Ольга Резниченко - Игрушка
Куртка Гудвина.
Я лежала на диванчике в его коморке. Подсобке.
— Ты как? — неожиданно раздался где-то позади знакомый мне голос.
Я попыталась обернуться, но дикая боль во всем теле тут же пресекла эту глупость.
Невольно ойкнула от боли. Скривилась.
Гудвин торопливо обошел вокруг и присел на корточки рядом.
Взял за руку.
— Ты как?
— Эмиль.
— Я понял.
— Он меня… укусил…
— Нет. — Тяжело сглотнул. — Он…. он…. в общем, ты — не Игрушка больше. Ты не Меченая.
Что?
Глаза округлились до боли.
Трудно было понять. Поверить.
Не хотелось верить.
Я еле свыклась…
Он вышвырнул меня? Вышвырнул из своей жизни?
Зачем мне такая свобода?
Зачем мне такая жизнь?
Эмиль…
Стоп.
Я подняла свой взгляд на Гудвина.
Боль плескалась в его глазах.
— Ты же теперь слышишь мои мысли?
— Да.
Тяжелый вдох. Тяжелый выдох.
Теперь я снова открыта для игры вампиров.
И куклой уже могу быть кому угодно.
Слезы сорвались с ресниц, предательски обжигая щеки.
— Габи. Не плачь.
Робко коснулся моей щеки своей ладонью. Ласково провей ею по моей коже.
— Не плачь, прошу.
— Гудвин. Гуд, я боюсь. Я боюсь. Я не хочу быть Куклой. Не хочу.
— Я понимаю.
— Я боюсь их. Боюсь их обоих. Теперь они вольны творить со мной, что угодно.
То, что делали с Матильдой.
— Я боюсь, — слова вырывались из груди, не спрашивая очереди.
— Габи, милая, ну, не плачь.
Я смотрела в его глаза и видела искреннюю боль. Видела в них любовь. Поддержку. Видела преданность.
— Гудвин. Гудвин. Спаси меня. Укуси. Сделай Игрушкой.
Тишина.
Жестокое молчание.
Молчание в пучине дум.
Его взгляд на секунду ушел в сторону. Утонул в пустоте.
— Я боюсь их.
— Хорошо, — неожиданно, жестко отрезал Хойк.
Снова посмотрел мне в глаза.
Я верила ему, верила, как себе.
Теперь только ему.
Только Гудвину.
— Но потом тебе необходимо будет уехать. Исчезнуть, что бы они не смогли тебя найти. Только так ты вырвешься из плена их войны. Их игры.
— Я согласна.
Снова нервный вздох.
Снова острые переживания.
— Будет больно.
— Хорошо, — торопливо замотала головой.
Нервно сглотнул слюну.
Робко обнял за плечи.
Немного наклонил меня к себе.
И снова дикая боль. И снова дикий пожар, но…
но теперь я знала, на что иду.
В этом я видела свое единственное спасение.
* * *Гудвин настоял на том, что бы эту ночь я провела у него в коморке.
Он послушно сидел в кресле, а я спала на все том же маленьком коричневом диванчике.
Больше всего на свете не хотелось бросать Мелани в этот, самый трудный в ее жизни, момент.
Но я пообещала.
Был уговор.
И понимаю, что я предаю подругу своим побегом, а потому уже жалею о содеянном.
Уж лучше бы я умерла вчера или завтра, но все же не оставлять ее одну.
Но дело сделано. Тем более что теперь Гудвин рискует ради меня своей жизнью. Ради меня он выступил против двух могущественных вампиров. Взял под свою опеку и попытается спрятать, увезти в неизвестном направлении. Вырвать из замкнутого круга бездушной игры двух психопатов.
* * *Хойк купил мне билеты.
Позаботился обо всем, что необходимо в дороге.
Мы условились встретиться в Сиэтле. А дальше. А дальше — будет видно…
Я сбегаю, не сказав ни слова родителям.
Не сказав ни слова друзьям.
Оставалось собрать вещи.
И бежать, куда глаза глядят.
Но просто так уйти я не могла. Последний раз взглянут на мою Мел.
Последний раз обнять и навеки проститься.
Но Мелани нигде не было.
Не было и ее вещей.
Неужели? Неужели я опоздала? И ОНИ ее увезли? Увезли мою Мелани?
Браян. Браян. Мне срочно нужен Браян.
Я летела по коридору, едва не сбивая с ног прохожих, спотыкаясь о воздух, запутываясь в собственных ногах.
Бешеный стук в дверь.
Тягучее молчание.
Лениво щелкнул замок.
Наконец-то. Ко мне вышел Крис.
— Привет.
— Браян здесь?
— А где же еще ему быть, — раздраженно скривился Уиллис и, отступив пару шагов назад, дал мне пройти внутрь.
— Браян, — робко позвала я.
Но не успела ступить еще шаг, как уткнулась взглядом в своего, замученного жизнью, с разбитым сердцем и душой, друга.
Браян сидел на полу, жалобно прижавшись к батарее.
Словно брошенный щенок. Забытый. Никому ненужный. Бездомный щенок.
Насунул на голову капюшон, желая прятаться от всего мира.
Уткнул голову в скрещенные руки. Руки, жадно сжимающие бутылку водки.
— Браян, — снова позвала я.
Подошла ближе.
— Браян, где Мелани?
От ее имени его всего передернуло.
Резко поднял голову вверх, уставился на меня взглядом.
Глаза. Заплаканные мутные, красные от боли и отчаянья, глаза уставились мне прямиком в душу.
— Они ее забрали. Забрали мою Мели. И увезли. Они убьют нашего ребенка. Габи, убьют.
Я сорвалась. Дикий, больной рев вырвался из меня.
Я ОПОЗДАЛА.
ОПОЗДАЛА.
— ТАК КАКОГО ХРЕНА ТЫ ТУТ СИДИШЬ? КАКОГО ТЫ ТУТ НОЕШЬ? — не выдержала я и со всей дури стала колотить его по голове, по плечам, по рукам.
Выбила бутылку долбанной водки.
Та перепугано покатилась по полу, жалобно звеня.
— ВСТАВАЙ! Браян! Вставай!
Он смотрел в пустоту и кривился от боли.
— Вставай! Я не шучу!
Проглотив всю свою жалость и боль, я схватила его за шкварки и потащила в ванную.
