Мой бесполезный жених оказался притворщиком (СИ) - Павлова Нита

— Вам всем конец, поняли?!

— А ты не видишь, что он уже бьет копытом? — отметил Иларион. — До превращения в козла осталось всего-ничего.

— Нельзя превратить козла в козла, — авторитетно сказала я. — Это пустая трата магических сил.

Одним словом, мы вообще ничего не сделали для того, чтобы заслужить такое отвратительное отношение к себе и были крайне возмущены и оскорблены поведением Гордея Змеева.

Но вернемся в настоящее.

— Прямо сейчас единственный ужасный человек здесь это ты, — прохрипела Евжена. — Потому что я задыхаюсь, а ты все еще не убрала из нашей комнаты эту дрянь! Как насчет моих чувств, а?

— Дафна! — раздалось с двух сторон.

Я накрыла голову подушкой и отвернулась к стене.

Ну началось.

— Дафна!

Я отбросила подушку в сторону и села на кровати, упираясь обеими руками в матрас.

— Зачем Гордею Змееву вообще лезть в мусор? — спросила я.

Не мог же он наконец-то прозреть в вопросе определения своей истинной сущности и отправиться в естественную среду обитания.

— Давайте просто выбросим их и забудем. Надя, в самом деле, ты хочешь, чтобы Евжене стало хуже?

Их стоило выбросить уже только из-за того, кто их подарил.

Неужели Надежда не видела, какой он отвратительный тип?

— Но что если он увидит и спросит? — не унималась Надежда.

— О тогда я так и скажу! — не выдержала я, срываясь на крик. — Что его букет чуть не убил мою соседку!

Уверена — его это только обрадует.

Это было просто смешно.

Вот в чем ужас всех этих милашек, которые боятся кого-нибудь расстроить — у них начисто отсутствует критическое мышление. Или даже — мышление вообще. Я не какой-то гений мысли или великий аналитик, но даже я могу с уверенностью сказать, что все наши проблемы начались после встречи с Надеждой.

Мало того, что мы получали одно наказание за другим, потому что она непременно что-то роняла, кого-то толкала или еще каким-нибудь образом умудрялась оказаться в эпицентре очередных неприятностей, так она еще и вела себя так, словно в лучшем случае ей было десять или даже меньше, и словно всего этого было мало, она за нас переживала.

Нет, не так.

Она волновалась по всякой ерунде так, словно от этого зависела судьба целого мира. Она пеклась о том, кто и что подумает обо мне или Евжене сильнее, чем пеклись бы наши матери и уж точно сильнее, чем пеклись мы сами.

Но самое ужасное, что она рассуждала обо всем этом непременно вслух и на публике, из-за чего мы с Евженой вечно выглядели как две полоумные психопатки, которые по ночам вместо того, чтобы спать, подленько подхихикивают, планируя очередные пакости.

И она очень, очень переживала, что кто-то об этом узнает.

Да кто бы об этом узнал, если бы не ты!

У Евжены непременно кончалось терпение, и — комната тонула в ругани.

Есть множество причин, по которым твои соседи по комнате — твои лучшие друзья, но Надежду хотелось выставить за дверь и никогда больше не пускать обратно.

— Мое предложение все еще в силе, — подмигнул мне Платон, когда я пожаловалась ему на свою тяжелую долю. Мы сидели в библиотеке и готовили к сдаче контурные карты. — Серьезно. Давай просто отправим Глинскую к Змееву и Таврическому. А потом заварим дверь снаружи. И заколотим окна. И — проблема решена.

— Но она же делает это не со зла, — вздохнула я. — Она хорошая. Никого не хочет обижать…

— Ммм, да? А по-моему, она или хитрая или полная дура.

— Эй!

— Что "эй"? — передразнил Платон. — Ты сама-то посмотри. И что у нее там за магия? Так, какой-то хилый дар, да? Что она там на тестах сделала, говорили, я не помню уже, ручку в воздух подняла? Базовая левитация? Да плевать на нее, сходите вы с Рейн к коменданту, пусть он ее от вас в подвал отселит. Или в туалет. Я там один на третьем этаже раздолбал-

— Ты что сделал?!

