Марина Cyржевcкая - Для кого цветет лори
Допив, он поставил кружку на стол, откинулся на стену.
— Что тебе надо?
Она моргнула, сжала ладони до боли. Не этих слов она ждала. Не этих.
— Это все, что ты можешь мне сказать? — горечь не сдержала, она отравила слова. — После всего…. Что было?
— Ничего не было. — В зеленых глазах ни сожаления, ни тепла. — Я получал от тебя предсказания, когда они были мне нужны. Иногда трахал. Но дара у тебя больше нет, Моргана.
— Ты вспомнил мое имя, Ран, — горечи стало больше, она исказила ее рот и выбелила щеки.
Он чуть склонился, всматриваясь ей в глаза.
— Я приехал сюда напиться. И кого-нибудь убить. И поэтому повторю свой вопрос— чего ты хочешь?
Она дрогнула и опустила взгляд. На нежных щеках разлился румянец. Лавьер усмехнулся.
— Что же… Почему и бы и нет. Комната есть?
— Не здесь. Я живу… рядом, — ее голос все-таки дрогнул. От страха или предвкушения. Он кивнул и поднялся.
— Идем.
Кинул на стол монету и пошел к двери. Девушка, чуть помедлив, следом.
— Милая, ты куда? Не ходи с ним! — перепугался трактирщик. Моргана улыбнулась, по возможности спокойно, хотя внутри все сжималось и сворачивалось жгутом.
— Все в порядке. Мы… знакомы. Не переживай.
И пошла к двери, за которой уже скрылся Лавьер.
За дверью хлестал ледяной дождь вперемешку со снегом, ударяя в лицо холодными водяными плетьми. Моргана огляделась и неуверенно пошла вдоль стены к калитке на заднем дворе, что соединяла трактир отца с ее домишкой.
— Ран?
Сумеречного видно не было, и ей даже показалось на миг, что он ушел, не став ждать девушку. Просто ушел… Разочарование смешалось с облегчением.
И в тот же миг горячее тело прижало ее к каменной стене, а сильные руки задрали подол.
— Ран! Подожди! Ран… Мы совсем рядом с домом…
— Замолчи, — он дернул полотняную ленту, что была у девушки между ног, и от прикосновения горячих пальцев она глухо застонала. Но почти сразу пальцы сменились напряженным членом, и Лавьер прижал к своему бедру ее ногу, чтобы было удобнее входить. Стон все-таки слетел с женских губ, когда мужчина вбился в нее на все длину и сразу задвигался, почти натягивая девушку на себя. Яростно, зло, жестко, откинув голову и ловя губами холодные капли дождя.
Лавьеру было плевать, что ей неудобно, холодно и мокро. Он даже не видел ту, кого таранил с похотью зверя. Он втягивал ледяной воздух, облизывал губы и двигался, лишь бы хоть немного заглушить то, что выворачивало его на изнанку.
Каменные стены башни его замка… Синие Скалы…Море накатывает темной водой на песок, слизывая его в воду… Башня и дождь…Нежное тело, что он сжимал до боли, желая владеть, желая сделать своей… наслаждение… Экстаз, которого он не мог получить больше ни с кем… толчки внутри тугого лона, сжимающиеся мышцы… Ее запах и вкус… Почти счастье…
Он опустил голову и встретился с расширенными глазами, светлыми глазами Морганы. Ритм прервался. Оргазм вышел тусклым, почти без удовольствия.
Отвернулся, завязывая шнуровку на штанах. С волос текло за воротник, капли холодили спину.
Девушка смотрела на него, опустив руки и даже не поправляя платье.
— Ты был не со мной, — прошептала она. — Не со мной.
Лавьер промолчал. Моргана облизала губы, понимая, что он ее даже не поцеловал. Ни разу. И вдруг рассмеялась. Женский смех вышел тоже горьким, злым.
