Сергей Лукьяненко - Близится утро
– Почему ты его спас? – пробормотал Юлий. – А? Почему...
Вроде бы он и вопроса не задал, так, в воздух произнес. Но я ответил:
– Он мне помог бежать.
– Помог, а дальше? – Тощие плечи под белой мантией вздрогнули. – Зачем потом спасал, правды не зная?
– Сестра-Покровительница завещала товарищей не бросать...
– Чтишь Сестру... Это хорошо. – Брат Юлий посмотрел на меня:
– А Искупителя – чтишь?
– Чту.
– Верю, – легко согласился Юлий. – Поглядеть, такты Достойный сын Церкви.
Как же дошел до жизни такой?
– Какой? – тупо спросил я.
Пасынок Божий помолчал. Потом спросил, с ноткой интереса:
– Знаешь, где мы с тобой беседуем? Я замотал головой.
– Это часовня, в которой короновали Искупителя на римский престол. Вокруг нее весь Урбис строился. Это – сердце веры, Ильмар. Эта комната невзрачная, для беглого взгляда убогая, – основа Державы. Она, а не великие монастыри, пышные храмы, огромные соборы.
Меня дрожь пробила. Вот чего не ждал... А Пасынок Божий продолжал:
– Немногие удостоены чести сюда войти. Еще меньше тех, кто на эти скамьи садился. На одной из них сидел сам Искупитель... вот только на какой неведомо. Даже мне.
Он снова на меня посмотрел. Странная у него манера, глянул – будто коснулся... и тут же взгляд отдернул.
– За что мне такая честь? – спросил я.
– Скажи правду, вор Ильмар, – моего нахального вопроса Пасынок Божий будто и не заметил. Не заметил, но ответ дал... – Здесь, в сердце веры, в символе Урбиса, ты не посмеешь сказать не правды. Ответь... – Снова быстрый взгляд только теперь Пасынок Божий глаз не отвел, впился в меня взглядом, и голос его окреп, набрал силу:
– Кем ты считаешь Маркуса, бывшего принца Дома?
– Искупителем... – прошептал я. Пасынок Божий Тонко сжал губы. Спросил:
– Почему?
– Он Слово Изначальное узнал... – начал я. – Разве простому человеку оно дастся?
Молчал Юлий, смотрел в пол, опять будто задремав. Но я к такой его манере уже привыкать стал и ждал терпеливо.
И дождался:
– Скажи, брат мой во Сестре и Искупителе, Ильмар-вор... А почему же Церковь с таким усердием ищет повсюду невинное дите, в котором дух Искупителя приют нашел?
Перевел я дыхание, собрался с силами и ответил, как думал:
– Изначальное Слово – власть, ваше святейшество. Ключ ко всем Словам, что были, и есть, и будут. Ко всем богатствам, что в Холоде спрятаны.
– Что же с того?
– Кто Изначальным Словом владеет, тот будет миром править... – пробормотал я. – А это и для мирских владык – соблазн, и... и для Церкви Святой.
– Ильмар-вор... – начал было Юлий, да замолчал в раздумье. Потом голову поднял и будто только меня увидел – спросил:
– А расскажи-ка мне, Ильмар, что случилось в городе Неаполе, где встретился вам офицер Стражи Арнольд.
Расскажешь?
Пустой вопрос, все я уже сказал, еще на первом допросе... Плоть слаба: как стал мне итальянский искусник «Белую розу, красную розу» показывать, так и рассказал, уже на третьем белом лепестке во всех грехах признался.
– Расскажу, – кивнул я.
Хорошо хоть не с самого начала повелел Пасынок Божий рассказывать. С гиблой каторги на Печальных Островах, откуда мы с Маркусом бежали, планер похитив и летунью Хелен принудив до материка нас доставить. С города Амстердама, где на меня облаву устроили и где стал я свидетелем проступка Арнольда, офицера Стражи – в горячке схватки собственного напарника убившего. А больше всего не хотелось мне рассказывать, да и просто вспоминать, как святые братья во Сестре и в Искупителе друг друга убивали... и как я одного из них убил...
Ну а Неаполь... что по сравнению со всем этим Неаполь?
Рассказал я Пасынку Божьему, как бежали мы с Мира-кулюса: младший принц Маркус, я, летунья Хелен и настоятельница Луиза, помогавшая Маркусу на Острове Чудес от Стражи прятаться. Как Маркус своим Словом чудеса творил, как мы от линкора имперского отбились, как в дилижансе рейсовом приехали в Неаполь прямо в засаду, устроенную Арнольдом.
И как Маркус побоище остановил, одним лишь Словом... Как холод прокатился по улочке, как испуганно ржали лошади, с которых исчезла упряжь. Как стражники, оставшиеся в один миг с голыми руками, дергались, будто тарантеллу танцуя, ощупывали себя, оглядывались, пытаясь понять, кто же их обезоружил.
Тогда Марк забрал в Холод все, что только могло послужить смертоубийству.
Забрал, даже не прикасаясь, даже не глядя – одним усилием. Далось ему это непросто, и повязали бы нас стражники, даже без оружия оставшись – если бы не Арнольд.
Что у него тогда в душе творилось? Лишь Сестре с Искупителем ведомо.
Мне-то попроще было, на меня долг офицерский не давил, я Дому не присягал...
Только Арнольд выбор сделал. И вывел нас из засады, собственных солдат раскидывая, будто кукол тряпичных, одной рукой дорогу прокладывая, другой беспамятного Маркуса к груди прижимая.
– Уверовал, значит, офицер Арнольд... – сказал Пасынок Божий. Вроде как с иронией сказал, но голос-то серьезным остался. – Писание вспомнил...
– Как же его тут не вспомнить? – отважился я на вопрос. – Ведь сам Искупитель, когда солдаты римские его с Сестрой убить хотели, то же самое сотворил!
Пасынок Божий вздохнул. Спросил:
– Дальше что было, Ильмар-вор?
– Мы в порт отправились. – Я облизнул пересохшие губы, соображая, не стоит ли хоть чуточку утаить... Да к чему? Вреда от моих слов уже не будет. – Хотели на корабле, морем, в Марсель или Нант идти. А там уже – как сложится. В колонии Вест-Индии, или еще куда.
– Маркуса прятать. От Дома правящего, от Церкви Святой... – укоризны в голосе Юлия не было. Так – размышление вслух.
– Да, ваше святейшество. Чтобы вырос, чтобы Слово во всей силе постиг...
– Дальше.
А вот про то, что дальше было, труднее всего оказалось говорить.
– Мы... мы пошли корабль искать, – начал я. – Любой, лишь бы уже паруса поднимал. А оказалось, что у каждого корабля святой брат дежурит, и без его подписи никого на борт не возьмут. Мы...
– Подкупить решили, – кивнул Юлий. – А когда не вышло – нож к горлу приставили. А когда на крик братья во Сестре сошлись – прочь кинулись. А ты, Ильмар-вор, остался бегство прикрывать. С пулевиком и ножом, один против двух десятков.
Я молчал.
– Почему ты, а не Арнольд? – спросил Пасынок Божий.
– Маркус идти не мог. Я бы его далеко не унес, а Арнольду – что пулевик за поясом, что принц на плече.
– Собой жертвовал, значит... – задумчиво сказал Юлий. – Или надеялся со всеми совладать?
– Нет, ваше святейшество. Не надеялся. Думал, там и лягу.
– Будь против тебя братья в Искупителе – лег бы, – согласился Юлий. – А вот братья во Сестре мои слова выполнили, живым тебя доставили.
