Ртуть (ЛП) - Харт Калли

Бал. Митин.

Балея. Мин.

Близнецы.

Внимательно изучив их лица, я поняла, что эти две женщины действительно поразительно похожи на изображения, которые я видела вырезанными на стенах в Зеркальном зале. Это была неоспоримая связь между этим местом и моим домом. Уже это заставляло меня чувствовать себя странно.

Я могла бы рассказать Эверлейн о сходстве имен этих богинь с именами солнц, вечно пылающих над Зилвареном, но по какой-то причине слова застряли у меня в горле. У меня было слишком много вопросов, главный из которых заключался в том, что здешние феи знают о Мадре. Эверлейн говорила так, словно была знакома с королевой Серебряного города. Она с неоспоримой уверенностью заявила, что Мадра — человек. Я также понятия не имела, что такое Луна, но пока отбросил все это.

Последняя статуя стояла в алькове гораздо дальше остальных. В отличие от других богов, она была установлена так, что ее спина была обращена к залу, а лицо к стене. Я кивнула в сторону широкоплечего бога и спросила:

— А он? Бог чего?

Эверлейн настороженно посмотрел на статую, а затем одарила меня грустной улыбкой.

— Это Зарет, бог хаоса и перемен. — Она подошла к нему и поклонилась, приложив пальцы ко лбу, как делала со всеми остальными, но затем протянула руку и опустила на его ногу. Я увидела, что камень на правом сапоге Зарета покрыт патиной, как будто тысячи рук прикасались к нему.

— Мы, феи, тоже бываем немного суеверны, — признала Эверлейн. — Взглянуть в лицо Зарета — значит привлечь его внимание. И очень немногим нравится, когда его внимание сосредоточено на них. Мы уважаем и почитаем его, но все мы предпочли бы, чтобы он обращал внимание на то, что делают другие, а не мы сами. Мы прикасаемся к его ноге, чтобы отвести его взгляд от нас. — Она похлопала его по сапогу и отступила назад. — Мы молимся за каждого бога, чтобы они когда-нибудь вернулись в Ивелию. Но втайне многие из нас надеются, что Зарет потеряется по дороге домой.

Когда Эверлейн отправилась дальше, я остановилась у спины высокого бога, изучая его. Не знаю, почему я так поступила. Но мне показалось, что это будет правильно. Протянув руку, я приложила ее к сапогу статуи, а затем поспешила прочь.

Мы шли, минуя слишком много открытых дверей, чтобы их можно было сосчитать. Спальни и кабинеты. Комнаты, полные карт. Комнаты, полные книг. Комнаты со скамьями и стеклянными флаконами с пузырящимися жидкостями, подвешенными над огнем. Мне следовало испугаться того, что я увидела, но любопытство взяло верх над страхом.

Создания, мимо которых мы проходили, тоже были интересными. Десятки и десятки фей, их одежда и облик были настолько странными, что мне приходилось напоминать себе не пялиться. Их уши были заострены, но на этом их сходство заканчивалось. Волосы у них были самых разных цветов, глаза — всех естественных и неестественных оттенков. Некоторые из них были стройными и высокими, другие — низкими и приземистыми. Феи, населявшие дворец, были, безусловно, приятной компанией. Они смотрели на меня с открытой враждебностью, пока я изо всех сил старалась не отставать от изящной, стремительной походки Эверлейн.

Холод был пронизывающим. Эверлейн странно посмотрела на меня, когда я попросила что-то из одежды, но все равно дала мне шелковую шаль. Не то чтобы это сильно помогло. Холод, сковавший воздух, проник в мои кости и поселился там, образуя лед в суставах. Мои зубы громко стучали, пока мы спешили к месту назначения.

— Ты драматизируешь, — сказала Эверлейн, лукаво взглянув на меня. — В каждом камине горит огонь. И даже если бы это было не так, во дворце постоянно поддерживается комфортная температура.

— Как? — Не то, чтобы я ей не верила. Но… не верила. Я видела, как мое дыхание клубится в воздухе.

— Магия, конечно, — ответила Эверлейн. — На всю Ивелию наложены чары, чтобы держать холод под контролем.

