Судьба начертанная кровью (ЛП) - Дженсен Даниэль Л.

Это было потому, что в его прикосновениях не было требования.

Не было ощущения, что он намеревается что-то отнять у меня или использовать меня так, как это делали другие. Это прикосновение не имело никакой цели, кроме как прогнать холод. Напряжение покинуло мое тело, и я расслабилась в его объятиях, сосредоточившись на ровном биении его сердца. Постепенно дрожь унялась, пульс перестал биться как бешеный зверь, вышедший из-под контроля. Онемение отступило, к пальцам вернулась чувствительность, и я почувствовала твердые мышцы его спины под своей хваткой.

По многим причинам я не имела на это права, но, сами по себе, мои пальцы скользнули по шраму от ожога на его лопатке. Бьорн вздрогнул и глубоко вздохнул, отчего его заросшая щетиной щека коснулась моей чувствительной кожи. Между бедрами возникла боль, и я мучительно осознала, что моя задница, облаченная лишь в промокшее льняное белье, прижата к нему самым интимным образом.

Мое воображение рисовало альтернативный мир, в котором сегодня я была замужем за Бьорном. Я вошла в спальню Бьорна. Где именно Бьорн удовлетворял мою похоть, которую я всегда скрывала.

Ты его почти не знаешь, укоряла я себя, но мое тело явно считало, что знает его достаточно хорошо, потому что между ног у меня разлилось тепло. Я отстранилась, чтобы посмотреть на него, и мой взгляд остановился на его полных губах. Он почти всегда ухмылялся, но не сейчас. Вместо этого его губы были приоткрыты, а дыхание было таким же учащенным, как и мое собственное.

― Фрейя…

Я вздрогнула, услышав свое имя на его губах, его глубокий и хриплый голос. Но потом я услышала крики мужчин и женщин, которые повторяли мое имя снова и снова. Они искали меня, и если кто-нибудь обнаружит нас в таком виде, особенно после того, о чем я договорилась с Илвой…

Боги, я была идиоткой.

Оттолкнувшись от него, я поднялась на ноги, надеясь, что он не заметил, что мои ноги едва держат меня в вертикальном положении.

― Они ищут меня.

Бьорн не ответил, только поднялся с завидной грацией, вода стекала по его мускулистому торсу и смешивалась с кровью, которая все еще сочилась из раны на ребрах. Не говоря больше ни слова, он зашагал по берегу туда, где нас искали воины. Я последовала за ним, но медленно, позволяя расстоянию между нами увеличиваться. Мне нужно было сохранять эту дистанцию, потому что, очевидно, близость с Бьорном заставляла меня терять голову. Я не могла себе этого позволить, как и моя семья.

По мере того как Бьорн отдалялся от меня, моя кожа становилась все холоднее, пока он не превратился в темную фигуру вдалеке. Если бы только то же самое можно было сказать об угасающем желании, которое продолжало гореть в моем сердце.

Глава 11

Я боялась, что Снорри придет в ярость от того, что я ослушалась его. Вместо этого он был в восторге, что именно я подожгла корабли, посчитав это доказательством правдивости предсказаний провидицы. То, что заслуга Бьорна была не меньше моей, входило в одно ухо Снорри, а выходило из другого, и у меня возникло искушение сказать ему, что если бы не его сын, я была бы трупом, плывущим по фьорду.

Но глаза Илвы пронзали меня с каждым словом, так что я прикусила язык, зная, что если она заподозрит, что между мной и Бьорном что-то есть, то заставит нас обоих заплатить, так или иначе. Лучше ничего не говорить, что было несложно, учитывая, что сейчас не время для празднования. Победа или нет, но здания в Халсаре все еще горели, десятки трупов остывали на земле, и еще больше людей кричали и стонали от ран.

По меньшей мере дюжину мужчин доставили в большой зал с такими тяжелыми ранениями, что казалось чудом, что они еще дышат, и если бы не магия Лив, они отправились бы в Вальхаллу еще до того, как рассвет озарит небо.

Но даже целительница ничего не могла сделать для мертвых.

