Райчел Мид - Последняя жертва
«Расскажи им, — говорили глаза Альберты. — Это создаст новые проблемы, но гораздо менее тяжелые, чем теперешние».
Лисса не сводила с нее взгляда, пытаясь вычислить, не приписывает ли Альберте собственные мысли. Ну какая разница, кому принадлежит идея? Лисса понимала, что она верна, и это главное.
— Дмитрий помогал Розе, потому что… потому что у них были… отношения.
Альберта, как я и предполагала, не удивилась; более того, явно испытывала облегчение оттого, что истина вышла наружу. Вот кто был поражен, так это Ганс и Стил.
— Говоря «отношения», вы имеете в виду… — Ганс помолчал, подбирая слова. — Вы имеете в виду романтические отношения?
Лисса кивнула. Она чувствовала себя ужасно — ведь она только что открыла секрет, который поклялась мне хранить; но я не обвиняла ее — в такой-то ситуации. Любовь — надеялась я — послужит достаточным оправданием поведению Дмитрия.
— Он любил ее, — продолжала Лисса. — И она любила его. Если он помог ей сбежать…
— Он действительно помог ей сбежать, — прервал ее Ганс. — Напал на стражей, взорвал бесценные, привезенные из Европы статуи, которым несколько веков!
Лисса пожала плечами.
— Я же сказала — он не мог рассуждать рационально. Видимо, считал ее невиновной и хотел помочь. Он сделал бы для нее все — и это никак не связано с тем, что он был стригоем.
Ганс явно не принадлежал к романтикам.
— Любовь не оправдывает все это.
— Она же несовершеннолетняя! — воскликнул Стил.
— Ей восемнадцать, — поправила его Лисса.
Ганс бросил на нее острый взгляд.
— Я умею считать, принцесса. Если только между ними не разгорелся прекрасный, трогательный роман на протяжении нескольких последних недель — большую часть которых Дмитрий провел в изоляции, — значит, он завязался еще в ваши школьные годы, что выходит за всякие рамки.
Лисса молчала, уголком глаза поглядывая на Ташу и Кристиана. Они силились сохранять безучастное выражение на лицах, но было очевидно, что новость не удивила их, и это лишь подтверждало подозрения Ганса о том, что имело место нарушение закона и порядка. Я вообще-то не думала, что Таша знала обо мне и Дмитрии, и почувствовала себя… не очень хорошо. Знала ли она также, что в какой-то степени он отверг ее из-за меня? И если да, то сколько еще людей знали? Кристиан, наверное, кое-что рассказал ей, но что-то подсказывало мне, что и другие люди начинали догадываться. Достаточно вспомнить мою реакцию после нападения стригоев на Академию. Может, посвятить в эту тайну и Ганса было не такой уж плохой идеей. Ясно же, наш секрет не долго останется секретом.
Альберта откашлялась и заговорила:
— Думаю, у нас сейчас есть более важные причины для беспокойства, чем чьи-то романтические отношения.
Стил бросил на нее укоризненный взгляд и хлопнул ладонью по столу.
— Это в высшей степени серьезно, неужели не понятно?
— Я понимаю одно — мы отвлекаемся от сути дела, — ответила она. Альберта лет на двадцать старше Стила; взгляд, которым она его одарила, откровенно говорил, что он ведет себя как ребенок. — Мне казалось, мы здесь, чтобы выяснить, были ли у мисс Хэзевей сообщники, а не для того, чтобы ворошить прошлое. Пока мы можем с уверенностью утверждать, что единственный, кто помогал ей, — это Беликов, движимый абсурдным чувством привязанности. В результате он стал беглецом, что, конечно, глупо; но все это никак не доказывает, что он стригой.
Я никогда не воспринимала свои взаимоотношения с Дмитрием как «абсурдное чувство привязанности», однако доводы Альберты были услышаны. Что-то в выражении лиц Ганса и Стила подсказывало мне, что совсем скоро о нас будут знать все на свете, но это ничто по сравнению с убийством. И это означает, что если Дмитрия схватят, то не заколют, как стригоя, а всего лишь посадят в тюрьму. Ха-ха, всего лишь! Слабое утешение.
Допрос Лиссы продолжался еще какое-то время; в конце концов стражи решили, что, по крайней мере, к моему бегству она не имеет никакого отношения. Она прекрасно разыгрывала удивление, смятение и даже сумела выжать несколько слезинок по поводу того, как сильно ошиблась во мне. Она также применила совсем чуть-чуть принуждения — не с целью промывания мозгов, но вполне достаточно, чтобы возмущение Стила сменилось сочувствием. Прочесть реакцию Ганса было труднее; когда мои друзья уходили, он напомнил Таше и Кристиану, что разговор с каждым из них еще впереди и желательно с глазу на глаз.
Следующим в коридоре ждал своей очереди Эдди. Лисса улыбнулась ему, вполне по-дружески, без намека на какой-то заговор между ними. Тут как раз Эдди вызвали в комнату на допрос. Лисса волновалась за него, но я знала, что самообладание стража позволит ему удержаться строго в рамках заготовленной версии. Скорее всего, лить слезы, как Лисса, он не станет, но будет не менее шокирован моей «изменой», чем она.
Таша рассталась с Лиссой и Кристианом, как только они оказались в коридоре, напомнив им, что надо соблюдать осторожность.
— Пока все вроде бы идет как надо, но мне не кажется, что стражи полностью сняли с вас подозрение. В особенности Ганс.
— Между прочим, я в состоянии сам позаботиться о себе! — заявил Кристиан.
Таша закатила глаза.
— Да, я вижу, что происходит, если предоставить тебя самому себе.
— Слушай, не надо злиться из-за того, что мы не рассказывали тебе. Во-первых, у нас времени не было, а во-вторых, мы не хотели без крайней необходимости впутывать кого-то еще. Кроме того, вспомни, ты сама предлагала раньше безумные планы.
— Это правда, — согласилась Таша; кто-кто, а она никогда не была образцом для подражания, если речь заходила о том, чтобы играть по правилам. — Просто все так усложнилось — Роза в бегах, а теперь и Дмитрий…
Она вздохнула, не закончив фразы, но я и без того догадывалась, о чем она думает. При виде глубокой печали в ее глазах я почувствовала укол вины. Как и все мы, Таша страстно желала, чтобы Дмитрий восстановил свою репутацию. Однако его помощь в побеге той, кому официально предъявили обвинение в убийстве королевы, почти лишало его такого шанса. Я и сама не хотела его впутывать; может, мое нынешнее бегство еще окупит себя.
— Все устроится, — сказал Кристиан. — Вот увидишь.
Уверенным, однако, он не выглядел, и Таша улыбнулась ему.
— Просто будь осторожен, пожалуйста. Не хочу увидеть в камере и тебя. Вокруг творится такое, что у меня нет времени ходить на свидания в тюрьму. — Ее улыбка угасла, она снова была полна решимости без обиняков говорить все, что думает. — Наша семья оскандалилась в глазах всех. Можешь поверить, они собираются выдвинуть Эсмонда в качестве кандидата! Господи боже! У нас уже случилась не одна трагедия, только этого не хватало.
