Лорен Оливер - Пандемониум
Тут и там на коре видны синие и желтые пятнышки, и на гнездах тоже тоненькие цветные отпечатки птичьих лапок.
— Что это?
Большая птица размером с ворону подлетает к гнезду прямо у нас над головой. Она садится на край гнезда и некоторое время наблюдает за нами. Птица вся черная, только ее лапки ярко-синего цвета. Она держит что-то в клюве. Потом птица прыгает в гнездо, и хор птенцов начинает оживленно чирикать.
— Синий, — говорит Хантер, судя по голосу, он доволен, — Хороший знак. Сегодня будет поставка.
— Ничего не понимаю.
Я хожу между деревьев, в их кронах, наверное, сотни гнезд. Некоторые гнезда свиты на пересечении веток разных деревьев, они образуют плотный купол, здесь даже холоднее, потому что солнечные лучи не могут сквозь них пробиться к земле.
— Давай я тебе покажу, — говорит Хантер.
Он легко, как по канату, начинает взбираться по стволу ближайшего дерева.
Я неловко карабкаюсь следом, стараюсь при этом точно повторять каждое движение Хантера. Я уже давно не лазила по деревьям, помню, что в детстве это было легко, тогда я, не задумываясь, находила нужные для подъема выемки и развилки. Сейчас это стоит мне немалых усилий.
Наконец я добираюсь до первой толстой ветки. Хантер уже там и ждет меня. Я пристраиваюсь на корточках у него за спиной. У меня немного дрожат ноги, Хантер оборачивается и, чтобы помочь мне сохранить равновесие, обхватывает руками мои лодыжки.
В гнездах полно птиц — целые горы из гладких черных перьев и мигающих глаз. Они прыгают между кучками отложенных на зиму коричневых зерен. Некоторые, завидев нас, встревожились и принялись кричать и каркать в небо.
Птицы перелетают туда-сюда, и все гнезда испещрены яркими синими следами.
— Все равно ничего не понимаю, — говорю я, — Откуда берется эта краска?
— С другой стороны, — объясняет Хантер, и я слышу в его голосе гордость, — Из Зомбиленда. Летом на той стороне границы растет черника. Птицы туда перелетают. Несколько лет назад наши люди на той стороне начали подкармливать их в холода. Когда хотят передать нам сообщение, они рассыпают зерна, наполовину перемешанные с краской. Птицы клюют зерна, а потом возвращаются сюда и делают припасы. Гнезда пачкаются в краске, а мы получаем сообщение. Синее, желтое или красное. Синий цвет — значит, все отлично, мы можем ждать припасы на реке. Желтый — проблемы или задержка.
— А цвета разве не перемешиваются?
Хантер оборачивается и смотрит на меня сияющими глазами.
— В этом все и дело, — говорит он и кивает в сторону гнезд, — Птицы не любят краску. Краска привлекает хищников. Поэтому они постоянно обновляют свои гнезда. Палитра каждый день чистая.
И тут птица из ближайшего гнезда начинает клювом выдергивать, выщипывать, откусывать синие прутики в своем гнезде. Совсем как хозяйка, которая выпалывает сорняки на своем огороде. Гнездо преображается прямо у меня на глазах, оно снова становится привычного тускло-коричневого цвета.
— Это поразительно.
— Это естественно, — Хантер становится серьезным, — Птицы кормятся, потом строят гнезда. Ты можешь раскрасить их в любой цвет, послать на край света, но они всегда находят дорогу домой. И к ним всегда возвращается их природный цвет. Животные все такие.
Пока Хантер говорит, я вдруг вспоминаю о рейдах, которые проводились в Портленде этим летом. Вспоминаю, как регуляторы в униформе атаковали собравшихся на запрещенную вечеринку ребят. Они орудовали бейсбольными битами и полицейскими дубинками, натравливали на толпу своих кровожадных мастифов. Я вспоминаю брызги крови на стене, хруст костей под ударами деревянных дубинок. За беджиками и пустыми глазами исцеленных кроется холодная ненависть, и это делает их еще страшнее. Процедура оградила их от сильных страстей, но и от сочувствия тоже.
Они — звери в униформе. Я бы не смогла там остаться, и я никогда туда не вернусь. Я не стану ходячим трупом.
Мы спускаемся на землю и идем обратно к хоумстиду, и только тогда до меня доходит, что Хантер не все мне объяснил.
— А что означает красный? — спрашиваю я.
Мы уже давно идем молча, каждый погружен в свои мысли, и Хантер, услышав мой голос, вздрагивает от неожиданности.
— Что? — переспрашивает он.
— Синий означает поставку продовольствия. Желтый — когда поставка откладывается. А что значит красный?
В глазах Хантера на мгновение мелькает испуг, и мне снова становится холодно.
— Красный — значит, надо бежать, — говорит он.
Скоро начнется переход. Все до одного хоумстидеры уходят на юг. Это серьезное, масштабное дело, и Рейвэн с Тэком часами планируют, обсуждают, спорят. Они не в первый раз руководят переходом, но я догадываюсь, что это трудное и опасное предприятие, и Рейвэн считает, что в прошлые два раза переходы были неудачными.
Но зимовка на севере еще тяжелее и гораздо опаснее, поэтому мы уходим. Рейвэн стоит на том, что в этот раз никто не погибнет, каждый хоумстидер доберется до пункта назначения живым.
Как-то ночью я слышу, как Тэк говорит ей:
— Ты не можешь этого гарантировать.
Было уже поздно, меня разбудили звуки из комнаты для больных. Там сейчас Ла.
Я выбралась из постели и пошла на кухню за водой и только тогда поняла, что Рейвэн с Тэком все еще там. В кухне полумрак и нечем дышать от дыма.
Я останавливаюсь в коридоре.
— Все останутся живы, — упрямо твердит Рейвэн, голос у нее слегка дрожит.
Тэк вздыхает.
— Ты не сможешь уберечь всех, Рей, — говорит он.
У него усталый голос, но я слышу что-то еще… Нежность. Беспокойство. Я привыкла думать о нем так, словно он злой пес: все время рычит и огрызается. Даже не представляла, что Тэк может быть мягким.
— Я могу постараться, — отвечает ему Рейвэн.
Так и не набрав воды, я возвращаюсь в спальню, ложусь на свое место и подтягиваю одеяло к подбородку. По комнате двигаются чьи-то тени и смутные силуэты.
Как только мы покинем хоумстид, перед нами возникнут две проблемы: еда и укрытие. К югу от нас есть еще лагеря заразных, но их мало, а между ними большие участки открытой земли. Осенью и зимой Дикая местность на севере беспощадна к людям, в голых бесплодных лесах бродят голодные звери.
За годы заразные проложили маршруты переходов на юг. Чтобы легче было найти самый простой путь, они пометили деревья особыми зарубками.
На следующей неделе группа хоумстидеров-разведчиков отправится в предварительную экспедицию. Шестеро дойдут до нашей первой большой стоянки в восьмидесяти милях к югу от хоумстида, они на себе понесут провизию и все необходимое для перехода. На стоянке они закопают в землю половину запасов еды, так, чтобы звери не сожрали, и пометят это место пирамидой из камней. Двое вернутся в хоумстид, остальные четверо пройдут еще шестьдесят миль и закопают там половину тех припасов, что у них останется. Потом двое вернутся в хоумстид.
