Юлия Колесникова - Солнце бессонных
— Здесь не занято? — засмеялся он, и лишь тогда, наконец, я вспомнила, что мне необходимо дышать. Я рассмеялась со всеми, до конца не понимая, что смешного он сказал.
— Ты сегодня один? — Оливье невинно похлопала ресницами, и мне внезапно совершенно перехотелось есть. Я несколько минут рассматривала вилку, как средство убийства.
Все дружно уставились на него в ожидании, что же он скажет. Странно, но мне показалось, что Калеб сначала посмотрел на меня, перед тем как ответить, и, кажется, Ева это заметила, но ничем не выказала своего удивления. По тому, как она говорила иногда о Калебе, казалось, они были хорошими друзьями. Невольно я почувствовала искру ревности к ней. Кажется, я сходила с ума, а может именно Калеб и делал меня сумасшедшей.
— Да — Мери занята, — коротко ответил он, и повел разговор в другое русло. Но следить за тем, что говорят, я не могла. Как то не выходило и слушать всех и стараться не думать о том, что его нога почти касается моей.
— …мы же с Евой идем сегодня к Рейн, — долетел до меня обрывок фразы, и то лишь потому, что там фигурировало мое имя. Я непонятливо уставилась на Бет и она, сомневаясь, переспросила:
— Или у тебя изменились планы на сегодня?
— О, нет-нет, — спохватилась я, — как договорились, в пять.
— У вас девичник, — с сарказмом пропела Оливье, и я догадалась, ее задело, что мы забыли пригласить ее.
За то короткое время, что знала ее, я научилась не пасовать перед Оливье. Особенно когда рядом сидел Калеб, не хотелось выглядеть жалко.
— Скорее нет, хотим вместе почитать, не думали, что тебе будет интересно.
— Да, вот будь у нас Космополитен, тогда бы позвали точно, — поддержала меня Бет шуткой. Рассмеялась даже Оливье. Она славилась тем, что не тратила время на книги, идущие не по программе. Красивый, умный робот, вот что думала я, смотря на нее. Наверное, Калеб стоял у нее в списке между: стать президентом и заварить чаю. Как же такой человек как она пережила утрату Калеба? Без сомнений, она его не любила, но он был самым дорогим трофеем в городке. Она же привыкла получать все, что пожелает.
Нога Калеба под столом передвинулась, и сидеть около него стало просто невмоготу. Но разве я могла сейчас встать и уйти, не насладившись вдоволь его присутствием?
Я рассматривала его украдкой, делая вид, что ворошу еду в тарелке. Он ничуть не изменился, только глаза его потемнели, утратив свою прозрачность и светлость, а бледность стала не такой украшающей как раньше. Он красовался в светлой рубашке и черных джинсах, и я была уверенна, что еще не видела его в этом. Неужели он не надевал вещи дважды? Тоже мне модник, — подумала я пренебрежительно, но лишь для того, чтобы хоть немного ослабить давление его очарования на мою способность мыслить. Он перехватил мой взгляд так внезапно, что заставил меня перестать дышать. Оторваться от Калеба, мне помогла Ева, что-то спросив у него, и тем самым спасла мою гордость.
Было очевидно одно — Калеб все еще зол на меня за те слова.
Когда пришло время расходиться по классам, у двери из столовой я была первой. Бет удивилась такой прыти, так как физика не входила в число моих любимых предметов, мистер Бенджамин Чан, был единственным учителем, с кем у меня не наладились хорошие отношения. Он старался спрашивать меня на каждом уроке, в отместку за то, что однажды, (и это на первом же уроке!) я поправила его. Глупо было с моей стороны, но сделала я это чисто механически, и то, потому что все время думала о Калебе. Что ж, я не могла на него сердиться, вполне заслужено поступать со мной так, притом же именно на его уроках, я больше не могла расслабляться и витать в облаках, стараясь нарисовать лицо Калеба в тетради. Неожиданное спасение от пагубных мыслей.
О да, безусловно, я хочу на урок физики! Встреча с Калебом выбила почву из-под моих ног, я словно болталась сейчас в воздухе, не находя под собой твердой поверхности.
Стараясь не смотреть, как он удаляется в другой корпус, я поспешила вперед, обгоняя Бет и всех остальных, совершенно не замечая, как капельки грязи прилипают к моим штанам.
— Знаешь, — запыхавшись, Бет нагнала меня у самого кабинета, — не будь ты беременна, я бы решила…что ты влюбилась.
Мы удивленно уставились друг на друга, и я по-глупому переспросила:
— В кого?
— Да я откуда знаю, — рассмеялась она, растрепав мои волосы, подобно тому, как это делал Ричард, — просто ты сегодня какая-то не своя. Молчишь, не слушаешь, что все говорят, да и вообще ведешь себя странно. Так себя ведет Ева, когда влюбляется. Но я просто сказала это в шутку. Ничего такого.
Не знаю, чего я испугалась, но смешными мне слова Бет не показались. Я не улыбнулась, и так ничего не сказав, зашла в класс. Конечно же, я не заметила, что в классе уже есть мистер Чан. Его глумливые слова нагнали меня около парты:
— Ваши великолепные познания в физике не позволяют вам, мисс Туорб, здороваться с учителями?
Обернувшись, я наткнулась на его мстительный взгляд и покраснела до самих ушей.
— Не будь вы в положении, обязательно оставил бы вас после уроков, — с наигранным вздохом бросил он мне, я же порадовалась, что класс был пуст, и никто, кроме Бет, не видел, как на мои глаза навернулись горячие слезы. Меня вовсе не задели его слова. Я и сама не могла понять, от чего расплакалась, но слезы текли, и остановиться их я уже не могла.
В ужасе Бет накинулась на учителя, и я не успела ее остановить. Мистер Чан выглядел раздосадованным и обеспокоенным, когда приблизился ко мне, голос его звучал неуверенно:
— Мисс Туорб, не стоит все принимать так близко к сердцу, я просто от всех своих студентов ожидаю дисциплины…
— Что вы такое говорите, от ваших слов ей только хуже… — запричитала Бет, ловя меня за ладони. И вправду, только он заговорил, поток хлынул вдвое сильнее, будто где-то во мне прорвало плотину, и я не могла найти кран. Я уже не помнила, или точнее сказать не понимала, как оказалась в медпункте. Но видимо мистер Чан, испуганный, что своими словами спровоцировал срыв, оставил со мной Бет, чьи прохладные руки я боялась отпускать.
Я выпила протянутую кем-то таблетку, но уже и так чувствовала, что успокаиваюсь. Через десять минут появилось ощущение, будто кто-то двинул меня по голове сковородой. Перед глазами все плыло, в ушах начало звенеть, а язык плохо меня слушался, но продолжалось все это лишь несколько минут.
После осталась только головная боль и чувство растерянности. Я сидела спокойно на диванчике, время от времени икая и приходя в себя. Когда Бет поняла, что может меня оставить ненадолго одну, то пошла, собирать наши вещи. Она вернулась минут через пять, и лицо ее сияло как начищенная монета. Такой она бывала, проведя время с Теренсом. Но я знала, что он еще должен быть на уроках. Так в чем же дело?
