Путь Владычицы: Дорога Тьмы (СИ) - Эфф Юлия
Мужчина тряхнул головой, прогоняя от себя ужас наваждения, и исчез за дверью.
Нянька же не уходила: за всю свою жизнь она насмотрелась всякого. До тех пор, пока не отошлют, она будет полезной. И сейчас, кажется, исполнится её пророчество — тьма успокоится во фрейе, та очнётся и…
— Пить! Воды! — прохрипела Кайа, разметавшись на кровати и, не замечая того, спихнула на пол младенца, который, по счастью для него, скатился по сползшему покрывалу.
Нянька бросилась к столу, подхватила кувшин, успела поднести его к госпоже — и трясущиеся руки с отросшими когтями вцепились в глиняные бока — Кайа выпила всю воду и лишь тогда пришла в себя.
Теперь надрывающийся плач младенца привлёк к себе её внимание. Кайа не встала — тьма подняла её над ложем, вынесла на середину комнаты. Перед тем как перевести взгляд по направлению к кричащему малышу, новоиспечённая фрейя осмотрела свои расправляющиеся крылья и только затем поморщилась:
— Ты не можешь его успокоить?!
Нянька растерялась, опасливо приблизилась, подняла малыша, от прикосновения захлебнувшегося жалобным всхлипом, и протянула его к фрейе:
— Мне выйти, моя донна?
Кайа наклонила голову, рассматривая малыша по-новому, как будто только что узнала о его существовании. Хотела было сказать, что не голодна, но за неё это сделала тьма — алчно плеснулась вперёд, по привычке. Не потому что плод любви выжигал некогда её, а по привычке, сохранившейся в памяти фрейского рода.
Малыш замолчал, узнавая мать в клубящемся сером мареве, всхлипнул снова, содрогаясь от только что перенесённых страданий, и попытался улыбнуться. Тьма отпрянула.
— Тварь! — прошипела то ли Кайа, то ли тьма за неё. — Тебя для чего приставили, глупая тварь?! Чтобы ты позволила сыну этого мерзкого отродья задержаться во Фрейнлайнде?!
Нянька охнула, упала на колени, воздевая над собой ребёнка:
— Простите, моя донна! Я пыта…
Тьма не дала шанса оправдаться. Её щупальца вырвали младенца, и новая хозяйка чиркнула рукой, рассекая горло пожилой женщины, служившей верой и правдой двум поколениям фрейев.
Кайа отлетела к окну, не обращая внимания на хрипящее умирающее тело.
— Мерзкое отродье! — щупальца поднесли притихшего малыша к лицу новой Кайи. — Похож на него… Знаешь ли ты, отродье, что твой отец не пожалел никого? Не пожалел меня… О! Он дорого заплатит за свою ошибку. Но сначала…
И вдруг малыш засмеялся. Лицо Кайи дрогнуло.
1. Две промашки мастера Оржана
Порыв воздуха раздул парусом занавески и прошёлся по приёмной террасе. Оржан Лотт, мастер над рабами, невольно повёл головой, подставляя лицо под ласкающий сквозняк, рука машинально оттянула горловину и опустилась — будь он у себя, давно бы снял кожаный дублет, под которым рубашка насквозь промокла от пота. Но на переодевание после прибытия корабля не было времени — оно ушло на разбор потасовки между новенькими рабами и бродарями[1].
На верхних этажах намного прохладнее, чем внизу, у раскалённой земли. Но даже после нескольких минут пребывания в холодных стенах тело по-прежнему хранит память об уличном зное — долог путь от пристани до замка и от ворот замка до проклятущей сотни ступеней сначала в него, потом — в королевскую башню с Сердцем Тьмы.
Фрейи делают вид, будто для гостей подъём на верхний уровень — всего лишь необходимое усилие. На самом деле, испытание лестницей придумано для того чтобы сбить спесь с высокомерных визитёров и вызвать у них туманящие разум жажду и одышку. Для своих, разумеется, подъёмника не стали делать, ведь главные жильцы верхних этажей — только фрейи, а у них есть крылья, которые позволяют королевской семье вообще не опускаться на грязную землю, а парить между посадочными террасами на разных этажах. К большому сожалению фрейлеров (тех, кого Тьма также отметила) крыльев им полагалось.
