Леди-капюшон (СИ) - Вальман Анна
— Это плохая затея. Магазин, скорее всего, принадлежит Сиду.
— Один раз они уже пытались, и я укусила одного из них за руку… я думала, что спасаю Тима. Его жизнь и его заработок. Но я просто оказалась не в том месте и не в то время… — Расстроенно пробормотала Диана, подпирая ладонью подбородок.
— Если тот парень был местным, и он обратился в больницу с укусом вампира, то его не ждет ничего хорошего. Держись подальше от этого Тима и его магазина. Купила кровь - сразу уходи. Поверь, тебе не стоит навлекать на себя ни злость, ни благодарность местного ночного братства. У меня есть сомнения в том, что они чтут законы вампирского мира, но я не могу этого доказать.
— В каком смысле? — Поинтересовалась Диана.
— Ты помнишь все десять законов ночного братства? Новичков этому обучают в первую очередь. — Бэд задал этот вопрос серьезным тоном, и Диана сразу поняла, что ответ может выдать ее не совсем законное происхождение. Её бессмертие было куплено на черном рынке, нарушая соглашения между людьми и вампирами о запрете на оборот и ежемесячную человеческую дань. Из-за своей болезни она должна была оказаться в числе тех, кого отправят на съедение, если бы не деньги.
— Конечно, десять законов. Я плохо помню формулировки, но у меня где-то записано… — Волнуясь, соврала она, поправляя волосы.
— Сможешь назвать девятый закон? Нет? Я так и думал. Их семь, Диана. Не десять.
Молчание повисло между ними и, Диане стало не по себе от того, что ей теперь грозит, и как за это накажут ее родителей. Гнетущая тишина скрутила внутренности в узел, гирей упавший в низ живота. Большими грустными глазами она уставилась на собеседника с немой мольбой.
— Запоминай, повторять не буду. — Бэд Лак выдохнул и начал неторопливо перечислять. — Первый закон: не убивать всех членов одной семьи, в живых обычно оставляют детей. Второй: детей до четырнадцати обращать нельзя, иначе получишь неуправляемого вампира. Третий: родитель должен обучить своего отпрыска и не может его покинуть в течение года. Четвертый и пятый: нельзя отбирать вещи, принадлежащие другим вампирам, и людей. Шестой: в драке двоих третий должен быть свидетелем. И седьмой: закон един, и даже Владыка не может быть выше него. Ты все запомнила?
— Что со мной сделают? — Трепещущим голосом проговорила Диана, беспокоясь больше за родных, чем за себя.
— Это интересный вопрос. Врать не буду, точного ответа, я не знаю. Но у меня есть предположение относительно того, кто твой родитель. И так как я не принадлежу к ночному братству… больше не принадлежу,... я не представляю здесь его законы. А значит, я ничем не смогу помочь.
Бэд, прикусив щеку изнутри, поднялся и похлопав себя по бедрам затянутым в джинсы, словно запылился, чересчур долго просидев на одном месте, направился вниз. Диане ничего не оставалось, как пойти за ним.
— Поторопись. Купи еды и возвращайся. — Он демонстративно схватил с полки щербатую кружку и принялся намывать ее под струей теплой воды из шланга, избегая смотреть Диане в глаза.
Весь этот разговор заставил ее понервничать, и она на ватных ногах вытекла из гаража в вечереющее серое небо, которое теряя горизонт переходило в спокойную морскую гладь. Казалось, серая пустота заполняет мир от кончиков девчачих кроссовок до самого верха, уходя в космические вершины, и только гараж с лодкой и насупленным мужчиной позади нее действительно существуют.
Неторопливо Диана пошла к шоссе, ощущая себя так, будто самая страшная и уродливая в ее жизни ложь вдруг обнажилась правдой наружу. И никто этого не заметил. Мир не рухнул, и люди все так же спешили по своим делам, закрывая лавочки и гаражи. Изменилась только Диана. И еще: теперь как минимум одно живое существо на этой планете знало всё. И искренне хотело помочь. Три смятые бумажки грели ей сердце и щипали глаза.
На улицах было непривычно людно. Вечер пятницы наступил неожиданно. Парковка у бара ломилась от посетителей, и Диане повезло, что у Тима были покупатели. Она оставила три сотни у кассы и, выудив один из двух пакетов в холодильнике, поспешила назад, сунув его под куртку. Меньше всего ей хотелось сейчас смотреть в глаза этому лживому смазливому мальчишке. А вот увидеть родителей было просто необходимо.
