Не грози свахе! (СИ) - Малахова Валерия "Валерия_Малахова"
Что ж, раз мужчины не в состоянии вступиться за честь дочери барабанщика, значит, городская сваха разберётся во всём сама.
Заварив чай редбуш и разлив его по пиалам, лла Ниахате указала гостю на подушки возле низенького медного столика, украшенного инкрустацией из красной древесины. Столик достался ей в подарок от военного кузнеца, хха Банну Афуоле — ни за что, просто так. Хороший человек этот хха Афуоле, душевный, жаль только, при встречах начинает заикаться и разглядывать песок под ногами. А то бы, глядишь, лла Ниахате и выведала, какие женщины ему нравятся, да подобрала супругу по душе.
Когда лепёшка сорго была преломлена и съедена, а чай редбуш выпит, лла Ниахате серьёзно сказала:
— Теперь говори, и ничего от меня не утаивай.
Юноша пылко ответил:
— Да пусть меня живьём обглодают чёрные муравьи, если в таком важном деле я стану скрытничать, почтенная лла! Меня зовут Тунка-Менин Йофи Тункара, и я охотник, живу на окраине Одакво и часто ухожу в сахель, на границу с пустыней, чтобы встретиться там один на один с дикими зверями. Моя семья и семья барабанщика Сафиату сговорились уже давно, когда мне было пять лет, а моей невесте, лла Соголон Афи Сафиату — всего три. Каждый день я вспоминал, что введу её в свой дом, и дом этот должен быть не из худших. Мы родились в один день недели, потому её второе имя — Афи, а моё — Йофи, и это значит, что нам светит одна звезда, связывая наши судьбы. И нет на земле Гхайнны, а может, и в соседних землях, девушки краше, чем моя Соголон!
Лла Ниахате про себя улыбнулась. Да уж, семьи не прогадали, заключая эту сделку, и брак явно обещал быть счастливым — на то указывали все приметы. Опытная сваха видела их и радовалась счастью молодых. Тем ужасней представлялось деяние того, кто похитил невесту. Он должен поплатиться за совершённое!
В таком воинственном настроении лла Ниахате слушала рассказ несчастного жениха.
— Вчера я пришёл в дом хха Сафиату, передать подарок его дочери, но встретил он меня очень холодно. Я удивился — между нами всегда были хорошие отношения — но не стал спорить с будущим свёкром, поклонился и ушёл, не увидевшись с моей Соголон. Шёл и пытался понять, что происходит. Грудь моя вздымалась от бури чувств, и рассудок туманился от горя. По пути мне повстречалась Текхайе, служанка из дома Сафиату. Мы разговорились — иногда я делаю ей мелкие подарки, чтобы она лучше заботилась о моей Соголон. Текхайе-то мне и рассказала о случившемся!
Юноша прервался и отхлебнул чаю редбуш. Лла Ниахате задумчиво кивнула. Стало быть, хха Сафиату скрывает пропажу дочери — как странно! Такое делают только если будущий зять подозревает семью и девушку в чём-то плохом, но даже слепой заметит, насколько Тунка-Менин влюблён в невесту. Значит, дело в другом...
— Что же рассказала тебе служанка Текхайе? — спросила лла Ниахате, когда собеседник как следует промочил горло чаем редбуш.
— Она рассказала, что молодая хозяйка пропала под вечер, а затем к хха Сафиату приходили странные люди, закутанные в плащи, и на лицах их были деревянные маски, как у жрецов Всеблагого Отца-Солнца. Но у нас в Одакво нет храма Всеблагого Отца, и давно никто из жрецов не приезжал в город...
— Э-э, это верно, — вставила лла Ниахате, — давненько их не видали.
— Так что вряд ли это были жрецы, а кто тогда — не знаю, и служанка Текхайе не знает тоже. Но после разговора с этими людьми хха Сафиату выпил целую тыквенную бутыль кактусовой водки, а затем горько плакал и даже швырнул в Текхайе деревянным башмаком. Потом, правда, извинился.
Лла Ниахате задумалась и налила себе ещё чашку чаю редбуш. Итак, хха Сафиату явно не обрадовался тому, что ему сказали таинственные люди. Но при этом не пошёл к наместнику или к ней, лла Ниахате, и не попросил о помощи. Плохо, очень плохо. И глупо. Ещё до заката весь Одакво будет знать, что в семействе Сафиату украли девушку. Плохо для семьи, плохо для девушки. Но почему-то барабанщику эта простая мысль в голову не пришла. Может, испугался сильно? Страх в голову ударил, всю мудрость отшиб? Лла Ниахате видала, как с людьми такое случается.
Ну, раз с хха Сафиату произошло что-то подобное, стало быть, ничего он не расскажет. До последнего станет отрицать. Лучше всего вернуть ему дочь, а потом уж постучать головой о барабан, ум вогнать обратно.
