Ирина Лакина - Арабские сны
Я замерла в дверях, не решаясь войти и обнаружить свое присутствие. Мне совсем не хотелось вступать в перепалку с беременной наложницей, которая возомнила себя пупом вселенной.
Проскользнувший внутрь Масуд-ага обернулся и, заметив мое замешательство, начал активно жестикулировать за спиной у фаворитки, зазывая меня войти. Я лишь отрицательно покачала головой, чем вызвала на его лице бурный протест. Он сдвинул брови и сжал губы, взглядом показывая на левое крыло второго этажа, где и располагалась моя новая комната.
Тем временем, не замечая этой молчаливой перепалки, Дэрья Хатун замерла перед Эленой, рассматривая ее пытливым взглядом.
– Ты! – отрезала она. – Кто такая? Откуда?
– С Крита, госпожа. Я Элена, – ответила гречанка слезливым голосом.
Ой, ну прямо бедная овца! – подумалось мне, – «сами мы не местные, дайте попить, а то переночевать негде».
Притворство девушки вызвало у меня тошнотворный спазм в животе. Подумать только, какая тихоня!
– Как ты здесь оказалась? – продолжила строгий допрос Дэрья Хатун.
– Пираты схватили в порту, когда я рыбу покупала. Привезли сюда и продали в рабство.
Эта хитрая, изворотливая лиса вдобавок к своему печальному рассказу пустила скупую слезу.
От ее слов мне захотелось плеваться. До чего лживая особа! Так и хотелось крикнуть: «Берегись, Дэрья, пригреешь на груди еще одну змею, а она туда же – в постель к Джахану метит».
– Пусть она будет, – заявила моя бывшая хозяйка, обернувшись к калфам, и, заметив притаившегося там Масуд-агу, удивленно вскинула брови: – А ты чего здесь прячешься? Чего вынюхиваешь?
Евнух попятился к лестнице, подергивая уголками рта:
– Что вы, госпожа! Я наверх иду, проверить приготовления в покоях Рамаль Хатун!
Его бледное гладкое лицо напряглось, выдавая внутреннюю борьбу. Бедняге приходилось постоянно врать, чтобы ненароком не попасть в немилость.
– Пошел прочь! Слышать о ней ничего не желаю! – выкрикнула Дэрья, сжав кулаки.
Я инстинктивно спряталась за дверную створку, слушая, как колотится в груди мое сердце. Заглянув в низкое зарешеченное окошко, я увидела, как она в сопровождении довольной Элены поднимается к себе в покои, и только теперь смогла переступить порог общей комнаты.
– Ну, скорее же, Рамаль Хатун! Ты, видно, смерти моей хочешь! – заныл Масуд-ага, вцепившись руками в деревянные гладкие перила каменной лестницы, ведущей на второй этаж.
Я кивнула в знак приветствия Зейнаб-калфе и Арзу-калфе и уже сделала первый шаг на ступеньку, как услышала за спиной незнакомый тонкий голосок:
– Рано радуешься, Рамаль Хатун! На втором этаже полно свободных покоев, а на первом – красивых девушек. Наш падишах молод и красив, он не станет довольствоваться одной наложницей. Этот гарем увидит еще не одну гёзде. Наслаждайся, пока с тобой не случится то же самое, что и с Дэрьей Хатун, хотя ей еще крупно повезло. Повезет ли тебе?
Я спиной почувствовала ее колючий, завистливый взгляд и, не оборачиваясь, ответила громко, так, чтобы все услышали:
– Любовь падишаха – это не везение, а дар. Весь вопрос в том – кто его заслуживает?
Меня провожала гробовая тишина. Даже словоохотливый Масуд-ага лишь тихонько сопел носом за моей спиной.
– Пришли, – он обогнул меня и первым подбежал к узкой резной двери, ведущей в мои новые покои.
Открыв ее для меня, евнух почтительно поклонился, расплываясь в улыбке, и отошел в сторону. Я полной грудью вобрала в себя сладковатый, пропитанный благовониями и испарениями женских тел воздух и вошла внутрь, склонив голову.
Мой взгляд зацепился за уже знакомые черные вздернутые мысы кожаных тапочек повелителя и округлые светлые мысы атласных туфель валиде, которые выглядывали из-под края ее алого платья.
– Почему так долго, Масуд-ага? – услышала я голос матери шаха и еще ниже склонила голову.
– Простите, валиде, – протянул нараспев евнух, – госпожа заблудилась в коридорах дворца, насилу отыскал ее!
– Подойди, Рамаль! – приказал Джахан, и меня словно опустили в чан со сладкой ватой. Звук его голоса вызывал томительные вибрации во всем теле, которые обманом заставляли мои вкусовые рецепторы посылать в мозг сигналы удовольствия, как от плитки шоколада.
Я сделала пару робких шагов и остановилась, с трудом справляясь с учащенным дыханием.
– Подними голову, хатун, не бойся, – сказала валиде, и я послушалась.
Мой взгляд встретился с его взглядом. Я застыла как вкопанная, не в силах повернуть головы. В это мгновение, которое мои внутренние часы словно растянули на целый день, я забыла и о беременной сопернице, и о завистливых пересудах, и об умирающей с тоски в лазарете подруге, и даже о том, что стою в своих новых шикарных покоях.
– Дай руку, Рамаль, – сказал падишах, раздевая меня взглядом, отчего меня тут же бросило в жар.
Я протянула ему правую ладонь, не в силах унять волнительную дрожь в пальцах. Он достал из кармана своего кафтана черную шкатулку, покрытую лаком, открыл ее, и я увидела на красной бархатной подкладке широкий золотой перстень с огромным рубином в форме восьмиконечной звезды.
Джахан ловко извлек его из шкатулки и быстрым движением надел на мой средний палец. На удивление, кольцо оказалось мне впору. От прикосновения холодного металла я вздрогнула, а затем подняла влажные и благодарные глаза на падишаха.
– Он прекрасен, мой повелитель! – робко промямлила я, не зная, что в таких случаях делать: то ли падать на колени и целовать подол его кафтана, то ли целовать руку, что даровала мне эту драгоценность, то ли просто присесть в реверансе.
Мысли путались, как клубок ниток, с которым решил поиграть шаловливый котенок. Я была поражена красотой подарка и не могла скрыть восхищенной улыбки – ни дать ни взять «дурочка с переулочка». Олег мне даже булавки никогда не дарил, а тут целое состояние в одном перстне, который своей красотой затмевал все вокруг.
– А эти подарки тебе от меня, хатун, – заговорила валиде, отойдя в сторону и открыв моему взору большой добротный сундук, наполненный самыми дорогими тканями всех цветов, – ты принесла нам добрую весть, к тому же ты теперь любимица падишаха, не пристало тебе ходить, как простой девке. Сегодня же пришлю к тебе портниху, пусть сошьет достойные взора повелителя наряды.
Я поцеловала ее протянутую сухощавую руку, на которой красовалось несколько колец и перстней, и присела в реверансе.
– Что ж, обживайся. Нам пора, – Джахан притянул меня к себе и нежно коснулся губами моего лба, заставив зажмуриться от подступившей нежности и предвкушения грядущей ночи.
– Благодарю вас за оказанную милость.
Падишах первым скрылся за дверью, а валиде, уже практически переступив через порог, вдруг обернулась и строго сказала:
