалась. Ей до чертиков хотелось накричать на него, чтобы понял, как страшно, плохо, жутко ей было пару минут назад; как больно и до слез обидно становится, когда с тобой обращаются, как с вещью. И… наверное, не стоит. Да, ужасно, несправедливо, возмутительно, но не смертельно. И это уже хорошо. Ведь все познается в сравнении, не правда ли? И то, что одни принимают за обыденность, другим кажется недостижимым счастьем.
Лера всхлипнула, сопнула носом и злобно уставилась на своего мучителя и по совместительству мужа.
— Мы женаты… да еще по полной. Вы не сможете бросить меня на произвол судьбы в любом случае. — Не ворчать совсем, спустить всё на тормозах, было выше её сил. Требовалось взять хотя бы небольшой реванш. — Боги не простят. Заклюют как коршун куренка.
— У меня и без того сложные отношения с богами, — ответил Александр, и Лера не услышала в его ответе иронии или другой эмоции, наличие которой дало бы спасительную возможность считать ответ шуткой. — Так что еще один огрех не будет первым в списке. И последним, вероятно, тоже. И никак на общий счет не повлияет. Разберусь.
— Клятва? — только из вредности и желания досадить спросила Лера. — Как быть с ней?
— Умру, наверное, — это вот натуральное безразличие в его голосе сейчас? — Но тебя это уже не спасет. Поверь мне, не стоит усугублять. Я проведу ритуал и больше тебя в этом плане не потревожу. Ты можешь либо смириться, либо протестовать, но во втором случае плохо будет нам обоим. Выбор за тобой.
Лера еще некоторое время лелеяла чувство вселенской обиды — на своего мужа и жизнь вообще, но в итоге здравомыслие победило. Она царственно встала с диванчика, отчеканила:
— Два раза в день, говорите? Отлично. Буду пить. Что-нибудь еще? А то от ваших экспериментов у меня голова разболелась. Прилечь хочу.
— Надо бы, конечно, понаблюдать первые часы, — с сомнением протянул Александр. — Мало ли что. Но негативные последствия видны сразу. И если ты еще разговаривать можешь, значит, все прошло удачно. Так что можешь быть свободна. Вечером я зайду.
Лера едва удержалась от того, что не пнуть стул, попавшийся ей на пути к двери лаборатории, но вовремя вспомнила, что она воспитанная девушка, а воспитанные девушки стулья не пинают и кулаками на обидчиков не машут и уж всяко не поносят их плохими словами. Они цивилизованно яды в напитки и кушанья подмешивают; или — если боги силой не обделили — душевно проклинают на веки вечные; или во всеуслышание обвиняют в деяниях противоправных. Но не дерутся и не ругаются, нет. Ни в коем случае.
