Муассанитовая вдова - Катрин Селина "Сирена Селена"

«Вот же придурок…

Придет в себя, и избавлюсь от него по-быстрому. Селеста, чем ты думала, когда решилась приобрести раба на Оентале? Сомнительно, что он вообще разумен».

Льерт Кассэль

Сознание покачивало на теплых волнах, и я думал, что умер. Какое-то время легкие еще обжигало, затем навалилась блаженная темнота, а боль отступила, оставив после себя тонкий аромат эдельвейса. Так пахло в снежных горах на моей родине. Неужели так же пахнет желанная смерть? Как приятно…

Из странного, почти сладостного состояния меня вывела какая-то эмоция. Мягкая, как дуновение ветерка, она коснулась рогов и испуганно отшатнулась. Ветер? Эмоции? По ту сторону жизни? Быть такого не может… Или может?

Еще несколько секунд ничего не происходило, а затем я понял, что ощущения совсем не фантомные. Кто-то меня касается, вот уже рядом с ребрами. Прижал ладонью чужую маленькую ручку и приоткрыл глаза, пытаясь понять, где я и что случилось.

Передо мной сидела испуганная светловолосая девушка, которая приходила во снах, а я принял ее за ангела. Она что-то лепетала, кусая губы. Оказалось, ее зовут Леста и она купила меня у Аюра. Воспоминания нахлынули внезапной лавиной, все и сразу: смерть Фьенны, быстрый военный суд, радиоактивная тюрьма на забытом астероиде, пираты…

– Смотри, на тебе уже нет наручников! – В тяжелые размышления вклинился голос хорошенькой захухри.

То, что она слабая человеческая девушка, у нее буквально на лбу написано: длинные золотистые локоны, милая челочка, пронзительные кофейные глаза – кстати, необычное сочетание для захухри – ямочки на щеках, маленький носик. Мои ладони были в разы крупнее, чем тонкие аристократические запястья Лесты, а грубые мозолистые пальцы с заусенцами не шли ни в какое сравнение с ее с аккуратными овальными ногтями. Она все говорила, а я вдруг испытал глухую ярость, поняв, что наручники, с которыми уже сжился, проносив не один десяток лет, вдруг исчезли!

– Ты сняла с меня успокоители? Зачем?!!

Как и ожидалось, глупый ангелочек не смог даже слов подобрать в свое оправдание. Ну не дуреха ли? Девушка! Беззащитная! Сидит на одной постели с незнакомым мужчиной и радостно щебечет, что сняла с него таноржские успокоители! Высокотехнологичные устройства, которые по окончании суда надевались на преступников до конца жизни. Они распадались на звенья-полукольца, лишь когда у гуманоида окончательно пропадал пульс, и в очень редких случаях их снимали после успешной апелляции.

Она что, ненормальная? Купить больного полудохлого раба, зачем-то его выхаживать, снять наручники?!..

На миг на симпатичном личике проявились упрямые черты Фьенны. Она так же глупо себя повела, поверила траскам, обвела меня вокруг пальца… и только поэтому произошла трагедия.

Ярость на поступок Фьенны, на себя, что не смог уберечь невесту, смешалась со злостью на непонятную девчонку, освободившую меня. Перед глазами вспыхнуло прошлое, так ярко и дико, что хотелось выть. Под гнетом эмоций и призраков прошлого я схватил Лесту и притянул к себе, демонстрируя, что могло бы произойти, будь на моем месте любой другой гуманоид – с плохими мыслями. Жестокие слова сорвались с губ, нутро замерло в ожидании, что вот – сейчас! – она испугается и заплачет. Будто бы этот миг мог поменять и перечеркнуть прошлое! Если бы Фьенна испугалась, если бы самовольно не пошла на те переговоры…

И понял, что просчитался, почувствовав тонкий комариный укус в районе шеи. Тело предало, переставая слушаться.

Глава 10. День первый

Селеста Гю-Эль

Взвинченная, я снежным вихрем залетела в спальню и с силой хлопнула дверью. Той дозы снотворного и жаропонижающего, которую я всадила в наглого раба, должно хватить на половину суток, но меня все равно потряхивало. Спасла на свою голову! Прав был внутренний голос, зудя, что не нужны мне такие проблемы. И что теперь делать? Выпроводить надо побыстрее и забыть, как страшный сон.

Отпечаток бесстыжей загребущей лапищи так и горел на ягодице. Мужчина, чье имя так и не выяснила, не ударил, не шлепнул, а просто сжал, причем через ткань и совершенно не больно, но место, которого он коснулся, все равно чувствовалось пылающим ожогом. Так унизительно! Дикарь неотесанный! Я наворачивала круги по спальне, плевалась от злости и негодования, а потом… внезапно успокоилась.