Мой мозг замкнуло. Магия. Она сказала это так легко, как будто существование магии было очевидным фактом, а не просто невозможным. Но, похоже, мое определение невозможного нуждалось в пересмотре. Если Эверлейн существовала, значит, могла существовать и магия, а я была почти уверена, что Эверлейн реальна. Оставался шанс, что у меня галлюцинации, но вероятность этого уменьшалась с каждым мгновением, пока она вела меня через ивелийский дворец. Галлюцинации проходили. Но этот кошмар никак не собирался заканчиваться.

Наконец мы повернули налево. Перед нами простирался длинный прямой коридор. В конце возвышались массивные деревянные двери высотой в двадцать футов, давящие и вычурные. По обе стороны от них стояли вооруженные часовые, облаченные в полное боевое обмундирование. Пока мы спешили по коридору, крошечные птички с яркими разноцветными перьями порхали и щебетали над нами, занимаясь воздушной акробатикой. От них захватывало дух. При любых других обстоятельствах я бы остановилась, чтобы понаблюдать за их впечатляющей игрой в пятнашки, но мое сердце бешено колотилось, а ладони вспотели, и все мое внимание было приковано к этим зловещим дверям и тому, что ждало за ними.

Вблизи охранники оказались куда более грозными, чем те, что стояли у входа в мою комнату. Но Эверлейн даже не обратила внимания на мужчин. Ее уверенная походка не замедлилась, когда она подошла к дверям. Не говоря ни слова, мужчины выпрямились, схватились за резные ручки и распахнули двери перед нами.

— Леди Эверлейн де Барра, — объявил властный голос, когда мы вошли в зал. Меня не представили. Словно собака, бегущая следом за хозяином, я поспешила за леди Эверлейн, чувствуя себя полной идиоткой, раз решила, что она какая-то служанка.

Если Зеркальный зал в Зилварене показался мне огромным, то Большой зал ивелийского дворца был просто невероятным. На строительство этого гигантского пространства, должно быть, ушли годы. Слева и справа от него тянулись сиденья в пятьдесят рядов. Сотни фей сидели там и с молчаливым осуждением на лицах наблюдали за нашим появлением.

Карнизный потолок в сорока футах над нами украшала лепнина, отделка включала фигуры и элементы, слишком мелкие, чтобы я могла их разглядеть. Со стен свисали роскошные гобелены и расшитые знамена. Впереди, у подножия возвышения из лабрадорита, горел огонь в костровой чаше, и… О, черт возьми! Над возвышением нависал череп гигантского зверя, кости которого были белыми и призрачными. Его глазницы были шириной в шесть футов. Рогатая надбровная пластина выступала из тени, как мачта песчаного ялика. И его зубы. Святые и мученики, его зубы. Они были в пятнах и выглядели ужасно, каждый был острым, как бритва, и не менее двенадцати футов длиной.

— Что это? — выдохнула я.

Эверлейн быстро ответила приглушенным шепотом.

— Дракон. Последний дракон, — многозначительно произнесла она. — Его звали Омнамшакри. Мой народ считает его легендой.

— Должно быть, он был высотой в сотню футов! — Я запрокинула голову, когда мы приблизились, но все равно не могла представить размеров чудовища. — Как он умер?

— Позже, — прошипела Эверлейн.

Я была так заворожена жутким видом черепа, что едва заметила шесть величественных кресел, расставленных под ним, пока мы не оказались перед потрескивающим огнем.

— Дочь, — раздался холодный, грубый голос.

Король был внушительным мужчиной. Его волосы были черными, как смоль, слегка посеребренные сединой на висках. Глаза у него были глубокие, темно-карие, проницательные и недружелюбные. Хотя он отнюдь не был худым, он явно не был склонен к излишествам. Он торжественно восседал перед нами, одетый в тяжелую зеленую бархатную мантию с отлитыми из золота головами чешуйчатых рычащих зверей на каждом плече. Одна рука покоилась на подлокотнике его богато украшенного трона. Другая, затянутая в кожаную перчатку, сжимала рукоять меча, острие которого вонзилось в землю у его ног. Это был тот самый меч. Тот самый, который я извлекла в Зеркальном зале. Металл заблестел, отражая свет костра, когда король рассеянно крутанул клинок.