Лика Верх - Академия темных. Игра на выживание
Вот не понимаю я, что в нем Ирэне нашла? Это ведь ужас, летящий на крыльях ночи, приправленный эгоизмом, самолюбием, садизмом. Этакий микс плохих качеств.
Перед дверью Витор резко остановился, я едва не врезалась ему в спину, успев затормозить. Он обернулся ко мне, и небрежно приказал:
— Дай руку. — Вот те раз.
— Зачем? — Я на всякий случай сделала пару шагов назад.
— Оторвать хочу. — Саркастично известил меня конвоир.
Я спрятала руки за спину, с сумкой это было сделать сложно. Витор грубо схватил мою правую руку, в руке его блеснуло что‑то похожее на золото.
— Не смей! — Сорвалась на крик, пытаясь вырвать руку из его цепких лап.
— Не дергайся. — Рыкнул он, не обратив никакого внимания на мой крик и сопротивление.
На средний палец правой руки скользнуло холодное кольцо.
— Сволочь. — Прошипела я, выдирая руку. Витор бросил на меня безразличный взгляд и открыл дверь.
Кабинет, в который мы зашли, я узнала сразу. Именно сюда я попала из своей квартиры. За столом сидел тот же мужчина.
Низкорослый, полноватый, нос картошкой, залысина блестит, глаза сверкают. Правда сверкают, алыми всполохами.
— Лорд Ханеш. — Витор отвесил легкий поклон, который лорд оставил без внимания. Его взгляд был прикован ко мне, рот изогнулся в гаденькой ухмылке.
— Адептка Савелье, я надеюсь, Вы помните про турнир и не пренебрегаете тренировками? — На что он рассчитывал, когда говорил это с такой гримасой?
— Лорд Ханеш, я искренне не понимаю Вашего ироничного тона. — Ухмылка с его лица стерлась, я продолжила:
— Если Вас не устраивает мое участие в турнире — я откажусь от такой чести. Замените меня другим адептом и не будет никаких проблем.
По крайней мере я облегчу свое существование.
— Нам пора. — Витор резче, чем следовало, дернул меня в сторону шкафа, выразительно глянул на ректора, который недовольно щурился поджав губы. Тот кивнул и меня повели прямо на шкаф с книгами. Об такой лбом стукнешься — сотрясение получишь. Витора сей факт не пугал.
Вопреки моим опасениям, шкаф сменился уютной гостиной. Слева от нас горел камин, поленья мирно потрескивали, отдавая тепло. Рядом с камином расположились два плетеных кресла. Справа от нас большая арка, увитая цветами. Окон нет, на стенах красуются портреты, скорее всего членов семьи, а перед нами стояли… как раз эти члены семьи.
Женщина, на вид лет тридцати, с копной рыжих волос, невероятно стройная и подтянутая, в красном атласном платье в пол.
Мужчина, примерно того же возраста, широкоплечий, темноволосый красавец, в легкой черной рубашке с расстегнутым верхом и черных брюках.
— Ирэночка, дорогая моя, — рыжеволосая нимфа заключила меня в крепкие объятия, — я так по тебе соскучилась.
— Эм… да, мам, я тоже скучала.
— Делани, задушишь ребенка. — Бархатистым голосом засмеялся «папа».
— Иди, обними папочку. — Голосом, не терпящим возражений сказала «мама».
На ватных ногах подошла к отцу, слыша за спиной щебетание «мамы» с лже — зятем.
— Ну, как ты? — Ласково спросил меня «папа», обнимая за плечи. А я вдруг ощутила себя как дома.
Будто это вовсе не чужие люди, а мои родные мама и папа. Тепло разлилось по телу, улыбка сама собой расцвела на лице. Не могу объяснить эти чувства, но… впервые, за все время пребывания в этом мире, я почувствовала себя в «своей тарелке».
— Ирэне? — Мягкий голос отца вырвал из раздумий.
— Все хорошо, пап. — Он недоверчиво на меня посмотрел. — Правда, все хорошо.
И ведь я не обманула. Мне сейчас так хорошо, даже не верится, что это со мной происходит.
Я отстранилась от отца, обернулась и чуть не упала. Ноги подкосились. Если бы не папа, сидеть мне на полу. Причиной этому послужил Витор.
Он с радушной улыбкой мило беседовал с мамой. С лица его исчезла всякая злость, ни молекулы от нее, ни единого намека на прежнего, обычного Витора.
Значит, хороший актер… Ну ничего, я сниму с тебя эту добродушную личину, желательно при массе свидетелей, чтобы не отвертелся.
— Ирэне, — мама обратила свой взор на меня, — нам пора. Мужчины, не скучайте. — Она чмокнула отца в щеку и повела меня к выходу.
— Нас уже ждут портнихи, надо успеть подготовиться.
Мы шли через длинный, широкий каменный коридор. На полу расставлены горшки с цветами, на стенах висят картины, канделябры. Местами стоят искусно сделанные скамьи из камня, с множеством мягких подушечек.
— Сегодня вечером устраиваем небольшой званый ужин, мы должны шикарно выглядеть.
В голове всплыли слова Малены «Рэне, твоя мать — ходячий фейерверк», я поспешила уточнить:
— Небольшой званый ужин на сколько человек? — Мама недовольно скосила на меня глаза.
— Ох, Ирэне, ты не меняешься. — Она укоризненно покачала головой. — Скромный ужин в кругу друзей.
Скромный ужин… Именно эта фраза заставляет усомниться в достоверности предоставленной информации.
Шустро поднявшись по лестнице на второй этаж, коридор которого ничем не отличался от первого, зашли в крайнюю дверь, где нас ждали три дамы среднего возраста. Тут же стояли три швейных машинки, лежали рулоны различных тканей.
— Лэри, — обратилась мать к белокурой женщине, сидящей возле окна, — Ирэне надо сделать что‑то такое, чтобы ее жених голову потерял.
Не знаю как голову, а дар речи я чуть не потеряла.
— Мам… — Попыталась я возразить, но меня не терпящим пререканий тоном оборвали:
— Ирэночка, послушай маму, я знаю, что делать. Я твоего отца обворожила, а за ним, между прочим, половина девиц Королевства бегала.
Но я то за Витором не бегаю! И вообще, пусть за ним хоть рота полуголых барышень гоняется, мне все равно.
— Мам…
— Рэне! — Меня снова оборвали. — Не спорь с матерью.
И начался ад. Меня крутили, вертели, замеряли, измеряли, раздевали, одевали, снова измеряли, подшивали, перешивали…
Мать сидела в кресле с кружкой ароматного чая и давала указания «здесь перешить», «там ушить», «подол укоротить», «вырез глубже», «разрез больше». Все мои попытки высказать свое мнение оканчивались провалом. Коронная фраза «мамочка лучше знает» у мамы явно заела, поэтому я покорно замолчала, позволяя крутить меня как им надо.
Через два часа адского пошива мои ноги отказывались стоять, крутиться и вертеться. А радостное «Госпожа, платье готово» я встретила облегченным вздохом, падая на диван. Мать мое падение не обрадовало.
— Вставай, надо примерить.
Я хмыкнула, закатив глаза. Почему нельзя просто надеть одно из имеющихся платьев? Я успела раз десять проклясть вечерний скромный ужин в кругу друзей.
