Ольга Резниченко - Друзья
— Да так… Рояль нашла?
— Угумсь…
— Он достался мне от мамы.
(вдруг отозвался Марат, тут же разуваясь и проходя на кухню)
Забрал к себе, сохранил — как память о ней.
А затем, как-то раз решил все же взяться за эту "арифметику". И пошло-поехало…
(несмело, от неловкости улыбнулась: значит, его мама умерла?)
Черт. Нужно сменить тему — не хочу мозолить старые раны…
…
— Будешь кушать? Сварить тебе пельмени?
— А?… нет, спасибо. Я уже перекусил.
(замялся на мгновение)
Прости. Привычка…
Обещаю, завтра будем ужинать вместе.
Идет?
— Идет.
(машинально, на радостях закивала я головой;
черт, и чего я так улыбаюсь, как дурочка??
— рада, безумно рада его видеть)
— Давай, я подожду. Покушаешь — и мы поедем по твои вещи, а потом — в магазин.
— Да ладно. Я сейчас же мигом соберусь — и можем…
— Патти…
(с негодованием протянул мое имя)
— Что?
(обиженно, испуганно прошептала я,
едва не краснею)
— Покушай. А затем только мы поедем. Ясно?
(несмело улыбнулась;
молчу)
— Да уж… учить и учить тебя… себя любить.
(невольно рассмеялась я)
— Это бесполезно.
— Посмотрим…
Глава Двадцать Четвертая
И всё-таки, наверно, зря мы не поехали сперва за продуктами…
… Я же знала, что мать сейчас дома. И то, что начнется — явно душу на месте не оставит.
…
— Мне, может, с тобой подняться?
— Не, нет. Не нужно.
Жди, пожалуйста, здесь…
…
Тяжелые шаги по лестнице верх. Глубокий вдох — и позвонить в дверь.
Рык, стук, щелчки…
А вот и заплаканное, замученное…
(эээ, о чем это я???)
Злое лицо матери.
— О, явилась. Одумалась?
(молчу, молчу — ибо будет только хуже)
Быстрые шаги (на ходу разуваясь, выскакивая из своих шлепанцев), иду, рвусь в свою комнату.
— Ты что это задумала?
(и снова глубокий, шумный вздох — вместо слов, едва сдерживаюсь)
Достать из дивана пакеты, сумки, рюкзак…
Распахнуть комод…
— Я тебя спрашиваю!! Что это ты задумала???
(резкое (её) движение, шаг ближе —
инстинктивно отдернулась, пригнулась я, но удара так и не последовало)
— Ничего, — (сухо, едва слышно шепчу). — Я поживу пока у друга…
— КАКОГО ДРУГА??? ТЫ что??? ЧОКНУЛАСЬ??? Что ты несешь?? АУ, Патриция! ОЧНИСЬ!
— У такого, кому я нужнее, чем тебе.
Резкая пощечина.
(инстинктивно схватилась я рукой,
прижалась (холодной) ладонью к пылающему (от боли) месту)
Гневный взгляд ей в глаза.
Тяжелая тишина. Молчание.
(еще секунды — и разворот:
я принялась дальше собирать свою одежду…)
Вдруг рывок — и дернула из моих рук пакет,
(порвался тот — вещи посыпались на пол)
— Что ты делаешь??? — не сдержалась (в этот раз) я от крика,
тут же рявкнула ей в лицо. — НЕ ЛЕЗЬ КО МНЕ, И К МОИМ ВЕЩАМ!
ЯСНО??
— А НУ БЫСТРО ПРИШЛА В СЕБЯ!
Что ты вытворяешь? Какие вещи? Какой друг???
Что ты делаешь… со мной? А??
— МАМА!
(глубокий, шумный вдох, сдерживая ругательства)
Я НЕ БУДУ ДЕЛАТЬ АБОРТ!
ПОНЯЛА?
Хоть убей меня здесь, а я на такое — НЕ ПОЙДУ!
Хочешь выгнать меня из дома, между прочим, из моего тоже, дома — ВЫГАНЯЙ. Не гордая — УЙДУ!!!
Но бить не смей, и нервы трепать тоже.
Я НЕНАВИЖУ все те дни, проведенные здесь…
Одна только ненависть, нервотрепка, поучения и УНИЖЕНИЯ -
Вот что ты мне подарила за все эти годы! ВОТ!!!
Я БОЛЬШЕ ТАК НЕ МОГУ!!!
НЕ МО-ГУ!
И НЕ ХО-ЧУ!
ДОСТАЛА!
ХВАТИТ!!!
Я ухожу. Буду жить отдельно,
где угодно, только не в этом аду. Только не здесь. Не с тобой. Не под одной крышей.
…
… разворот — взять новый, целый пакет, сгрести в кучу свое шмотье, запихнуть его в целлофан…
… набить сумку всяким хламом.
Уложить ноутбук.
Белье, футболки, шорты…
Ну что — три торбы… — и весь мой багаж? И вся моя жизнь?
(беглый, едва заметный взгляд на мать — молчит, плачет, глотает мысли, гнев и слезы)
Молчи. Уж лучше молчи — чем…. чем сделаешь только хуже.
Схватила сумки — и в коридор.
Вскочить в шлепанцы — да долой.
— ПАТТИ! — отчаянно закричала мне в спину.
Поздно, мама.
Поздно уже что-то говорить, кричать, решать,
… менять.
Свою ты сторону выбрала — и она явно… не единая с моею.
Глава Двадцать Пятая
— Патти… Говорил же… пойти с тобой. Сумки — не легкие…
— Та где там… килограмма три если и будет, то…
— Ой, не рассказывай мне… — (мило, шутливо (хотя и как-то боязно, неловко) улыбнулся). — Так, стой.
(отдернул меня за рукав, заставил посмотреть в лицо)
— Что?
— Пообещай, что тяжелое таскать не будешь!
ммм… тяжелое и "не очень тяжелое".
(вновь улыбнулся —
черт, даже такое ужасное состояние, как то, в котором я сейчас нахожусь, Марат умеет ловко перевернуть, сгладить всё,
… успокоить меня,
поднять настроение)
Несмело (невольно) улыбнулась я в ответ.
— А полотенце хоть… можно в руки брать? Или оно тоже — из разряда "запретных тяжестей"?
(скривился, шутливо играя злость)
(знаю, догадываюсь, о чем он сейчас подумал: мол, для тебя, дурочка, стараюсь, для твоего малыша —
черт! и что я из себя строю?)
— Да, полотенце тоже нельзя.
(всё же подыграл мне — спасибо)
— Ну-ну…
Ладно, обещаю…
Только теперь… тебе придется меня с ложки кормить. Она же… ведь… тоже — тяжелая?
(расхохотался)
— Зря ты так сказала. Ведь если поймаю на слове — то уже не отвертишься, и не отмолишься…
* * *— На рынок?
— Патти, да какой уже рынок? Время.
Поехали в супермаркет…
* * *— Так, может, еще что взять?
— Сейчас, дай подумаю… соль, сахар, масло подсолнечное, масло сливочное, мука, гречка, макароны…