— Ах, Ран… Неужели? Неужели это случилось? Не могу поверить… — она снова рассмеялась, хотя хотелось расплакаться. Резко оборвала смех и всхлипнула. — Зато теперь ты знаешь, да? Знаешь, каково это? Насколько больно?
— О чем ты? — он кинул на нее хмурый взгляд.
Моргана шагнула ближе, пытаясь заглянуть в бездну его глаз.
— Ты болен, Ран. Болен. Болен другой… Да, мой дар выгорел. Ты сжег его дотла, оставив мне лишь пепел. Ты уничтожил меня. Но теперь я буду спать спокойно… — она снова всхлипнула. Мужчина смотрел на нее без интереса и сочувствия, и Моргана вскинула голову, откидывая намокшие, тяжелые пряди. — Потому что ты горишь еще сильнее. Ты сгораешь со всей силой своей яростной натуры. Ты ведь не умеешь наполовину, не умеешь вполсилы. И тебе будет в тысячи раз больнее, чем мне! Любить – больно, правда, аид? Во сто крат больнее твоего ножа… Ты будешь мучиться от этой любви, пока не подохнешь, слышишь! Потому что та, о ком ты думаешь, никогда не будет твоей!
— Заткнись.
В одном слове было столько угрозы, что девушка захлебнулась. Но сжала кулаки. Ей уже нечего было терять. Она и так не жила после того, как он ушел.
— Никогда! Считай моим последним предсказанием! — ее глаза побелели, выгорая до белков. Прорицательница впадала в транс. Такое бывало с подобными ей на грани жизни и смерти, от крови сумеречного или от слишком сильных эмоций. — Никогда не будет твоей… Девушка с синими глазами и белыми волосами… с цветком на спине… Никогда тебя не…
Сильная ладонь сжала ей горло так быстро, что Моргана даже не успела увидеть движения. Она захрипела, приходя в себя и с ужасом глядя на застывшее лицо того, кого видела в своих грезах. Но сейчас в нем не было ничего от любовника, что дарил ей наслаждение, которое она не могла забыть. На нее смотрел убийца, и в его глазах не было пощады.
— Ран… прошу тебя… не надо… прошу тебя…
Она понимала, что смотрит в глаза своей смерти, и начала всхлипывать, пытаясь схватить хоть немного воздуха.
— Как мелочно, Моргана, — голос Рана прозвучал совершенно бесцветно. — Я был о тебе лучшего мнения.
Он разжал ладонь, брезгливо стряхнул капли с пальцев. И этот жест — презрительный, уничтожающий, заставил ее согнуться. Лавьер развернулся и пошел в обратную сторону. Через несколько минут она услышала недовольное ржание лошади, которую выводили из-под сухого навеса, и чавкающий стук копыт.
Ран Лавьер уехал.
Моргана закрыла глаза, прислонившись к стене и трясясь то ли от холода, то ли от пережитого. И трактирщика, что прижимал ее к себе, пытаясь утешить, она почти не видела.
— Не убил, — бормотал старик, — главное, что не убил, милая… А все заживет, забудется…
Забудется?
Моргана покачала головой. С Лавьером это невозможно. Его она будет помнить даже на пороге Сумеречных Врат.
***
За барьером, почти у границы Долины Смерти стояло несколько домов. Ран там никогда не был. Не за чем. Там останавливались родители и близкие учеников, когда приезжали их навестить раз в год.
В тот вечер Мастер по боевым искусствам отменил тренировку, велев Рану принести пепла из выгоревшего леса. Поручение было странным, но в Цитадели приказы не обсуждались, их просто выполняли. Да и Ран был рад пройтись. Когда он дошел до края долины, вечер уже опустился на землю, и солнце багровело, скатываясь за скалы, что окружали ее. Барьер начинался за черной выжженной полосой земли, и преодолеть его без наставников было невозможно. Впрочем, убегать Ран и не собирался, в отличие от многих в Долине Смерти, ему здесь нравилось.
