Помещицы из будущего (СИ) - Порохня Анна
Но приключения этого дня не закончились. Как только я ступила на первую ступеньку лестницы, дверь отворилась и в переднюю вбежала Глашка. Ее щеки раскраснелись, широко раскрытые глаза возбужденно блестели, а из-под косынки выбились волосы.
- Что случилось? – Таня настороженно замерла. – Ты чего такая взъерошенная?
- Там тако-о-о-е… - выдохнула она, вытягивая рот буквой «о». – Тако-о-о-е-е-е…
- Какое? – у меня закололо под лопаткой. – Да говори уже!
- Нужник забродил! – Глашка закатила глаза. – Вонища такая-я-я, что не приведи Господь!
- Что? – я сначала не поняла, о чем она толкует. – Как это забродил?
- Как, как! Через верх, барышнечки! Истинно говорю, страсти! – девушка помчалась в комнаты. – Окна закрыть надо! Удыхнетесь ведь!
- Ты что-нибудь поняла? – я посмотрела на Таню и она медленно кивнула:
- Кажется да. А ну, пойдем.
Мы вышли из дома и снова ощутили неприятный запах.
- Это с черного двора, - догадалась подруга. – Нужник для дворни.
Так и оказалось. Прикрыв лица платками, мы с ужасом и отвращением смотрели на плетеный туалет.
- О Боже… - гнусаво прошептала Таня, сжав нос пальцами. – Горшочек, не вари…
- Кто-то закваску хмелевую в нужник вывернул, - к нам подошел Степан, тоже прикрывая нос краем длинной рубахи. – Говорят здесь дворня Потоцких поблизости ошивалась.
- Так ты думаешь, они это? – я потянула Таню подальше от этого места, а он пошел за нами.
- А кто ж еще? Нашим-то оно пошто? – хмыкнул Степан. – Все уж знают, как вы Семку отходили. Его рук дело. Мстит гад.
- А что делать теперь? – Таня с ужасом переводила взгляд с туалета на огород. Все это находилось в опасной близости друг от друга, и работать при таком амбре было просто невозможно.
- А что сделать-то? Дня три бродить будет, - пожал плечами Степан. – Ежели засыпать только…
- Засыпайте! – рявкнула я, мысленно кляня, на чем свет стоит подлого сынка приказчика. – Ну, попадется он мне! Пусть пеняет на себя!
- Ничего барышня, мы ейных дворовых поймаем да всыпем им! – пообещал Степан, грозно хмуря густые брови. – Знамо, кто был здесь!
И тут за нашими спинами снова послышался голос Глашки:
- Елизавета Алексеевна! Софья Алексеевна! Барины прибыли! Во дворах стоят, носы морщат! Поди, сейчас диколоны нюхать станут!
- Это что, издевательство какое-то? – простонала Таня, разворачиваясь к служанке. – Какие барины?!
- Так как же какие? Его сиятельство и его милость! Кому ж еще быть? – изумилась Глашка и вдруг засмеялась, морща веснушчатый нос: - В беседке чай подавать, али в дом провесть?
- Ах ты, зараза! – подруга показала ей кулак. – Я тебе дам беседку!
Девушка, хохоча, умчалась, а мы поплелись встречать гостей.
Глава 26
Рыжего я увидела сразу. Его золотистые пряди отсвечивали на солнце, аки золото. Но мне было не до этого, все мои мысли занимало происшествие с нужником. Я злилась.
Молодые люди так и находились во дворе у фонтана, присев на широкие борта его чаши. Они о чем-то весело переговаривались, и мне снова стало не по себе. Я никому не доверяла. Особенно тем, кто неожиданно появлялись без приглашения.
Мужчины увидели нас и сразу же встали, демонстрируя правила хорошего тона. Они дождались, когда мы подойдем ближе, и рыжий Петр первый поздоровался с нами:
- Добрый день. Простите великодушно, что мы так нежданно-негаданно. Проезжали мимо, решили справиться о вашем здоровье.
Всем известная русская поговорка гласит: «Глаза – зеркало души». Вот и сейчас, посмотрев в глаза Петру, я с уверенностью могла сказать: он точно неравнодушен к Елизавете Алексеевне. Мне всегда казалось, что прямой взгляд мужчины способен взбудоражить, заставить потерять покой, почувствовать себя желанной… но в прошлом это выглядело достаточно напористо. Так смотреть на молодых барышень было все-таки неприлично. Для меня такое пристальное внимание всегда означало – интерес, влюбленность, любопытство, чувство вражды. Последнее вряд ли было применимо в этом случае. А значит, я была права, здесь глубокая симпатия.