Селеста, ну что ты хочешь от бывшего раба? Интеллигентности? Культурного обхождения?! Утонченных манер?! Вон старший сыночек Гутрун пробрался в чужой дом, почуяв запах еды, напугал до шварховой матери и ничуть не раскаивался в своем поведении. А судя по заверениям соседки, хамоватый Хэварт еще и «завидный жених» на Оентале. С воспитанием и безукоризненными манерами цваргов не сравнить. Что касается незнакомца… Неизвестно, сколько лет он провел в ужасных наручниках и как с ним обращались, может, в самом деле слегка тронулся умом? В конце концов, он проснулся непонятно где, ничего не знает, и тут девица в шортах объявляет, что выкупила его контракт. Вдруг и правда что-то неправильное себе надумал?

Я шумно вздохнула и полезла в шкаф за джинсами. В разгар лета днем стояла невыносимая жара, но я решила, что, пока мужчина живет в этом доме, мои ноги будут закрытыми. Откормлю его, выхожу и отпущу, и можно будет снова одеваться удобно.

Успокоившись окончательно, я заплела косу и вышла в гостиную, ожидая, что незнакомец тихо спит на диване. Не тут-то было. Диван оказался пустым.

На бесконечную пару секунд мыслями завладела откровенная паника. Сбежал? Почему-то я думала не о том, что если мужчина нападет на кого-то или учинит разгром, то обвинят меня, а о том, что ему может стать плохо или он не поймет, что ему будут говорить на местном наречии. На Оентале не все знают общегалактический. Но стоило мне пошевелиться, как явственно послышался шум воды.

Стыдоба, Селеста! Пока ты в негодовании металась по спальне, он проснулся и пошел мыться, а ты уже навоображала… Как только очнулся-то? Может, медицинские препараты на его расу не особенно действуют? Надо бы вызнать подробнее.

Пока в нерешительности раздумывала, что делать – ждать незнакомца в гостиной, метнуться в спальню за шприц-пистолетом или вовсе уйти на кухню и успокоить себя привычной готовкой, – скрипнул вентиль душа, шум воды стих. Сердце ускорило бег, ладони вспотели, напряжение молнией пронзило позвоночник.

Характерный звук шагов босых ног раздался в коридоре. Нет, мужчина не шлепал по полу, наоборот, двигался на удивление тихо для того, кто недавно валялся в горячечном бреду. Просто врожденный слух улавливал и не такие шорохи.

Шаги приблизились, на пороге гостиной нарисовалась мужская фигура. Как в замедленной съемке я скользила взглядом снизу вверх, будто впервые разглядывая раба. Узкие стопы с неожиданно аристократически высоким подъемом и крупными костяшками на лодыжках. Истрепавшиеся штаны, прилипшие к влажным икрам и бедрам, не скрывали длинные крепкие ноги. На несколько секунд взгляд прикипел к ямке пупка и поджарым мышцам живота, которых раньше не было видно из-за многочисленных язв и нарывов. За фантастически короткое время раны заросли, лишь светло-розовая кожа кое-где указывала, что там были воспалившиеся раны. Зато теперь виднелся каменный пресс и твердая мужская грудь. По структуре мышц угадывалось, что когда-то незнакомец был крупнее и накачаннее. Так случается с бывшими профессиональными спортсменами, забросившими тренировки, – даже спустя десятки лет видно, что их тело отличается от сородичей. Полуконтрактник передо мной казался невероятно худым, кожа обтягивала торс так, что ребра можно пересчитать, не дотрагиваясь. Тем не менее даже в таком «жалком» состоянии он был значительно крупнее меня. И сильнее.

Мужчина кашлянул. Почувствовав, что слишком пристально и неприлично долго разглядываю его тело, перевела взгляд выше и замерла. Некогда запутанные сальные волосы ниспадали на плечи и грудь гладкими влажными прядями. Сложно точно сказать, какого цвета – волосы переливались всеми оттенками коричневого от темного шоколада до пшенично-золотого и карамельного. Но не это поразило больше всего. Неопрятная борода, ранее полностью скрывавшая лицо, была сбрита, взору открылись впавшие щеки, бугры высоких скул, линия крепкого подбородка с ямочкой, четко очерченные, но сжатые в тугую линию губы, ясные серые глаза… Все-таки с возрастом раба я колоссально просчиталась. Он был не стар. Отнюдь.