Запах ненависти (СИ) - Гале Анна
– Вот кто, оказывается, есть в селении, – протянул с той стороны хрипловатый голос.
Теперь мне стало страшно. Я не чувствовала поблизости человека. Рядом был только зверь. Но кто-то же говорил?
– Илиана! – донёсся с края леса грубый голос отца. – Где ты, маленькая дрянь?
– Илиана! – крикливо перебил его старейшина нашего селения. – Клянусь, никто не причинит тебе зла! Отзовись!
– Илиана! Илиана! Илиана!..
Голоса приближались с разных сторон. Я не отводила взгляда от красноватых глаз зверя. Может, мне послышался хриплый голос?
– Мала ещё, но дар чувствуется, – продолжил он. – Я уж думал, не осталось в наших краях таких, как ты.
Что было дальше, я помню плохо. Кажется, я вскочила и побежала на голоса, что-то выкрикивая во всё горло. Несколько мужчин с факелами в руках и луками через плечо спешили ко мне с разных сторон. Руки старейшины не по-старчески крепко схватили меня за плечи.
– Зверь! Он говорил, – выпалила я.
– Заткнись, ведьмино отродье! – буркнул отец. – Бросить бы тебя тут!
После вечерних "парочки чарок" он еле держался на ногах.
– Перестань, Гирх, – оборвал моего отца старейшина. – Совет решил, что девочка будет жить в селении.
Гораздо позже я поняла, почему селяне не убили меня, не изгнали и даже отправились искать ночью в лес. Засуха тем летом была страшная, а я на глазах у нескольких человек привела воду к терновому кусту.
Наутро меня отправили к колодцу, чтобы я продолжала призывать подземные родники. Никто не смел мешать мне, и я постепенно наполнила оба колодца поселения водой, оживила поле. Каждый день на пороге появлялся кто-нибудь из селян с просьбой привести подземные родники в погибающий сад или огород. Просители приходили с подарками для отца и бабки: табаком, пёстрой вышитой шалью, башмаками, сладкими пирогами, корзиной яиц, бутылкой браги… Но для меня у селян не находилось ни подарка, ни даже доброго слова.
Я часто ловила на себе неприязненные взоры тех, кто просил о помощи. Так смотрят на кучу навоза для удобрений: противно, воняет, но без него не обойтись. Такими взгляды селян оставались и в следующие годы.
Когда мои ровесники искали себе пару, на меня никто даже не смотрел. Иногда я слышала шёпот в спину: "Ведьма!"
В лес я ходила только днём. Часто возникало ощущение, что за мной кто-то наблюдает, хотя поблизости не было видно ни человека, ни зверя. С годами мне стало казаться, что никакого голоса не было, что он просто послышался мне с перепугу. Может быть, не было даже красноватых глаз, и я видела всего лишь пару светлячков за кустами.
***
Темно в лесу запретном, страшно человеку простому. Всё кажется, будто зверь опасный за деревьями таится, будто зло древнее во тьме пробуждается, будто темнота оживает да тянется навстречу. Не боится леса одна лишь ведьма селения. Идёт-бредёт во тьме по тропинке, волками протоптанной, песню поёт:
– Во зелёной травушке мы с тобой свадебку играли,
Пировали с нами ворон, да осина, да ручей,
Ворон песни пел свадебные,
Осина ложе скрыла брачное
Ручей следы укрыл от глаз людских, чёрных да завистливых…
Показалась из-за дубка молодого тень знакомая, родная. Кинулась ведьма любовнику на шею.
– Беда, сокол мой ясный, беда!
– Прослышал я уже всё, – улыбается он, губами шею ведьмину щекочет. – Не беда это, душа моя. Не бойся, не оставлю я тебя, избавлю от нелюбого.
Руки его сильны, губы ласковы, слабеет в объятиях любовника ведьма. Опускает он её на мягкую шёлковую траву под осиной.
– А если уйти нам? – шепчет она. – Туда, где нас никто не знает! Жить как муж с женой, не разлучаться…
– Не могу я уйти, – вздыхает он. – Рад бы, душа моя, да не могу. Вдали от людей мне надо быть, с такими, как я. Есть только одна надежда…
Головой качает ведьма.
– Не по сердцу мне эта затея.
