Карина Демина - Искры гаснущих жил
И глаза желтые, яркие.
Леди Эдганг они раздражали.
Леди Эдганг больше нет. Никого нет.
И Кэри свободна.
Почти.
— Леди, — горничная подала накидку из рыжего лисьего меха, — вас ждут.
Странно так.
Вчера леди Эдганг еще была, а сегодня уже нет. И наверное, надо похоронами заняться, но… Кэри не представляет, что следует делать. Известить родственников?
У леди Эдганг никого не осталось.
Друзей?
И подруг не было, возможно, раньше, когда старый дом на Бирюзовой улице еще был жив… но сколько уж лет леди Эдганг заперлась в своем одиночестве?
Сочинить некролог для «Светской хроники»?
Кэри не умеет… и в некрологе положено писать хорошее, но Кэри не представляет, что хорошего можно сказать о леди Эдганг. Да и позволят ли ей?
— Прошу вас, леди, — Виттар из рода Красного золота подал руку. — И не следует волноваться. Вас никто не обидит.
— Благодарю, — смотреть ему в лицо Кэри стеснялась, и разглядывала его сквозь ресницы, сравнивая с Оденом. Виттар был ниже ростом и изящней, но в целом похожи…
…Сверру нравилось искать общие черты, он садился перед зеркалом и усаживал Кэри рядом. Он касался то отражения, то ее лица, то собственного, словно нить незримую проводил…
Кэри заставила себя поднять подбородок и расправить плечи. О прошлом следовало забыть.
Обо всем прошлом.
И рядом с Виттаром задача не выглядела столь уж сложной. Вернулось то, вчерашнее, ощущение спокойствия.
Смешно.
— Полагаю, вы с леди Эдганг были не очень близки? — он вел ее, и Кэри осмелела настолько, что разглядывала чужой дом почти открыто.
Газовые рожки сияли ярко, и отблески их ложились на дубовые шпалеры диковинными узорами. Дерево меняло оттенки цвета, словно модница наряды. Картины обретали глубину, и тени скрывались в витках позолоченных рам. Белели статуи.
— Она… была… — Кэри не знала, что ответить. — Строга.
— Была, — сказал Виттар, останавливаясь перед массивной дверью. — Была и больше ее нет. Бояться нечего.
Он прав.
Больше не будет игр в прятки.
И прочих, куда как более опасных, тоже.
— Девочка, — он коснулся волос Кэри, высвобождая из прически локон, — если тебе вдруг понадобится помощь, то обращайся.
— Благодарю вас.
— Не благодари. Просто обращайся.
А потом ее выдали замуж.
Все произошло так быстро, что Кэри и испугаться не успела.
От нее потребовалось согласие — Кэри предполагала, что обойдутся и без него, и даже если она решится возражать, ее попросту не услышат — и рука, которую Стальной король вложил в руку мужа.
— Так-то лучше, — с удовлетворением в голосе произнес он. И на коже проступили пятна живого железа, которые растеклись, сливаясь в широкие полосы обручальных браслетов.
— Поздравляю, — сказал Стальной король.
Кэри почудилась в голосе его насмешка.
Наверное, и вправду почудилось. Не мог же он в самом деле смеяться над нею? Или над ее мужем… его зовут Брокк.
Счастливым он не выглядел, и в чем-то Кэри его понимала.
Свадьба…
Нет, она представляла себе свою свадьбу иначе…
Платье изысканное, традиционное алое или вызывающее пурпурное, кружевом отделанное. И вышивка, конечно, ткань — тафта или бархат, но не фабричного производства, фабричный слишком тяжел. Рисунок — вьюнок по подолу, и на листьях его капельки алмазной росы. Конечно, такое платье стоило бы безумных денег, но ведь в мечтах можно себе позволить некоторые излишества.
Кэри была бы красива.
И еще фата каскадом… перчатки кружевные. Шляпка крохотная, таблеткой, но с вуалью. Вуаль с фатой не вяжется, но Кэри придумала бы, как лучше.
А тут…
Она вздохнула, надеясь, что никто не расслышит этого вздоха. И не платья жаль, все равно ведь сшили бы что-то другое, попроще и подешевле, а мечты. В ней еще жили подруги невесты, и гости, и беседка, увитая цветочными лентами, и алая дорожка, по которой Кэри провел бы отец. И он улыбался бы, глядя на нее. А будущий муж смотрел бы с восторгом… ну или хотя бы без раздражения.
Она ему уже не нравится.
И Кэри, прикусив губу, решила, что он ей тоже не симпатичен. Совершенно… правда, рассмотреть его толком не выходит.
Высокий.
И волосы светлые, с легкой рыжиной. А смотрит куда-то поверх ее головы. И губы так зло кривятся…
— Прошу вас, леди, — он подал руку, не принять которую было невозможно. Только рука почему-то была в перчатке, и когда Кэри коснулась ее, муж вздрогнул. На мгновенье показалось, что он руку уберет, совершенно по-детски спрятав за спину, но нет…
— Сколько вам лет? — поинтересовался Брокк.
— Почти шестнадцать.
Он явно хотел что-то сказать, но сдержался.
Шестнадцать?
Да ей по виду и четырнадцати нет. Сущий ребенок.
Высокая. Стройная. Изящная.
Красива, конечно.
Нет некрасивых Высших, и в этой чувствуется порода, несмотря на нечистую кровь. Лицо пока по-детски пухло, особенно щечки, на которых то вспыхивает румянец, то гаснет. Ей страшно и в то же время любопытно. На него посматривает сквозь ресницы, изо всех сил пытаясь этот свой интерес скрыть.
Кэри из рода Лунного железа.
Вот и что с ней делать-то?
— Не следует меня бояться, леди, — сказал Брокк, мысленно проклиная и Стального короля с его идеями, и Одена, который сбежал от высокой чести, предоставив остальным расхлебывать последствия.
И зачем ему жена?
Тем более такая.
Какая?
Пахнущая свежей травой и железной окалиной. С узкой ладошкой, которая дрожит в его руке. С пальцами, что то гладят, то сжимаются, словно она боится эту руку отпустить.
Потеряться.
С высокой, слишком взрослой для нее прической. С платьем нелепого темно-синего цвета, который ей не идет, подчеркивает бледность, какую-то болезненную прозрачность кожи. С белой тонкой шеей… и острыми детскими ключицами. С воротничком, который выглядит колючим, неудобным… со всей этой обманчивой хрупкостью и наивным взглядом. В нем читается страх пополам с обидой.
— Я, — она все же рискнула посмотреть в глаза и шмыгнула носом, — я вас не боюсь.
— И чудесно, — подал голос Стальной король. — В таком случае позволю себе оставить вас. Брокк, надеюсь, ты помнишь, о чем мы говорили. И дашь себе труд подумать над моими словами.
Будто у него есть иной выбор.
Брокк чувствовал, что едва сдерживает гнев. Не на эту девочку, за которой по-хорошему, нет вины. И не на короля — на него сердится бессмысленно. И точно не на Виттара, наблюдавшего за представлением, которое, кажется, изрядно его веселило. На себя. За слабость. За беспомощность. Зависимость.
