Аманда Сан - Дождь
- То есть, проще захватить Японию, пока никто не видит? – спросила я, закатив глаза.
Он усмехнулся.
- Как-то так. Это для их же спокойствия. Ты ведь помнишь свою реакцию, когда впервые увидела движущиеся чернила?
Плохо дело. Его слова были похожи на правду. Ками вполне могли загнать в угол и отправить в лаборатории, чтобы понять, что это за сила. Они не могли открыть всем свои силы.
Если кто-то узнает, что Томохиро может… Я поежилась. Его могут признать опасным для королевской семьи.
Джун схватил краски и бумагу в охапку и перенес их на стол ближе, опуская со стуком.
- Что означает императорские Ками и Ками-самураи? – спросила я. Он взял пустой стакан и понес его к умывальнику в дальнем углу комнаты. – Они отличаются?
- Императорские Ками связаны напрямую с Аматэрасу, - он надавил на кран, и вода полилась в стакан. – Императоров всегда называли наследниками, это давало им право на трон. Вот только история не так проста, как и люди, - он выключил воду и вернулся к столу, где ждала я. – Дети-Ками начинали проявлять способности и в семьях самураев. Порой это связывали с язычеством, а порой члены императорской семьи объединялись с семьями самураев, чтобы показывать верность. Но когда кланы начали борьбу за власть, обе стороны тоже в это ввязались, - он поставил стакан и придвинул стул, махнув, чтобы я сделала то же самое.
- Война Ками?
Он кивнул, заправив светлую прядь за ухо, чтобы лучше меня видеть.
- Императоры боялись, что Ками-самураи попытаются свергнуть их. Потому развязывались сражения, устраивались нападения и даже отдавались приказы о самоубийстве.
Я изумленно взглянула на него.
- Императоры приказывали самураям убить самих себя?
- Харакири, - сказал Джун. – Ты ведь об этом слышала? Императоры могли скрыть истинную причину, заявив, что у них не было чести. Но семьи самураев поняли это. И вдруг дети-Ками перестали рождаться. Странно, да?
- Они скрывали способности, чтобы выжить.
- Некоторые родители пытались свести детей так, чтобы сила Ками в крови сошла на нет. Другие хотели сохранить силу, но им пришлось прогнать детей, чтобы их талант не заметили. Чернила просыпались не в каждом, сложно было понять, кто станет Ками, а кто – нет. Потому чаще всего Ками и не знали, как управлять своими силами. Их никто не учил. Многие семьи и не помнят, что были с этим связаны.
- Но людей в Японии много, - сказала я, - и если чернила так далеко пошли, Ками должно быть множество.
Джун покачал головой, откручивая крышку с банки с красной краской. В комнате запахло акрилом.
- Это похоже на рецессивный ген, понимаешь? Он проявляется в императорской семье и наследниках семей самураев, ведь там шанс выше всего. Но стоит смешать элитные кланы и обычных людей, и чернила начинают пропадать. Они становятся людьми, а не Ками.
Такое он сказал Томохиро той ночью. Чтобы он не думал как человек.
- Откуда ты все это знаешь?
Джун скривился.
- Я из той семьи, что хотела сохранить родословную Ками. Когда я показал силу, меня начали учить.
- Значит, причина, по которой ты с Томохиро сильнее, чем, скажем, Икеда, в том, что вы из семей самураев? – спросила я. Сравнение прозвучало неубедительно, но я не смогла не упомянуть Икеду.
Джун усмехнулся.
- Или из императорской, - сказал он. И капнул красной краской в стакан воды. Там потянулись красные завитки, и вода становилась алой.
- Что ты делаешь? – спросила я. Он не ответил, но схватил синюю краску и добавил ее в стакан. Затем взял желтую и зеленую краску и тоже добавил в воду. Они кружились там, становясь отвратительным коричневым. – Не знаю, что ты задумал, но за такое тебе поставили бы двойку. Это ужасно.
Он закрыл крышечку на последней баночке и протянул стакан мне.
- Выпей.
Я уставилась на него.
- С ума сошел? – может, так и было.
- Пей, - сказал он, раскачивая стакан в стороны.
Фу.
- Нет уж. Ты хоть знаешь, как мне будет плохо? Поверь, приятного в этом мало.
- Точно, - сказал он, опустил стакан и откинулся на спинку стула, скрестив руки.
- Я не понимаю.
- Если ты это выпьешь, тебе будет плохо, - отозвался он. – Тебя возненавидит твой желудок.
- Да. Все мы что-то узнали сегодня. И…?
- Хорошо, - он покрутил браслет с шипами на запястье. – Предположим, что ты его выпила. Тебе плохо, но после этого ты ведь снова будешь в порядке?
- Не знаю. Я не отравлюсь?
Он рассмеялся.
- Нет.
- Тогда я буду в порядке.
Он отодвинул в сторону стакан с грязной водой и схватил лист бумаги. Достав ручку, он принялся рисовать. Я попыталась заглянуть со своего места.
- Это не… будет нас атаковать?
Джун посмотрела на меня, хмурясь.
- Коваи ка? – спросил он. – Боишься? Неужели у Юу настолько плохо с контролем?
Черт. Даже не пытаясь, я снова выдала ему информацию о Томо.
- Он умеет управлять, - соврала я. – Но о тебе я не знаю. Те змеи, что напали на якудза, были страшными.
Он улыбнулся.
- Но они тебя не тронули, - и он был прав.
Он рисовал, и я заглядывала через его левую руку, которой он пытался прикрыться. Его линии были грубее, чем у Томохиро. Томо рисовал медленнее, линии получались плавными. Джун же делал это резкими и уверенными движениями.
Он рисовал стакан воды, он даже не успел закончить, а вода уже раскачивалась, с каждым штрихом капельки стекались по стенке стакана.
Когда он закончил, то поднял бумагу и коснулся поверхности ладонью. Изображение казалось размытым, мне стал не по себе, я отвела взгляд. Я чувствовала себя так же, когда смотрела, как рисует Томо. Было что-то особое в том миге, когда рисунок переставал быть просто рисунком, а становился чем-то большим. Чем-то живым.
Когда я подняла взгляд, стакан воды все еще оставался на листе, но Джун сжимал копию в руке. Края стакана были неровными, были заметны штрихи, а в воде кружились черные линии, словно туда капнули чернила, и они смешивались с водой. Но сама вода не была похожа на нарисованную.
- Пить хочешь? – спросил Джун.
Я недоверчиво уставилась на него. Я ведь понимала, что такой напиток вполне может убить.
Он должен был понять, что я думаю, из-за бледности на моем лице. Он поднял свободную руку и помахал ею.
- Я нарисовал воду, а не яд, - сказал он. – Может, тебе и станет плохо. Но потом все будет в порядке.
Я неуверенно коснулась стакана. Если бы его нарисовал Томохиро, я бы порезалась. Это я понимала. Но стакан Джуна был гладким на ощупь, был похож на обычный. Почему из-за таких мыслей я чувствую себя виноватой?
- Дело в том, - сказал он, - что если ты выпьешь что-то, из-за чего тебе станет плохо, то велик шанс, что тебе станет потом лучше. Но если плохо станет не только тебе? А если из стакана выпьет, скажем, беременная?