– Не хмурься, милая. Всё сделаю, чтобы вместе нам быть. И от нелюбого избавлю, и…
Закрыла ему рот поцелуем сладким ведьма. Шумит над ними листьями осина, журчит недалече ручей. Не ходит никто по лесу ночью, не увидят селяне любовь запретную.
Глава 2
Однажды вечером в дверь нашего домика постучали – решительно, властно. Я услышала, как испуганно скулит во дворе собака. Кто бы это явился, что на пса страху навёл? Время было позднее, в селении многие в такую пору уже спать собираются. Я латала отцовскую рубаху, бабка покряхтывала на печи, устраиваясь поудобнее. Отец допивал вторую чарочку.
– Заходи, кого там в такой час принесло! – крикнул он.
Дверь распахнулась. Из темноты на слабый свет свечи шагнули двое мужчин. Незнакомые, из тех, кого у нас называют "пришлыми". Оба темноволосые, безбородые, мускулистые, в незастёгнутых полотняных рубахах. Без оружия, без мешков, с какими ходят странники.
– Хорошего вечера, хозяин, – произнёс гость постарше. Его брови срослись на переносице, придавая пришлому сердитый вид.
Мужчины коротко поклонились. Отец ответил им хмурым взглядом: в селении незнакомцев не любили, а уж на незваных ночных гостей многие из селян могли и собак спустить. Бабка что-то заворчала на печи себе под нос.
– На ночлег не пущу, места нет, – невнятно буркнул отец.
– Так мы и не за ночлегом, – бойко вступил второй, сверкнув шальными глазами. – Дело есть важное. Как говорится, у вас, хозяин, товар, у нас – купец!
Я чуть не выронила иголку и машинально воткнула её в рубашку. Отец выпустил из нетвёрдой руки пустую чарку. Она глухо стукнулась о неровный досчатый пол и распалась на несколько частей. Отец грязно выругался. Бабка свесила лохматую голову с печки, подслеповато прищурилась.
– Это вы кого сватать-то собрались, а? – ехидно спросила она. – Это откуда ж для ведьмина отродья женишок выискался?
Мужчины быстро переглянулись.
– Не твоё то дело, откуда, – неожиданно грубо ответил гость постарше. – Глянулась ваша девица такому человеку, какому отказывать не стоит.
В воздухе запахло опасностью, её горьковатый дух защекотал моё горло. Я чувствовала: не с добром явились на ночь глядя пришлые, не о свадьбе они думают. Но и лжи в словах незваных гостей не было, её тошнотворно-сладкого запаха я не ощущала.
– Что за человек? – в голосе отца прозвучал интерес, взгляд стал осмысленным. Таким, как обычно, когда отец чуял хорошую наживу.
– А вот этого тебе знать не надобно, – отрезал старший.
– Как так не надобно? – отец прищёлкнул языком и хитро улыбнулся. – Он, значит, мою дочку забрать хочет, единственную, кровиночку родную, сватов засылает…
– Не сваты мы, – перебил пришлый. – У тебя товар, у нас купец. Не больше того. А имя купца знать – не твоего ума дело.
Я затаила дыхание, вслушиваясь в каждое слово пришлого. Для чего бы никому не нужная девчонка, "ведьмино отродье", могла понадобиться какому-то важному человеку? В сказочных принцев и влюблённых в простых девушек королевичей я не верю с детства. В нашем селении есть свои "важные люди", вроде семьи Ремзая, и ждать от них чего-то хорошего мне не стоит. Да и ни к чему я им, а если бы понадобилась – точно не посылали бы за мной каких-то пришлых грубиянов. Значит, "купец" не из селения. Не знаю, кто он и что задумал, но ясно ощущаю – гости пришли не с добром.
– Купить, значит, хотите, – протянул отец. – И сколько ваш человек за неё даст? – глаза отца алчно блеснули.
По моему телу прошла дрожь. Он же, не раздумывая, продаст меня за пару монет и будет считать, что провернул выгодную сделку, избавился от лишнего рта. Хотя нет, отец выторгует за меня как можно больше. Он, конечно, попытается набить цену "единственной кровиночке". Мне невыносимо хотелось бежать – прямо сейчас, куда угодно, пусть даже в лес, которого так боятся селяне. Но пришлые стояли так, что закрывали мне путь к распахнутой двери.