Существовал, правда, небольшой подъёмник из кухни наверх для доставки еды и сбора посуды, но кататься на нём дозволялось королевским отпрыскам и лишь когда они были несмышлёными бескрылыми детьми. Горан однажды на возмущение мастера Оржана, пыхтящего от нескончаемого подъема, ядовито предложил тому воспользоваться услугой кухни, и Оржан Лотт больше не жаловался, чтобы не провоцировать помощника его величества на другие шутки.
Король заметил машинальный жест уставшего посетителя и снисходительно улыбнулся:
— Мы не будем вас задерживать, Оржан-дан. Ваш доклад был исчерпывающим, как обычно. Хотите ли добавить нечто, требующее отдельного внимания?
Мастер задумался всего на мгновение и вежливо поклонился:
— Благодарю, ваше величество. Не могу отметить ничего особенного. Рабы отправлены на отдых, вечером смотр. Будут ли у вас особые пожелания, ваше величество?
— Никаких. Ты же знаешь, Оржан-дан, я давно пресытился. Тем более если нет «ничего особенного», — ирония в голосе короля заставила мастера над рабами тонко улыбнуться, но глаз он не поднял, продолжая смиренно стоять в ожидании мелких указаний.
Король пошуршал одеждой, вставая с трона, и спустился к стоящему у ступеней мастеру. Приблизившись, похлопал его по плечу:
— Лишь бы мои девочки были довольны. Им нужно набираться силы… Ступай, Оржан-дан, благодарю за службу, — король обернулся на помощника, что-то записывающего за высокой стойкой. — Горан, на сегодня аудиенции закрыты. Закончи с Оржан-даном, проследи за полной выплатой и можешь быть свободен до вечера. В восемь жду тебя.
Не объясняя никому из присутствующих, куда он направляется и зачем, король прошагал к занавескам — случайно или нет, очередной порыв ветра раздвинул их, и Его величество, король фрейев Асвальд Второй, замер у края террасы. За мгновение до того как он нырнул в пустоту, за спиной короля взметнулись чёрные крылья, сотканные из тьмы, Асвальд воспарил и улетел по направлению к горам на востоке. К нему присоединились две похожих крылатых фигуры, и вскоре три уменьшающиеся тени исчезли за дымкой облаков.
— Его величество — неутомимый страж наших мирных судеб, — пробормотал мастер Оржан, разбавляя паузу, ибо Горан продолжал скрипеть пером. Король ежедневно делал обход, то есть, облёт Фрейнлайнда, а то и дважды — утром и перед заходом солнца. Но деньгами не распоряжался, за него это делали другие. Поэтому гость остался топтаться на месте. — Всё ли благополучно на границах?
— Вполне, — пробормотал Горан. К дописанному поставил печать, сложил бумаги и канцелярию в ящики под крышкой стойки, закрыл их на ключ и только потом обратился к взмокшему от жары посетителю.
Двадцатипятилетний фрелер и помощник короля, внешне напоминающий Асвальда — тёмными волосами, пристальным взглядом чёрных глаз, стройной фигурой и некоей неуловимой силой, исходящей от голоса, — спустился по ступеням к подножию. Оржан в который раз подумал, что Горан становится всё более похожим на дона Инграма, старшего сына короля.
Но чужие тайны, даже плохо спрятанные, не дело низшей касты, и даже фрейлерам, возвысившимся простолюдинам, не положено совать нос, куда не просили. Поэтому Оржан подавил подобострастие перед силой тьмы и добродушную улыбнулся, а затем, наконец, расстегнул пару верхних пуговиц, позволяя сквозняку охладить мокрую шею.
— Ну, а для меня, Оржан-дан, неужели для своего друга вы не привезли ничего стоящего? — помощник насмешливо наблюдал за гримасой облегчения. — Удивлён, что вы до сих пор не адаптировались к лету.
— Я привык в это время прохлаждаться на корабле… Проклятые карамалийцы! Тьма побрала бы их всех вместе взятых! Пока сюда плыли — драка за дракой, на пристани…
Горан сделал приглашающий жест следовать на выход, и двое направились к лестнице, не обращая внимания на замерших статуями охранников.
— Вы думаете, какой-нибудь карамалиец придётся мне по вкусу? Что же это за рабы, ради которых вы второй раз за полгода топите корабль? Так на вас и флота не напасёшься, — со смехом сказал Горан, обрывая ворчание мужчины, который умел напускать на себя свирепый вид и успокаивать рабов одним взглядом.