Диана добежала до общежития и влекомая странным предчувствием вошла через дверь. Тем более, на крыльце толпились курящие, которые бы увидели, как она лезет в окно, пусть даже свое.
В коридоре в нос ей ударил сильный медицинский запах и жгучее солоновато-сладкое амбре крови и спирта. Она еще не успела дойти до своей комнаты, но издалека поняла, что в комнате родителей кто-то есть. Слишком много там билось сердец.
Слегка приотворив дверь, девушка застыла на пороге. Мама с опухшими от слез глазами сидела у кровати, а отец с полотенцем на плечах и перебинтованной кистью лежал поверх одеяла прямо в одежде. Закатанный рукав и рубашка его были в крови, и, глядя на это у Дианы заныли десны.
В комнате вместе с родителями были Нелли и ее сын. Лицо парня, который избил ее не выражало никаких эмоций, он даже не взглянул на вошедшую девушку, а в руках у него была маленькая кастрюлька с горелым дном. Забыв о разногласиях с местными алкашами, Диана молча вошла и от сильного запаха прикрыла рот рукой.
— Пап… — Прошептала, стыдясь своей реакции, Диана.
— О милая, — мама, закрывая раскрасневшееся от слез лицо, бросилась к Диане, — на фабрике произошла авария…
Отец, превозмогая боль, прижал раненную руку к себе, и дочь заметила, что в бинтах не хватает одного пальца.
— Все обошлось. — Процедил он сквозь зубы. — Я мог потерять руку. Конвейер коротнуло, и он включился, когда я снимал цепь…
— Все, тише-тише… — Виолетта Ивановна, остановила супруга и приставила свой стул поближе к кровати, а сама уселась на пол. — Не могу смотреть, как ты мучаешься. Приступай, Феликс.
Диана с недоумением уставилась на то, как избивавший ее несколько дней назад парень в наколках, участливо глядя на ее отца, поставил кастрюльку на стул и выудил из брюк маленький пакет с тремя таблетками.
— Картошкой в детстве дышали? Принцип тот же самый, наклоняйтесь, я подпалю…
— Что вы делаете?! — Кинулась она к нему, хватая за руку. — Что вы ему даете?!
Но мать остановила ее жестом, а отец, присел на кровати и склонился над кастрюлькой лицом, накинув полотенце на голову.
— Небольшая анестезия. Доктор разрешил обезболить, чтобы он смог заснуть. — Ответил Феликс, демонстрируя таблетку из пакета. — Нитрат аммония.
Он вытащил из штанов зажигалку и, завязав таблетку в несколько слоев марли, бросил мешочек в кастрюльку, накрыв ее свисающим с головы пациента полотенцем. Когда алюминиевая тара была прижата плотно к лицу Виктора Алексеевича, Феликс поднес зажигалку ко дну.
Диана не веря своим глазам смотрела на эту процедуру, чувствуя как комнату постепенно заполняет шипение и запах сауны. Плечи отца обмякли, и он, поддерживаемый под спину двумя женщинами, опустился на кровать и блаженно заснул.
Когда Феликс и Нелли покинули комнату, забрав с собой весь свой инвентарь, мама, взяв под руку зависшую от шока дочь, вывела ее из комнаты.
— Прости, Диана, я думаю тебе не стоит здесь находиться. — Мама выглядела поседевшей и сморщенной, и дочь не стала возражать, понимая, что у той просто нет сил на объяснения и новые разборки. Оставалось уточнить только одно.
— Мам, у нас есть страховка?
— Нет, милая. Но на фабрике ему дадут неделю выходных, они отнеслись с пониманием, хоть и винят в случившемся отца. — Мама вернулась в комнату и устало прикрыла за собой дверь. Диана слышала, как она прилегла на кровать возле мужа и через десять минут погрузилась в ненадежный чуткий сон.
А Диана сама не своя побрела в дом к Бэд Лаку. Теперь она лишь укрепилась в мыслях, что ей не стоит находиться в общежитии. Она опасна для своих родных. И ей срочно нужны деньги. Ее родители пожертвовали всем для нее, и теперь по частям погибали в приюте для алкашей и наркоманов. И она готова пойти на все, чтобы вырвать их с этого дна.
