Чуть больше мира (СИ) - Снежинская Катерина

— Ясно, — совсем уж без всякого желания согласился Редгейв.

Лан кивнула, развернулась и начала карабкаться по насыпи вверх. Мелкая промёрзшая галька скользила из-под подошв. И держаться не за что. Кругом только хилые кустики, которые, того и гляди, ветром вывернет. Тяжёлые ножны хлопали по бедру, рукоять клинка так и норовила ткнуться под локоть. Подняться бы гордо выпрямив спину. Да природа не считается ни со статусом, ни с достоинством. Карабкайся, как краб. Мильене вон раз в десять тяжелее. Вот пусть ей вояка и помогает.

Выкарабкалась-таки, выпрямилась в полный рост. И задохнулась. Не только от ветра, ударившего в грудь гигантским кулаком, рванувшим назад плащ, забившим горло. Голова мягко, пьяно пошла кругом. Недаром же любила этот утёс, торчащий, как обломок зуба над скалистой грядой, опоясывающей остров. Земля внизу — как на ладони. Словно специально расстелили: любуйся! В тёмно-зелёной опушке леса квадратными проплешинами просвечивали спящие под снегом поля. Шапки дымков висят под сизым небом над деревнями. Тихо, ни звука — только ветер посвистывает. И ни души.

А всё равно чувствуется мир и довольство. Страха нет. Вон она, защита от ночного кошмара любого прибрежного жителя. Неторопливо покачивается в свинцовой бухте тёмными штыками мачт. Четырнадцать кораблей. И три из них принадлежат ей, Кайран. Надёжный щит.

— Любуешься?

Нагдар задрал голову, глядя снизу вверх на сестру. Видно, что замёрз. Как и охранники, дожидающиеся её возвращения на широком уступе чуть ниже обломанной верхушки скалы. А всё равно улыбается. Вечно он улыбается, зубы поблёскивают под узкой полоской усиков, подбритых на исилойский манер. Может, за эту улыбку ему всё и прощают? И не по-мужски завитые волосы, и дикий алый мундир с шестью рядами золотых пуговиц. И то, что продался королеве, предав родную кровь.

— Любуюсь, — согласилась Лан. — По-моему, есть чем.

— Это гордиться есть чем, — фыркнул Нагдар. — А любоваться тут абсолютно нечем. Холод собачий. У меня уже все кишки замёрзли.

— И кто виноват? Надел бы плащ.

— Плащ плохо сочетается с мундиром. Слезай уже, а? Да поедем. Нам ещё плыть только духи знают сколько. Опять ведь скажут, что ты специально заставляешь всех ждать.

— Меня должно волновать, что они там скажут? — равнодушно отозвалась Кайран. — Дай лучше руку. Скользко, как на катке…

Элва в последний раз оглянулась на долину, улыбаясь едва заметно. Нет, брат не прав. Конечно, гордиться есть чем. Но и вид всё-таки замечательный. Лучший, какой духи сотворить могли.

* * *

— А раз так, то никто из моего клана никакой присяги не даст! — кулак некоронованного короля так грохнул по столу, что вверху, за крестами потолочных балок встревоженным эхом заухали совы. — И это моё последнее слово!

— Ты не только глава клана, но ещё и правитель всего Архипелага. Не забыл?

Грех стряхнул с плеча хлопья сажи, раздражённо глянул на потолок и вытер пальцы салфеткой. Единственной салфеткой за этим столом. Остальные элвы — главы родов Шепчущих с Огнём и самых могущественных кланов Островов — без малого тридцать здоровых мужиков — предпочитали обходиться собственными штанами и рубашками. Насмешливо косясь на квадрат белёного полотна, щедро обшитого кружевом.

— Я ничего не забываю, — рыкнул старший Натери. — Говорю тебе: никогда ещё ни один островитянин не шёл на поводу у вздорной бабы. И я первым не стану! Пусть даже этих баб две! Да хоть десяток.

Даймонд усмехнулся в усы, поднял свой кубок и мученически вздохнул, выудив мизинцем из вина ещё один лепесток сажи.

— Да мне-то можешь говорить всё, что вздумается, — протянул Грех, откидываясь на высокую спинку кресла и пристраивая бокал на животе. — Только мир от этого не изменится. Одна из этих баб — королева Арана. Которая в любой момент может пригнать сюда флотилию. Куда ты свою гордость засунешь, когда тут, на Гхарре её солдаты высадятся?