Тунка-Менин глядел на лла Ниахате просительно. Ладно же, дело свахи — устраивать свадьбы, и нехорошо ведь выйдет, если эта случится без её участия! Видимо, сами боги так решили, а кто такая лла Ниахате, чтобы отказывать богам?
— Хорошо, молодой хха Тункара, я верну тебе невесту, если она жива. Не пугайся, думаю, что жива. Нынче новолуние, кто станет приносить богам жертвы? А раз никто, значит, твоя Соголон нужна для другого, и уж в любом случае, пока Луна не вернётся на небо, девушку не тронут. За это время я разберусь во всём, иначе не зваться мне лучшей свахой в Одакво!
На самом деле лла Ниахате была в Одакво единственной свахой. Юная лла Амината Нунгу, прислужница в доме у свахи, только-только начала обучаться профессии, и сейчас разве что сплетни подходящие могла своей наставнице принести. Но говорить об этом лла Ниахате не стала. Ни к чему.
— Ты не только лучшая сваха, ты лучшая женщина в Одакво, клянусь Всеблагим отцом! — глаза Тунки-Менина блестели. — Я отдам тебе две львиные шкуры, когда моя Соголон вновь окажется в моих объятьях!
— Пары буйволиных шкур и двух рогов будет довольно, — строго сказала лла Ниахате. — Тебе ещё свадьбу играть, а затем жену кормить. Давай заключим договор, и отправляйся домой, жди от меня новостей. Никому не рассказывай, о чём мы с тобой говорили, это важно. Спросят родители или их родители — поклонись и почтительно отвечай, что такова была моя воля; остальным и этого не сообщай, не их дело.
— Э-э, лла, я так и сделаю, клянусь всеми богами!
Лла Ниахате плюнула на ладонь, и Тунка-Менин сделал так же. Затем они обменялись рукопожатием, и тем самым скрепили договор. Молодой охотник ушёл, а лла Ниахате задумалась, теребя ладонью полный подбородок.
Вариантов-то, как ни крути, было немного. Или девушку похитили разбойники, или старый хха Сумаба Диаваре, сластолюбец и распутник, владелец лавки с пряностями и лавки с тонкими хлопковыми одеждами, перекупавший задёшево товар у караванщиков, порастратившихся на Дороге колесниц. Пять жён уже у старого греховодника, а он всё не уймётся! И зачем ему новая жена? По дням недели он их, что ли, распределяет? А последний день выходной?
Нет, ещё красотку Соголон могли украсть кочевники. Но лла Ниахате никак не могла понять: зачем кочевникам девица из города? Стадо пасти не умеет, одеяла из шкур быстро не сошьёт. Разные глупцы утверждали, что городские женщины куда лучше кочевых, поэтому кочевники крадут их просто из-за убогости своего разума и скудости духа, но лла Ниахате в подобную чушь не верила. Каждый хорош на своём месте. Попугаю нужна самка попугая, носорогу — самка носорога. Если даже самый распрекрасный вожак антилоп вздумает соблазнить крокодилицу, выйдет только конфуз и обед для крокодилицы. Ничего больше. А раз это понимает лла Ниахате — значит, понимают и кочевники. Они столько лет живут в сахеле и всё не умирают, стало быть, что-то помимо черепа внутри их голов есть.
Итак, остаются хха Диаваре и разбойники. Или хха Диаваре, нанявший разбойников для того, чтоб те похитили ему шестую жену. Впрочем, нанять старый сластолюбец мог и кочевников.
К самому хха Диаваре идти бесполезно — мало того, что раскричится на весь Одакво о всяких бесстыдницах, влезающих без спросу в чужие дела, так ещё и спрячет Соголон куда подальше. А вот разбойников можно и навестить. Вот только не сейчас, а вечером, когда Отец-солнце прекратит мучить своих детей, поджаривая их заживо. Пока можно проверить мысль о кочевниках, укравших девушку для мерзкого старикашки. В Одакво уже долгое время жила ньянга — лла Джуф, колдунья родом из кочевого племени. Когда-то ей понравился городской стражник, который был на двенадцать лет младше её самой, и она вышла за него замуж. Стражнику пришлось согласиться на брак — бедолага понимал, что случится, вздумай он противиться. Какое-то время супруги жили в согласии, затем мужчине понравилась совсем молоденькая девушка. Обычное для мужчин дело, но колдунья не смогла этого стерпеть, и стражник заболел, а там и вовсе помер. Люди, конечно, понимали, что случилось, но доказательств не было, а ньянга приносила городу пользу — например, когда убили одного из проходивших купцов, она велела покойнику подняться и стать умокву — ни живым, ни мёртвым. Тот послушался и рассказал об убийце, который, к слову, оказался его помощником из того же самого каравана. Наместнику не пришлось выплачивать родственникам купца отступное.