- Благодарим душевно, - ответила Таня с плохо скрытой неприязнью. – У нас все хорошо. А вы откуда к нам?
- Да просто на прогулке были, в табор заезжали, - сказал второй молодой человек, и я вспомнила, что его зовут Андрей. – Если мы не вовремя, то…
- Нет, нет! Все в порядке! – воскликнула я, решив, что не стоит воспринимать в штыки всех подряд. Тем более, что от этих баринов можно было узнать много чего интересного. – На чай останетесь?
- Это было бы кстати, – Петр смотрел на меня открытым, чистым взглядом, который так отличался от взгляда Александра Потоцкого. – В горле от жары пересохло.
- Петр Дмитриевич, нужно говорить: «Мы испытываем жажду», - шутливо произнес Андрей. – Иначе барышни Засецкие подумают, что мы дурно воспитаны.
- Бог с вами, - подруга указала на парадный вход. – Прошу вас.
Я заметила, что молодые люди изо всех сил стараются не прикрывать носы и испытывала жгучий стыд. Все-таки это было не очень этично и касалось нас напрямую. Не хотелось, чтобы у них возникли какие-то ассоциации по этому поводу.
Мы вошли в дом, и тут же в передней появилась Аглая Игнатьевна. Она так радостно улыбалась, что можно было подумать, будто к ней горячо любимые родственники нагрянули.
- Добрый день, ваша светлость! Ваша милость! Как хорошо, что вы решили навестить барышень! Прошу вас, пожалуйте в гостиную!
- Здравствуйте, Аглая Игнатьевна, - вежливо поздоровался Андрей. – Как ваше здоровье?
Нянюшка расцвела, будто маков цвет. Ей очень нравилось внимание баринов.
- Благодарствую, Андрей Павлович, бегаю еще! – смущенно ответила Аглая Игнатьевна. – Мне болеть нельзя, кто же тогда за барышнями присмотрит?
- Это правда, - улыбнулся Петр, поглядывая на нас. – Вся надежда только на вас.
Мы прошли в гостиную, и я отметила, что Грыгоровыча в ней уже не было. Нет, это конечно правильно. Управляющему с местным дворянством сидеть за одним столом не пристало, но меня больше заботило, куда его понесло. Что, если в кабинет? Этого я допустить не могла.
- А где наш гость? – шепнула я Аглае Игнатьевне. – Куда это он подевался?
- Так голова у него разболелась, - ответила она, не переставая улыбаться «барычам». – Пошел отлежаться в комнату, какую еще при жизни вашего батюшки занимал.
Отлежаться он пошел… Знаем мы таких умников.
- Прошу прощения, я на минуту отлучусь, - сказала я, улыбаясь гостям. – Нянюшка, поторопи с чаем.
Таня внимательно посмотрела на меня, но я была уверена, что она догадывается о причинах моего ухода. Аглая Игнатьевна закивала и помчалась на кухню.
Я вышла следом, прошла на черный двор и, поискав глазами Степана, окликнула его.
А ветер становился все сильнее, разнося запах по всей усадьбе. Он шумел в кронах деревьев, трепал подол платья и по всем признакам грозил превратиться в настоящую бурю.
- Мужики уже засыпают нужник, - сказал он, подойдя ближе. – Не волнуйтесь, барышня.
- Я не о том. Степан, пойди в дом и встань у дверей кабинета, - тихо произнесла я. – Никого туда не пускай. Понял?
- Слушаюсь, Елизавете Алексеевна, - он понимающе улыбнулся. – Я так розумею, что Николая Григорьевича даже к двери не пущать?
- Правильно понимаешь, - мне нравился этот большой мужик с открытым простым лицом. – Иди прямо сейчас.
Степан быстро направился к дому, а я пошла следом, не в силах больше находиться в этом месте. Бедные люди, которым приходилось все это ликвидировать.
Вернувшись в дом, я присоединилась к остальным и заметила, что Таня немного оттаяла. Она больше не разглядывала молодых людей угрюмым взглядом, а вполне дружелюбно поддерживала беседу. Петр и Андрей действительно производили впечатление приятных, адекватных мужчин, и мне было удивительно, что у них могло быть общего с Александром Потоцким.