— Да пусть пригоняет! — молодым быком взревел элв, сам сильно на бычка-трёхлетка смахивающий. И видимо, не только внешне. Мозгами его духи явно обделили. — А мы их ещё дальше погоним! Как овец к стригалю, — боевой молодец хохотнул. Видимо, собственная шутка понравилась. Впрочем, гоготал он в одиночестве. — А что, неправ я разве? И отцы наши, и деды имели этих аранцев в хвост и в гриву.

— Сядь, Крист, не чади, — седоусый глава Зовущих Бурю потянул разошедшегося элва за куртку. — Ты вот что мне скажи, Шлю… — под не слишком добрым взглядом Греха старик поперхнулся, закусил пегий ус. — Гм… Даймонд. Говорят, трон-то под задницей твоей королевы шатается. И дела ей нет до островов.

— У тебя устаревшие сведения, Бад, — грозя превратить вино в лёд, сообщил Натери, — За последние четыре года Её Величество серьёзно укрепила свои позиции. И когда она приказывает парламенту прыгать, то они рискуют только спрашивать, как высоко и в какой позе.

— Ну, пусть так, — тяжело шевельнулся седоусый. — Но так ли уж всё плохо, как ты тут расписываешь? Какое ей дело до Архипелага? И почему вдруг именно сейчас?

— Прямое. Она начала переговоры с Исилойей о браке с тамошним принцем…

— Так он же ещё малец совсем! — выкрикнул кто-то — Грех не разобрал, кто именно. Да и не особо присматривался. — Чего такой может?

— Чего он там может, и чего не может, мало кого волнует, — пожал плечами Даймонд. — А вот торговые союзы привлекательны для многих. И то, что корабли вынуждены отплывать из Патсмута торговцев очень расстраивает. Кому охота терять недели на обход Архипелага? Да и содержать морские корабли им не в радость, вполне каботажниками бы обошлись. А нельзя. Потому как прибрежные суда могут пройти только по Узкому Горлу. А в нём сидят лихие элвы с островов. Расклад понятен?

— Да что вы его слушаете? — вновь вскочил буйный. — Правильно говорят! Сам шлюха и шлюхе продался!

— Непонятен, — грустно заключил Грех.

И вроде бы даже позы не поменял, не напрягся. Как сидел, расслабленно съехав по резной спинке стула, так и продолжал сидеть — лишь руку приподнял. Тяжёлый оловянный кубок на толстой витой ножке, украшенный почти негранёными камнями, будто сам из его руки вырвался. Да и вписался «бычку» точнёхонько над бровями.

Островитяне, конечно, народ крепкий. А особенно крепостью отличаются вот такие, пустоголовые. Но, видимо, чашу мастера сработали на совесть. Молодец то ли закатил глаза, то ли к небу их возвёл, и рухнул плашмя, как подкошенный — прямо мордой в блюда, на котором шпангоутами торчали обглоданные кости кабана. Да и стёк под стол тихонечко.

— Ну и зачем? — укоризненно спросил некоронованный король.

— Характер у меня испортился, братец, — покаялся Грех, брезгливо вытирая пальцы салфеткой. — Несдержанным стал. Вот как слышу бранное слова, так просто с ума схожу…! — добавил чувствительный элв, заметив, что капли из кубка всё-таки попали на камзол.

Хотя алое на белом, да вкупе с чёрным мазком от сажи на плече, смотрелось весьма красочно. И в чём-то даже символично^[2].

— Всё ты хорошо и понятно расписал — подал голос седоусый Бад. — Только, прости, тебе веры нет. Не в том, что ваша королева хочет под себя острова подгрести. В это я как раз верю. Жадность бабья известна. А в том, что ежели мы под неё пойдём, всё сразу так медово станет, как ты тут расписываешь.

— Я и не рассчитывал, что ты поверишь, — пожал плечами Грех. — На этот ваш тинг^[3], который вы на Тайлессе собираете, приедет Кайран. Её и поспрашивайте.

Конечно, негоже серьёзным мужам вскакивать, да ещё и орать. Оно само как-то получилось. Солидный совет за столом мгновенно превратился в базар.

— Вообще-то, ты не должен ничего был о тинге знать, — пояснил старший Натери брату, устало потирая лоб. — А уж она тем более.

— Ну, извини, — ухмыльнулся Даймонд.

— Ни одна баба на совет мужей являться не смела! — гремел, потрясая кулаками, элв, похожий на осадную башню. — И Волчице из Ис’Кай первой не бывать!