— Случайно! Случайно раздолбал. Я боролся за правое дело! Я пытался смыть пробравшуюся на территорию академии гадюку в унитаз! — он кивнул в сторону дернувшегося на этих словах Гордея Змеева. — Так вот там теперь, считай, свободное пространство. Как раз ей будет куда цветочки поставить.

Я уронила голову на сложенные руки и с мученическим стоном закрыла глаза.

Да, на первичных тестах дар Надежды был невероятно слаб и относился к общим способностям, но я-то знала, что на церемонии распределения у нее проявится дар семьи Змеевых — пекельное пламя.

И что тогда?

В один прекрасный день мы проснемся, а вокруг одни угли, потому что Надя нечаянно спалила комнату?

Я уже начинала понимать оригинальную Дафну.

Советы Платона, конечно, никуда не годились, но что-то делать со всем этим было определенно нужно.

— Ты все еще здесь? — кисло уточнила Евжена.

Надежда еще крепче прижала к себе букет, не зная куда деваться, так крепко, что еще чуть чуть и она бы вдавила его себе в грудь.

— Я поставлю его на окно, — предложила она. — И мы его откроем. Комната будет проветриваться и-

— И Дафну сдует, — всплеснула руками Евжена. — Я поражаюсь. У тебя просто одна идея невероятнее другой!

— Тогда не будем открывать! — зажмурилась Надежда. — У Дафны нет аллергии, цветы ей не помешают. Правда же?

Она с улыбкой посмотрела на меня.

И честно.

Я была полна благородных порывов.

Но даже у меня был определенный фитиль терпения.

Весьма короткий, как оказалось.

Я молча подошла к Надежде, вырвала у нее из рук букет и, не обращая внимания на последовавший за этим невнятный бубнеж, стремительно вылетела в коридор.

Это был мой букет в конце концов. Нечего тянуть к нему свои лапы.

И я его выкину. И пусть мне только повстречается Змеев. Я все ему выскажу. И о букете, и о его противной роже.

Меня внезапно охватила необъяснимая злость.

На Надежду, на цветы, на всю эту идиотскую ситуацию.

Запах был одуряющим, таким сильным, что меня замутило, перед глазами заплясали цветные пятна, и я на полном ходу в кого-то врезалась.

Инерция швырнула меня назад, и я бы непременно шлепнулась на задницу, если бы человек, в которого я врезалась не подхватил меня под талию, прижимая к себе. Я подняла глаза, намереваясь поблагодарить его и извиниться, но слова застряли у меня в горле, когда я осознала, с кем именно столкнулась.

Никогда прежде я не оказывалась так близко к Лукьяну Хилкову, а теперь нас разделял разве что проклятый букет.

— Извини. И, эм, спасибо, — сглотнув все же пробормотала я и попыталась вывернуться из хватки Хилкова.

Но не тут-то было. В его стеклянных, безучастных глазах мелькнуло какое-то насмешливое выражение, а у меня по спине пробежали мурашки, когда вместо того, чтобы отпустить, Лукьян Хилков лишь притянул меня ближе, вглядываясь в мое лицо.

Я всегда считала Лукьяна невероятно безобидным, таким слабым, что за ним стоило по возможности присматривать. Вот только это как-то совершенно не вязалось с той силой, которую я ощущала в этом своеобразном объятии.

Я нахмурилась, и пихнула его в грудь свободной рукой.

Не помогло.

Зато привлекло внимание желтых глаз к цветам.

Должно быть, они пахли поистине отвратительно, потому что никогда прежде я не видела на лице Лукьяна Хилкова такой кристально чистой ярости.

— Нужно быть осторожнее и хоть иногда использовать глаза по назначению, — недобро усмехнулся он.

— Я же извинилась! Эй!

У меня не было никакого желания устраивать сцену, но это было уже слишком. Я ничего ему не сделала. Я никогда не говорила ему ни единого плохого слова. Я наоборот всегда старалась ему помочь.

Невнимательность это что, такое великое преступление?

Я еще раз дернулась, намереваясь плюнуть на совесть и пнуть его, если это не поможет, но Лукьян все же выпустил меня из объятий.

Он недовольно вздохнул и закатил глаза.

— Если бы это тебе помогло, — сказал он. — Если бы это только могло тебе помочь, Дафна.

Я задохнулась от возмущения.

— Прозвучало как угроза!