Александра Айви - Бессмертие страсти
Стикс посмотрел на золотистого дракона с алыми крыльями, который был изображен у него на груди.
— Это не татуировка.
Она недоверчиво приподняла брови:
— Ты ведь не будешь убеждать меня, что это такая родинка!
— Не буду. Это — метка Кухулинна.
Она недоуменно спросила:
— А кто он такой?
Стикс ответил не сразу. Почему-то ему очень не хотелось обсуждать кровавое испытание боем. Не потому, что он боялся выдать какие-то тайны. Просто из-за присущей ей невинности.
— Метка главы клана, — все-таки признался он. — Ее получают, выдержав бои Дюротригов.
Она наморщила свой славный носик:
— Боюсь даже спрашивать.
— Это способ избрания наших вождей. Заверяю тебя, что хотя бои кровавые и часто смертоносные, но они предотвращают открытую войну.
Его заявление не произвело на нее особого впечатления. Конечно, она не представляла себе бесконечных лет варварских военных действий, которые им пришлось пережить. Или зверских убийств тех несчастных демонов, которые оказались втянутыми в сражение.
А вот Стикс помнил все это слишком хорошо.
Именно по этой причине он согласился, чтобы его запихнули на место Анассо.
— А вам не приходило в голову выбирать лидера голосованием?
— Мы пока не настолько цивилизованны, ангел, — хрипловато ответил он. — И потом, нам ведь нужны хоть какие-то развлечения!
В ее взгляде появилось нечто вроде осуждения.
— Существует масса способов развлекаться, не прибегая к насилию.
— Полностью с тобой согласен, ангел. — Он медленно приподнял бедра и покачал ими. Она тихо ахнула, заставив его тихо улыбнуться. — Хочешь, я тебе это продемонстрирую?
— Думаю, ты уже достаточно надемонстрировался, — проворчала она, но, похоже, тело с ней не согласилось.
Когда он продолжил двигаться в неспешном ритме, она откликнулась с радостной страстью.
— Я никогда не устану быть с тобой, ангел, — прошептал он.
— Стикс…
Стикс так и не узнал, что она хотела сказать: решительно перевернув Дарси на спину, он накрыл ее собой.
Рано или поздно наступит рассвет, и ему придется заснуть и восстанавливать силы.
А пока он намеревался в полной мере насладиться тем редким моментом, когда он оказался наедине с прекрасной пленницей.
Только через несколько часов Дарси наконец вернулась к себе в комнату и залезла в горячую ванну, чтобы распарить усталое тело.
Все болело, но это была сладчайшая боль.
Сладчайшая — и пугающая.
Закрыв глаза, Дарси легла на спину в огромной ванне и тихо вздохнула.
Дело было не в том, что она боялась Стикса. Гораздо сильнее ее беспокоили собственные реакции.
Великолепный секс — это одно. Нечто такое, что нельзя принимать как само собой разумеющееся. Но несколько последних часов со Стиксом вышли далеко за пределы великолепного секса.
Когда она лежала в его объятиях, то чувствовала себя защищенной и лелеемой. Как будто была не просто теплым телом и оказавшимся под рукой донором крови. Как будто их соединяла не только плоть.
Как будто… как будто она не была настолько одинокой.
Испуганная такими мыслями, Дарси вылезла из воды и с радостью натянула свои собственные джинсы и уютную толстовку.
Хоть какое-то чувство привычного в таком очень непривычном месте.
Почистив зубы и расчесав волосы, она направилась вниз. Ее жизнь обычно шла в слишком лихорадочном темпе, чтобы она могла тратить много времени на то, чтобы прихорашиваться.
К тому времени, когда она вышла на кухню, солнце успело сесть, но незаметно было, чтобы хоть кто-то начал шевелиться. Несомненно, Вороны снуют по туннелям, убеждаясь, что ничто не может подкрасться к их господину, а Леве рыщет по лесу в поисках добычи.
Фу!
К счастью, домоправительница оставила ужин для пленницы. Поистине гениальная особа, которая сумела приготовить жареные овощи с тофу так, что они просто во рту таяли.
Дарси решила, что когда она накопит достаточно денег, чтобы открыть магазин здоровой пищи, то попробует переманить у Аспида эту повариху.
Умяв ужин, Дарси вымыла посуду, а потом поплелась в солярий. Хотя она почти всю жизнь жила одна, в этом огромном доме ее чувство одиночества усиливалось.
Или, может, она чересчур привыкла к обществу Стикса.
Это крайне опасно.
Решительно справившись с подкрадывающейся паникой, она вошла в солярий и начала обихаживать свои растения. Ей не нужен шикарный и невозможный вампир — ее жизнь и без него полна смысла.
Если она что-то и усвоила за последние тридцать лет — так это то, что чувство удовлетворения зависит только от нее самой.
Напевая себе под нос, она опрыскала растения водой и осторожно оторвала увядшие листья. Размышляя над тем, не следует ли обрезать чересчур пышно разросшийся папоротник, она неожиданно услышала позади какой-то звук и стремительно обернулась.
Ее изумление стало еще более глубоким, когда она увидела, что к ней идет стройная женщина с длинными черными волосами, необычной бронзовой кожей и золотистыми глазами.
Незнакомка была ошеломляюще красива, но, даже на неопытный взгляд Дарси, в ней чувствовалось что-то нечеловеческое.
Незнакомка не была вампиром. Но она определенно была чем-то.
Остановившись прямо перед Дарси, женщина улыбнулась, и вся тревога из-за ее нечеловеческого статуса мгновенно рассеялась.
В этой улыбке была бездна доброты.
— Я вас не потревожила? — ласково спросила незнакомка.
— Нисколько. — Дарси склонила голову набок. — Вы — друг Стикса?
— Не совсем. Я — Шэй. А вы, наверное, Дарси.
— Шэй… — В следующую секунду глаза Дарси округлились: она поняла, с кем говорит. — Супруга… Аспида?
Ее неуверенный тон заставил Шэй рассмеяться.
— Да, за мои грехи.
Дарси не знала, почему она настолько удивлена. Шэй определенно была прекрасна, чтобы завоевать внимание этого элегантного вампира. Однако в ней ощущалась какая-то теплота и приземленность. Аспид… ну, этих качеств в нем не было.
Вспомнив среброволосого вампира, Дарси испуганно прижала ладошку к губам:
— Ой! Вам не следовало сюда приходить!
Шэй изумленно приподняла бровь:
— Не следовало?
— Я знаю, что это ваш дом, но, кажется, этот солярий должен был стать сюрпризом!
Снова рассмеявшись, Шэй обвела взглядом красивое помещение.
— Аспид не так хорошо хранит секреты, как ему кажется. Я уже много недель знаю, что он задумал. — Она снова посмотрела на Дарси и с улыбкой подмигнула. — Но все же я не стану ему ничего говорить, если вы тоже промолчите. Мужчины так ранимы, когда считают, что сделали что-то умное.
