Шарлин Харрис - День мертвеца
Я дважды обогнула площадь, прежде чем нашла переулок, ведущий к мотелю.
Магазины на площади и рядом с нею были самой нарядной частью города, всячески приманивая к себе покупателей. Даже уличные фонари здесь были особенными: выкрашенные в тусклый зеленый цвет металлические столбы удивляли обилием завитков и листьев. На каждом шагу попадались урны, закамуфлированные под симпатичные домики. Гладкие тротуары облегчали передвижение инвалидов на колясках.
Магазины на площади были перестроены в стиле ретро. Куда ни глянь - деревянные фасады со «старинными» вывесками: «Мороженое от тетушки Хэтти», «Отдохни у Джеба». Перед каждым таким домом стояла тяжелая деревянная скамья. Сквозь стекла ярко освещенных витрин я заметила, что владельцы лавок наряжены в костюмы начала прошлого века.
Мы выехали с площади уже в шестом часу. Стоял конец октября, и в пасмурный день небо казалось почти черным.
За пределами площади Сарн оказался уродливым городишкой. Заведения с вывесками вроде «Ремесла горной страны Карла» уступили место другим, таким как «Первый национальный банк» и «Электротовары Рейнольдса». Чем дальше я отъезжала от площади, тем чаще замечала магазины и вовсе без вывесок, встретились даже заколоченные витрины. Движения почти не наблюдалось. Это была приватная территория Сарна, для своих, для местных.
Мэр сказал мне, что туристский сезон закончится, когда опадут листья. Сарн готовился свернуть ковры - а вместе с ними и гостеприимство - на всю зиму.
Я была раздражена и впустую потраченным временем, и долгой напрасной дорогой. Однако не совсем потеряла надежду, а когда в пяти кварталах от площади ощутила безошибочный импульс, почувствовала себя почти счастливой. Это находилось от меня слева, на расстоянии шести ярдов.
- Недавно? - спросил Толливер, заметив, как я дернула головой.
Я всегда оглядываюсь, хотя и не могу увидеть это глазами.
- Совсем недавно.
Мы не проезжали мимо кладбища, и у меня не было ощущения забальзамированного трупа, указывавшего на близость похоронного бюро. Импульс, который привлек мое внимание, был слишком свежим и сильным.
Они хотят, чтобы их обнаружили, знаете ли.
Вместо того чтобы ехать прямо, к мотелю, я свернула налево, следуя за мысленным «запахом». Остановилась на парковке возле маленькой автозаправки. Голова моя снова непроизвольно дернулась, и я прислушалась к зову, доносящемуся из заросшей лужайки на другой стороне улицы. Я говорю «запах» и «зов», но вряд ли эти слова раскрывают природу моих ощущений.
Я посмотрела на здание на лужайке. Судя по тому, что я прочла на полуразвалившейся вывеске, некогда здесь была прачечная самообслуживания. Должно быть, несколько лет назад здание наполовину сгорело.
- Там, - сказала я Толливеру.
- Хочешь, чтобы я посмотрел?
- Нет. Я позвоню Брэнскому, когда войду в номер.
Мы улыбнулись друг другу. То был лучший способ подтвердить мой bona fides [1] . Толливер одобрительно кивнул.
Я снова выехала на дорогу. Мы добрались до мотеля и получили ключи от наших номеров. Излишней застенчивостью мы не страдаем, просто нам необходимо отдыхать друг от друга: невозможно целый день находиться вдвоем. Потому мы с братом берем отдельные номера.
Моя комната была такой же, как и все остальные, в которых я спала последние несколько лет. На кровати - зеленое пикейное покрывало, на стене - картина с изображением какого-то европейского моста. За исключением этих мелких деталей, я могла бы находиться сейчас в любом другом дешевом американском мотеле. Слава богу, тут было чисто.
Я вынула косметические принадлежности и отнесла их в маленькую ванную. Уселась на кровать, положила на колени древний телефонный аппарат и стала просматривать список номеров местных городских служб. Набрала нужный номер и спросила шерифа. Меньше чем через минуту раздался голос Брэнскома; шериф явно не обрадовался моему звонку и снова начал твердить, что меня напрасно пригласили, словно я была в этом виновата.
- Я подумала, вам следует это знать, - перебила я. - Возле сгоревшего здания прачечной на Флорида-стрит, в пяти кварталах от площади, лежит мертвец по имени то ли Чесс, то ли Честер.
- Что?
Наступила долгая пауза. Харви Брэнском старался вникнуть в смысл моих слов.
- Даррил Чессвуд? Да ведь он сейчас в доме своей дочери. В прошлом году она выделила ему комнату, потому что он начал забывать, где живет. Как вы посмели такое сказать?!
Брэнском был полон праведного негодования.
- Да вот посмела, - ответила я и положила трубку на рычаг.
Город Сарн только что получил кое-что на халяву.
Я улеглась на скользкое зеленое покрывало и сложила руки на груди. Не надо было быть экстрасенсом, чтобы предсказать, что теперь произойдет. Шериф позвонит дочери Чессвуда. Та заглянет в комнату отца и увидит, что он ушел. Шериф, возможно, поедет на место сам, поскольку посылать с таким поручением помощника ему будет неудобно. Он найдет тело Даррила Чессвуда.
«Старик умер естественной смертью - от кровоизлияния в мозг», - подумала я.
Всегда приятно узнать, что человека не убили.
На следующее утро, когда мы с Толливером вошли в кафе возле мотеля, вся группа уже была там, в маленькой смежной комнате. Двери комнаты были открыты, так что нашего появления не могли не заметить. Грязные тарелки перед собравшимися, два незанятых стула, кофейник на столе - все указывало на то, что нас ждали. Толливер подтолкнул меня в бок, мы переглянулись.
- Слава богу, я наложила макияж. Обычно по утрам я себя этим не утруждаю.
- Было бы жеманством выбрать другой стол, поэтому я, с газетой под мышкой, вошла в распахнутые двери. Газету я купила в автомате.
Большой круглый стол занимал почти всю тесную комнату. Властители Сарна так уставились на нас, что я забеспокоилась: попыталась вспомнить, причесалась ли с утра. Впрочем, Толливер сказал бы мне, если б я вздумала выйти на улицу растрепанной. Волосы я стригу коротко - они у меня густые и кудрявые, и если бы я их отрастила, на голове у меня появился бы целый куст. Хорошо Толливеру: у него волосы прямые, поэтому временами он их отращивает и завязывает в хвост, а когда ему это надоедает, снова обрезает. В данный момент он носил короткую стрижку.
- Шериф, - сказала я, кивнув. - Мистер Эдвардс, миссис Тиг, мистер Вейл. Как поживаете?
Толливер придвинул мне стул, и я села. То была показная вежливость. На публике он всегда проявляет ко мне повышенное уважение, чтобы народ почувствовал, с кем имеет дело. Иногда это срабатывает.
Официантка налила мне кофе, и я сделала первый глоток. С трудом оторвала взгляд от газеты, которую положила рядом с блюдцем. У меня плохая привычка: читать во время еды.
