Мари Руткоски - Проклятье Победителя (ЛП)
— Я сказал — нет.
Арин настолько разозлился, что его сердце, казалось, от ярости было готово вырваться из груди. Но он знал, что Плут прав и, кроме того, не виноват в его плохом настроении. Виноват он сам. Или она. Арин не был уверен, что больше взволновало его после сегодняшней игры в «Клык и Жало»: что он сыграл ей на руку или она ему.
— Что насчет девчонки? — спросил Плут, и Арину внезапно захотелось, чтобы он задал любой другой вопрос.
Он помедлил, затем ответил:
— Боевые навыки леди Кестрел преувеличены. Она не представит трудностей.
*
— Вот. — Кестрел передала своей старой няне небольшую керамическую миску. — Сироп от кашля.
Инэй вздохнула, отчего снова закашлялась. Она откинулась на подушки, которые Кестрел подоткнула ей под спину, и подняла глаза к потолку.
— Ненавижу осень. И бога здравия.
Кестрел присела на край постели.
— Бедняжка Амма, — сказала она, произнеся слово «мама» по-герански. — Рассказать тебе сказку, как ты рассказывала мне, когда я болела?
— Нет. Валорианцы — плохие рассказчики. Я знаю, о чем ты поведаешь: «Мы сражались. Мы победили. Конец».
— Думаю, у меня получилось бы что-нибудь получше.
Инэй тряхнула головой.
— Лучше признать то, что не можешь изменить, дитя.
— Хорошо. Значит, когда тебе станет лучше, ты придешь на виллу, и я сыграю тебе.
— Да. Мне всегда это нравилось.
Кестрел поднялась с постели и стала ходить по домику из двух комнат, доставая из корзинки еду и убираясь.
— Я виделась с Кузнецом, — окликнула ее Инэй.
Руки Кестрел замерли. Она вернулась в спальню.
— Где?
— А где я могла? В помещениях для рабов.
— Я думала, ты там не бываешь, — сказала Кестрел. — Тебе не следует выходить на улицу, пока не станет лучше.
— Пустяки. Я была там пару дней назад, до того как заболела.
— И?
Инэй пожала плечами.
— Мы почти не разговаривали. Но, похоже, его любят. Он завел друзей.
— Например?
— Он поладил с конюхом — тем новеньким, я вечно забываю его имя. За едой Кузнец обычно сидит с Лирой.
Кестрел сосредоточилась на разглаживании одеяла на груди Инэй. При мысли об овальном лице и приятном голосе Лиры она стала поправлять ткань еще старательнее.
— Лира добра. Она будет для него хорошим другом.
Инэй дотронулась до ее руки.
— Я знаю, ты раскаиваешься в своей покупке, но он мог оказаться в худшем месте.
Кестрел осознала, что больше не сожалеет о произошедшем на торгах, и нахмурилась. Что с ней стало, раз она думает подобным образом?
— Я дала ему привилегии домашнего раба, — сказала она, зная, что ее тон звучит так, будто она оправдывается. — Кроме того, он часто сопровождает меня в город.
Инэй глотнула сиропа и поморщилась.
— Да, я слышала от остальных. В обществе это обсуждают?
— Что — это?
— Кузнеца. В обществе обсуждают то, что он появляется как твое сопровождение?
— Насколько мне известно, нет. Ходили слухи о цене, которую я заплатила за него, но все забыли об этом.
— Возможно, но мне кажется, что он еще привлечет внимание.
Кестрел всмотрелась в лицо старушки.
— Инэй, что ты пытаешься сказать? С чего людям говорить о нем?
Инэй изучала взглядом простую миску с сиропом. Наконец она произнесла:
— Из-за того, как он выглядит.
— А-а. — Кестрел почувствовала облегчение. — Когда он надевает парадный костюм, то уже не смотрится таким диковатым. Он хорошо себя преподносит. — Эта мысль, казалось, могла бы привести за собой другие, но Кестрел покачала головой. — Не думаю, что он вызовет у кого-то недовольство своим внешним видом.
Инэй произнесла:
— Я уверена, что ты права.
Кестрел показалось, что слова старушки были в большей мере решением опустить что-то, чем согласием.
Глава 15
Слова Инэй обеспокоили Кестрел, но не настолько, чтобы она изменила свое поведение. Она по-прежнему брала Арина с собой, когда бывала с визитами в обществе. Ей доставлял удовольствие его острый ум — и даже его острый язык. Тем не менее она не могла не признать, что их разговоры на геранском создавали иллюзию уединенности. Возможно, так было из-за самого языка; геранский всегда казался ей ближе, чем валорианский, вероятно, потому, что после смерти матери у отца не хватало для нее времени, и именно Инэй заполнила пустоту, уроками геранского отвлекая Кестрел от слез.
Кестрел часто приходилось напоминать себе, что Арин знает ее язык не хуже, чем она — его. Иногда, когда она замечала, что он прислушивается к какому-нибудь пустому разговору за ужином, она задавалась вопросом, как он сумел в такой мере овладеть валорианским. Немногим рабам это удавалось.
Вскоре после ее второй игры с Арином в «Клык и Жало» они отправились к Джесс.
— Кестрел! — Джесс обняла ее. — Ты совсем про нас позабыла.
Джесс ожидала объяснений, но, мысленно перебрав различные оправдания — уроки стратегии с отцом, часы практики за роялем и две игры в «Клык и Жало», которые, как ей казалось, заняли времени куда больше, чем на самом деле, — Кестрел сказала только:
— Ну, сейчас-то я здесь.
— И с готовым извинением. Иначе я с тобой поквитаюсь.
— Да? — Кестрел последовала за Джесс в салон, заметив, как шаги Арина позади нее стали тише, когда он ступил с мрамора коридора на ковер. — Мне стоит опасаться?
— Еще бы. Если ты не вымолишь моего прощения, я не пойду с тобой к портному, чтобы заказать платья для Зимнего бала у губернатора.
Кестрел рассмеялась:
— До первого дня зимы еще очень далеко.
— Но твои извинения я надеюсь услышать раньше.
— Я умоляю тебя простить меня, Джесс.
— Хорошо. — Карие глаза Джесс весело сверкнули. — Я прощаю тебя, но при условии, что ты позволишь мне выбрать тебе платье.
Кестрел бросила на нее беспомощный взгляд. Она мельком посмотрела на Арина, который стоял у стены. Хоть его лицо ничего не выражало, у Кестрел сложилось впечатление, что он смеется над ней.
— Ты одеваешься слишком скромно, Кестрел. — Когда Кестрел начала возражать, Джесс взяла ее руку в свои и потрясла. — Вот. Мы договорились. Считай, что все уже сделано. Валорианка дорожит своим словом.
Кестрел, признавая поражение, рухнула рядом с Джесс на диван.
— Ронан расстроится, что разминулся с тобой, — сказала Джесс.
— Его нет дома?
— Он навещает леди Фарис.
Кестрел приподняла бровь.
— Тогда я уверена, что ее чары утешат любые сожаления, которые могут посетить его по моему поводу.
