Наталья Якобсон - Живая статуя
— Я делал то, что мне было приказано, но последствия становились ужасными, — признался я. — Сейчас приказываю я сам, и бесчисленная рать ждет, когда я пошлю ее на опасное задание. Сам я давно освободился от обязанности выполнять чужие повеления. Знаю, ты решишь, что все мною совершаемое было лишь естественным ходом уже предначертанных событий, но я не карал грешников. В тех кострах, которые мне довелось увидеть, сгорали все, и спасения не было никому. Что перед теми пожарами казни Августина? Костры в Рошене с высоты подобны пламени свеч, а то, что я видел когда-то, можно было сравнить лишь с огромным погребальным костром.
— Ты так много знаешь, так много видел. Мир менялся на твоих глазах, и только ты сам остался неизменным, — Марсель, как обычно не мог скрыть своего восхищения. Все чувства, которые он испытывал, тут же отражались на лице, особенно в выражении глаз, и всегда находили выход в словах. — Если бы я мог стать таким же, как ты.
— О, это никогда не поздно осуществить, — шепотом протянул я. Те немногие избранные, которым я бы разрешил перебраться на постоянное жительство в мою империю, а особенно в замок, постепенно уподоблялись остальным моим подданным, становились такими же вечными, нестареющими и привлекательными, как и рать моих слуг. Конечно, какой-нибудь волшебный талант в моих избранниках тоже рано или поздно просыпался. Например, как только к Марселю попал медальон, в юноше проснулся тайный дар. И я был уверен, что этот дар пойдет на развитие.
— А та страшная картина, которую ты велел мне написать… — робко начал Марсель.
— Ее скоро у тебя заберут, — пообещал я.
— Я никогда не замечаю, когда исчезает очередной заказ, но так, наверное, и должно быть, — Марсель неуверенно улыбнулся.
— У всего волшебного должен быть волшебный путь, — закончил я за него.
— Именно, — кивнул мой друг. — Я вот только не могу понять, как тот жуткий сюжет может быть связан с тобой. Я говорю о той обезглавленной даме. Ты ведь не имеешь к этому никакого отношения?
— Почему же? Имею и еще какое, — честно ответил я. — Только ты никогда не догадаешься, что произошло на самом деле, а я тебе не скажу. Когда-то я поклялся еще живой Даниэлле де Вильер, так звали эту девушку, что не поведаю никому из людей о тайнах ее семьи. Могу только сказать, что эта семья была проклята поколениями, и теперь каждый ее потомок, так или иначе, не может избежать справедливой кары за грехи предков.
— Мало ли было таких семей, о которых идет дурная молва? — Марсель, как будто, что-то припомнил. — Еще в детстве, в деревне, я слышал об одной проклятой семье из Рошена. Говорят, с ее потомками до сих пор творятся странные вещи. Уже не помню, как их звали, только помню, что им принадлежал склеп семи херувимов, который в буквальном смысле исчез. Его никогда не сносили, но однажды он пропал из поля зрения людей, и с тех пор его, как будто, и не было вовсе.
Здесь я не смог удержаться от снисходительного смеха. Откуда Марсель мог знать, что исчезновение склепа это моих рук дело. Мне даже пришлось отстаивать это злачное, но весьма удобное для дракона место у Винсента, потому что, как это не прискорбно, но прежде были времена, когда мне, как и любому бродяге, негде было спать. Поэтому я и жалел всех попрошаек, которых гонял Августин, ведь в отличие от меня они бы, наверное, не смогли заснуть на холодной крышке далеко не пустого саркофага, согретые лишь собственным внутренним огнем и мечтами о мести.
— Хочешь, я покажу тебе этот склеп? — предложил я Марселю, уже заранее зная, что он струсит и откажется. — Не бойся, там нет никого, кроме семи прекрасных, чуть зловещих статуй и сокровищ. Туда не смеет зайти ни одно сверхъестественное существо. Вообще там мало что можно связать с мистикой, разве только, кроме того факта, что сам склеп принадлежит мне.
Марсель слегка присвистнул то ли от изумления, то ли из уважения к подобной смелости. Самому ему казались зловещими даже надгробия на кладбище, он бы никогда не решился объявить какой-либо склеп своим личным владением.
Я поудобнее устроился на подоконнике и посмотрел, что творится внизу. Там, в темноте, по острым булыжникам мостовой, как будто плясали в диком хороводе те существа, которых я видел в склепе Розы. А может, мне просто почудилось. Может, так куролесит и гадко смеется кто-то из моих собственных подданных.
— Эдвин, осторожнее! — предостерегающе крикнул Марсель, когда я перекинул ноги через подоконник и наклонился, чтобы повнимательнее присмотреться к событиям внизу. Он знал, что я умею летать и, тем не менее, за меня беспокоился. А у меня, как и всех крылатых созданий, было пристрастие к тому, чтобы сидеть где-то на высоте, как птица на жердочке, и готовиться к рискованному прыжку вниз.
Смех внизу тут же прекратился. Шпионить теперь было не за кем, зато со мной были блокнот и перо с кончиком, чуть перепачканным чернилами. Пара заклинаний, и этих чернильных пятен хватило на то, чтобы исписать стихами целый лист. Я укладывал в рифмы то, о чем постоянно думал, а ветер теребил мои локоны и швырял их на глаза так, будто пытался запретить вспоминать о склепе и искать дорогу к нему, пусть даже только в стихах, а не на деле. Так мы с Марселем и работали какое-то время, художник и поэт, оба занятые своими делами, а потом, я услышал множество звуков со стороны площадей и дальних кварталов и понял, что слуги Розы решили совершить вояж по спящему городу. Я их не видел, но слышал легкое царапанье и противный визг, и предполагал, что они карабкаются по стенам и забираются к кому-то в окна, чтобы утащить не ценные, но яркие безделушки со столиков прямо из-под носа у спящих хозяев. Ну и воришки! Кто-то даже смог утащить несколько нарядных лент и украшений из шляпной лавки, и, уходя, разбил хвостом витрину. Я слышал, как осколки с тихим звоном посыпались на тротуар, и приятели проказника громко, гадко захихикали. С тем же самым смехом меня самого выдворяли из гробницы. Может, отложить блокнот со стихами и стрелой полететь к центру города, чтобы навести порядок. Всех пронырливых хулиганов я не успею поймать, они разбрелись по огромному городу, как по лабиринту, но хоть кого-то я успею схватить точно, да и Перси, если быстро его позвать, сможет преодолеть брезгливость и поймать за хвост парочку нахалов. Я бы кинулся за ними хоть сейчас, но не хотелось так неожиданно кидать Марселя одного. Где гарантия, что, пока я буду ловить озорников, те из них, которые успеют сбежать, в отместку за собратьев не раскромсают своими острыми коготками все самые лучшие картины Марселя. Конечно, я начертил оберегающие заклинание над его дверью и окном, но, когда имеешь дело с такими ловкими и хитрыми пронырами, ни в каких методах безопасности нельзя быть уверенным.