Восемнадцать жизней потеряно, ― перешептывались слуги, пока я помогала тем, кто не был смертельно ранен, очищая раны и туго заматывая их бинтами. Большинство из них были воинами, но не все. С этим фактом мне пришлось столкнуться, когда на следующее утро я присоединилась к процессии, спускавшейся к берегу. Четыре погребальных костра стояли незажженными, и, когда я взглянула на лица усопших, у меня так болезненно сжалось в груди, что я едва могла дышать. Люди Гнута не просто убивали тех, кто выступал против них, они убивали тех, кого находили спящими в своих постелях. Очень старых. И совсем маленьких.

Логически я понимала, что число погибших было бы гораздо больше, если бы я не предупредила заранее, но все равно чувствовала, что потерпела неудачу. Хлин наделила меня магией, чтобы я могла обеспечить защиту, и хотя мои действия помогли положить конец битве, для многих было уже слишком поздно. И я ненавидела это. Ненавидела, что эти несчастные погибли из-за того, что такие люди, как Гнут и Снорри, ценили мою жизнь ― или смерть ― больше, чем что-либо другое.

Стоя рядом с Илвой и Снорри, я поигрывала рукоятью отцовского меча, который оставила себе. Снорри ничего не сказал о его отсутствии и, кажется, даже не заметил, что у меня на поясе висит оружие. Мы вместе наблюдали за тем, как древняя старуха проводит ритуалы, как на погребальных кострах складывают подношения, как плачут или стоят с каменными лицами те, кто провожает умерших в последний путь. Вскоре пламя разгорелось, темный дым поднялся в чистое небо, а в нос ударил запах обугливающихся волос и плоти. Снорри позаботился о том, чтобы все знали, что я подожгла корабли, преуменьшив участие Бьорна, но я не могла не заметить, что многие по-прежнему бросают в мою сторону мрачные взгляды, полные осуждения.

Расстроенная, я отвернулась, и мой взгляд остановился на фигуре в капюшоне, медленно идущей по берегу, скрытому дымкой. Сначала я подумала, что это всего лишь дым от костров. Но, присмотревшись, я поняла, что дым исходит от человека. И не просто дым, а всполохи золы и пепла, словно человек был охвачен пламенем.

― Илва. ― Я схватила ее за руку. ― Посмотри на этого человека…

Мои слова оборвались, потому что человек исчез.

― На кого? ― спросила Илва, проследив за моим взглядом, устремленным на пустой берег.

― Там шел человек в капюшоне, ― сказала я. ― Он… он выглядел так, словно горел, но я не знаю, куда он исчез.

Илва раздраженно фыркнула.

― Придержи свой язык, девочка. Эти люди умерли за тебя ― прояви к ним хоть немного уважения.

Меня охватил гнев, потому что, хотя Гнут, возможно, пришел убить меня, виновата была не только я. Как бы я ни чувствовала себя ответственной за смерти и ранения, меня все равно расстраивало, что люди считают виновным не своего ярла, ведь он не смог защитить их, несмотря на то что знал об угрозе. Однако все это не имело значения, потому что все больше и больше людей бросали в мою сторону мрачные взгляды, их тела были напряжены от гнева.

Только для того, чтобы каждый из них резко повернулся обратно к кострам, когда волна жара обдала мой затылок.

Бьорн стоял позади и справа от меня, его топор пылал в одной руке, а плоское лезвие упиралось в голое предплечье, словно было сделано из обычной стали. Я видела его впервые с тех пор, как он сказал Снорри, что я устроила пожар на драккаре, и, хотя у меня были более насущные проблемы, мой глупый ум мгновенно вернулся к тому моменту на берегу, когда он прижал меня к себе, чтобы я не замерзла. Хорошее напоминание о том, почему мне нужно держаться от него как можно дальше.

― Где ты был, Бьорн? ― пробормотал Снорри. ― Ты должен был зажечь костры. Ты лишаешь мертвых чести своим отсутствием.

― Я поздно проснулся. ― Хотя ни в выражении его лица, ни в тоне не было ничего, что указывало бы на то, что он говорит неправду, я почувствовала, что он лжет. Почему?

Снорри нахмурился, но прежде чем он успел ответить, я сказала:

― Их было бы втрое больше, если бы не действия Бьорна. Мертвые это знают. Должны знать и живые.